Деньги не пахнут 8 (СИ) - Ежов Константин Владимирович

Если такая мелочь поможет ускорить всё дело, то почему бы и нет.

— Ну как? — спросил его.

— Идёт, — кивнул он, лениво, но довольно, словно получил именно ту сладость, которую хотел.

Так морковка сработала: он перестал спорить, и вся машина подготовки наконец зажужжала, словно прогретый двигатель. Мы двинулись дальше.

И очень скоро пришло время начинать операцию всерьёз.

В здании Института политики «Дельфи» пахло дорогой мебелью, кондиционированным воздухом и свежей бумагой. В переговорной нас уже ждали четверо — все в строгих чёрных костюмах, одинаково бесстрастные, будто высушенные временем.

— Дэниел Макфи, Министерство юстиции. Это Джим Флинн, а этот господин…

— Джонатан Кларк, ФБР.

Двое представляли Минюст, остальные — агенты ФБР, которые должны были вести операцию. Но одно из лиц заставило меня моргнуть.

Имя всплыло само.

«Ванесса Кросс».

Точно. Кросс. Та самая, что когда-то ходила у меня по пятам, не давая вздохнуть.

Странноватое чувство подкатило, как будто кто-то провёл холодным пальцем по спине.

«Вот уж встреча…»

Хотя, чем больше думал, тем логичнее это выглядело. У любого крупного ведомства есть отдельная группа, занимающаяся финансовыми махинациями. Так что появление Ванессы — не случайность, а закономерность.

И всё же ощущение было странным: когда-то она шла по моим следам, а теперь сидит за одним столом со мной. Перевёрнутая версия прошлой жизни.

Пока обдумывал это, остальные уже переходили к делу.

— Вот ваша визитка.

Макфи передал Гонсалесу карточку — плотный картон, свежий типографский запах, строгий дизайн. На ней — название фирмы, которой Гонсалес должен был руководить, и его должность.

— Компания зарегистрирована на Кайманах. Официально вы её генеральный директор. С документами вы, надеюсь, уже ознакомились.

— Да, конечно, — ответил он, вертя карточку в пальцах, будто проверяя её на вес.

EGSH — наша подставная фирма. Пустая оболочка, созданная специально как приманка. На бумаге — разработка литиевого месторождения в мексиканской Сонора. Район этот всемирно известный: больше пяти миллионов тонн лития, богатая земля, сухой ветер, тянущийся с пустыни запах нагретых камней.

Наша цель была проста: заманить Жана Лау вложиться в эту фантомную компанию.

— В задаче два ключевых пункта, — сказал Макфи. — Первое: чтобы он перевёл деньги со своего офшорного счёта на ваш. Второе: чтобы он прямо озвучил намерение передать вам эти средства.

Доказывать финансовые преступления — дело неблагодарное. Тем более, если человек вроде Жана Лау нигде официально не светится, а все его деньги утоплены в офшорах. Поэтому копаться в прошлом смысла не было — слишком мутно. Проще поймать его на свежем.

— Пока можете вести себя свободно, — продолжил Макфи. — Сейчас этап, на котором мы лишь расставляем ловушку. Следить за каждым вашим шагом мы пока не будем. Наша работа начнётся в тот момент, когда вы впервые выйдете с целью на связь. До этого мы полностью полагаемся на вас".

Вот так, спокойно и деловито, они передали нам ответственность — и словно перекрыли воздух в комнате на мгновение. Всё стало серьёзным. Пахло не только бумагой и кондиционером, но и надвигающейся охотой.

С того момента, как мы запустили приманку, Гонсалес будто сорвался с цепи. Днём его график был забит до предела — он разъезжал по манхэттенским небоскрёбам, где пахло стеклом, кофе и отполированными столами переговорных. Там он изображал уверенного генерального директора EGSH, продавал мечты о литиевой жиле, уговаривал банкиров, выслушивал сухие голоса аналитиков, крепко жал руки и расписывал перспективы проекта так, будто перед ним действительно была гора золота, а не бумажный фантом.

А вот по ночам…

По ночам он словно натягивал на себя другую кожу.

— Притащите мне весь шампанский, что есть в этом отеле!

Голос у него в такие моменты звенел, как хрустальный бокал. А потом происходило безумие: в холле росла сверкающая, липкая от капель пирамидальная башня из бутылок — миллионы долларов пускались на то, чтобы обычные постояльцы, застывая на мраморном полу, получали в руки дорогие бокалы и не понимали, что за сумасшедший праздник свалился им с потолка.

В другой вечер он влетел в Cartier так, будто магазин был его личной кладовкой. Выгреб на стол всё: бриллианты, рубины, редкие зелёные изумруды. Потом, смеясь, объявил:

— Помните детскую игру… ну эту… в бинго?

И раздавал драгоценности как призы, будто это были деревянные фишки с цифрами.

Если кто-то из гостей или сотрудников спрашивал, откуда у него такая шальная смелость, Гонсалес только заламывал бровь и бросал:

— Не переживайте! Скоро Andorra Group будет моей. А это… ерунда!

Он верил в свой миф так искренне, что слухи расползались по Уолл-стрит быстрее, чем запах сладкого шампанского после вечеринки.

— Если он так уверен… может, проект действительно стоящий?

— Сонора рискованная, но если выстрелит — это же золото!

И действительно, область, куда он якобы заходил, считалась перспективной. Литий — кровь батарей для электрокаров, а рынок электромобилей рос, как грибы после дождя.

Но знающие люди только морщили лоб:

— В Соноре литий в глине… его добыча стоит как крыло самолёта.

— Технологии до конца не отлажены…

— Исследования могут сожрать сотни миллионов…

Риск был такой, что у любого осторожного инвестора по коже проходил холодок. Но уж если месторождение подтвердилось бы — прибыль сулила сказочную.

И всё же Гонсалес шёл вперёд, будто находился под действием какой–то сладкой эйфории. Одних такая бравада пугала — люди не хотели связываться с человеком, который бросает деньги в толпу. Других же, наоборот, подкупала.

— Если он так уверен… наверняка знает то, чего не знаем мы.

А фамилия Гонсалеса — это Andorra Group. Горнодобывающий гигант. Третий сын такого рода не будет рисковать впустую — так думали многие.

И к нашему удивлению, к нему начали тянуться люди: осторожные, вкрадчивые, с вопросами, которые звучали мягко, но в каждом слышался металлический интерес.

Однако Гонсалес ни от кого не взял ни цента.

Это и не входило в план. Нам не нужны были толпы. Нужен был один человек.

Мы тащили леску только ради одной рыбы.

И спустя несколько недель постоянной игры, вечеринок, встреч, бросков пыли в глаза — снасти натянулись.

— Жан Лау хочет встретиться.

И в комнате стало тихо, как перед грозой.

Глава 11

Самолёт Жана Лау, обычно превращавшийся в летающий ресторан с хлопками пробок и гулом музыки, сегодня будто вымер. Даже кондиционер работал тише обычного, и воздух отдавал тяжёлой переработанной стерильностью, как в больничном коридоре. Кресла, ещё недавно занятые шумной компанией, стояли пустые и ровные, а длинный стол был завален бумагами так, словно Жан пытался удержаться за них как за спасательные круги.

Он сидел, наклонившись над телефоном, пальцы дрожали едва заметно — то ли от нервов, то ли от того, что кабина была прохладной. В ушах всё ещё звучал голос премьер-министра, распекающий его так, будто между ними не стояло десятилетий взаимных услуг.

— Разберись. Немедленно.

Лау стиснул зубы, вспоминая, каким уверенным и спокойным был премьер всего несколько месяцев назад. Тот тогда смеялся, похлопывал его по плечу и говорил:

— Не волнуйся, с прессой всё решу.

А теперь… Теперь пресса сама рылась в грязи MDB, и запах этой грязи разнёсся по всему миру — от Сингапура до Лондона. Этим скандалом уже были заняты все: экономисты, журналисты, оппозиция, те, кто ненавидел правительство, и те, кто просто хотел крови.

С последним дефолтом на выплате процентов — миллиард сто миллионов долларов, ни много ни мало — уже никто не верил, что это «временные трудности с ликвидностью». Воздух вокруг Джона будто густел, тяжелел, пропитывался тревогой, как дымом.