Стародум. Книга 2 (СИ) - Дроздовский Алексей

Никодиму бы очень хотелось, чтобы лицо мужчины вытянулось. Чтобы он узнал в человеке перед ним мальчишку, которого мучил столько времени. Но нет, на его лице нет ничего кроме усталости и вежливой услужливости. Этот жестокий человек, этот любитель убивать и мучить детей попросту его не узнал!

Словно и не было тех двух лет, что Никодим перемещался на четвереньках и лаял как собака.

Вот этой своей плохой памятью ублюдок просто взял и обесценил все эти мучения, через которые ему пришлось пройти в детстве. Как никогда раньше Никодиму захотелось скатать второй шар из глины и снова пробить ему голову.

— Простите за прямой вопрос, а что с вами стряслось? — спрашивает Светозара, взглядом указывая на проломленный лоб Стихаря.

Никодим понимает, почему девушка задала этот вопрос. Она надеется, что хотя бы этот вопрос намекнёт мужчине, кто перед ним стоит… но нет. Стихарь даже не смотрит в их сторону, а всего лишь ненавязчиво провожает к выходу.

— Времена такие. Даже на людей господа нападают.

Стандартный, заученный ответ, который он повторял тысячи раз. Стихарь выходит из церкви последним, запирает дверь на внешний засов, после чего прощается с расходящимися людьми и медленно ковыляет к дальнему концу деревни — к себе домой.

— Что теперь? — спрашивает Светозара.

— Проследим за ним, — отвечает Никодим. — Хочу посмотреть, есть ли в его доме подвал, и не держит ли он там какого-нибудь бедолагу.

— Кстати, ты так и не сказал, какая у него сила.

— Я не знаю. Он ни разу её не применял.

Подождав немного, Никодим со Светозарой направляются вслед за Стихарём в ночь.

Глава 21

Дом у Стихаря оказался огроменный, двухэтажный, рассчитанный на пару десятков человек.

Когда-то здесь жил маленький удельный князь, у которого во владении была вся деревня Тишай. Но князь куда-то делся, поэтому дом отдали Стихарю.

Глядя на эту величественную постройку, у Никодима начинается приступ непреодолимого желания подпереть дверь и спалить гада прямо в месте его обитания. Но делать такое было конечно же нельзя. Во-первых, в подвале этого дома мог находиться такой же пленник, каким он сам был в детстве. Во-вторых, какое-то дурацкое убийство мучителя — слишком просто.

— Давай проберёмся внутрь, — предлагает Светозара.

— Пока рано. Он ещё не заснул.

С помощью своей силы Никодиму даже не нужно подходить к окну, чтобы заглянуть внутрь дома. Сквозь деревянный брус он видит, как Стихарь ходит между кроватью и шкафом на втором этаже, раздевается, аккуратно складывает вещи. Всё при свете маленькой лучины на столе.

— Знаешь, что меня так бесит?

— Что он до сих пор жив? — предполагает Светозара.

— Нет, это как раз хорошо.

— Тогда что?

— Он живёт нормальной жизнью. Я думал, что этот подонок забьётся в нору и будет сидеть там, страшась моей мести. А он вместо этого приехал в деревушку, отгрохал здесь церковь, и проповедует. Ещё и дом ему дали вон какой.

— Видимо, он не из пугливых.

— А ещё люди здешние ему в рот смотрят. Никто не понимает, какая гнилая у него сердцевина.

Стихарь превосходно умеет притворяться. Строить из себя того, кем он не является. Когда он впервые появился в Новгороде, то расположил к себе всю церковную верхушку. С самим митрополитом ужинал, во всех храмах его встречали с радостью, давали слово на службе. На людях Стихарь всегда был человеком, к которому тянутся. Каждое его появляение сопровождалось дружескими улыбками и радостными лицами. Когда он говорил, никто его не перебивал, а когда просил о чём-то, никто не отказывал.

— Лёг, — произносит Никодим. — Что будем делать? Проберёмся к нему сейчас или подождём до утра, чтобы проверить подвал, когда он уйдёт.

— Сейчас, — отвечает Светозара. — Если он держит под домом пленника, то нужно вытащить его как можно скорее.

— Тогда посидим тут немного, чтобы он успел уснуть.

Через некоторое время они поднимаются, чтобы прокрасться в дом Стихаря. Ночь, звёзды, стрекот сверчков, стучащее от страха сердце. Никодим ступает по высокой, давно не кошенной траве. Чем ближе он подходит, тем меньше у него остаётся сил, но ему нужно продолжать идти: ради человека, который может быть в плену у Стихаря, ради самого себя. Он никогда не обретёт душевный покой, если развернётся и уйдёт.

Войти через дверь не получится: ночью Стихарь закрывает их на внутренний засов. Если не против бандитов, то против нечисти так точно. Бывает, мертвецы захаживают во дворы по ночам, дёргают за ручки. А люди, что в доме спят, слышат их скулёж на улице. Иногда и пострашнее существа заявляются: но никто из них в дом не заходит, если не хотят дубинкой от домового получить.

Через окно тоже плохо: ставни закрыты, открывать их снаружи слишком громко.

Тем не менее попасть внутрь жизненно необходимо. Хорошо хоть времени у них с запасом.

— Видишь что-нибудь? — тихо спрашивает Светозара.

— Ничего, — отвечает Никодим. — Там внутри темнота. Не могу понять, есть ли вообще подвал. Когда он держал меня взаперти, то я целые ночи проводил без огня. Ориентировался наощупь.

— Давай залазить, проверим весь дом.

— Хорошо. Его спальня с восточной стороны, а мы попробуем проникнуть с западной.

Чтобы подсвечивать дорогу, Светозара сложила ладони полукругом, направленным вниз. Между ними зажгла совсем маленький огонёк, благодаря которому они и могут ходить в ночной темноте. Этот приём оказался неожиданно хорошим: и двигаться можно, и хозяин дома не заметит незваных гостей по свету, играющему в щелях между ставнями.

Зажмурившись, Никодим делает шаг вперёд, но его руки и тело упираются в деревянную дверь.

— В чём дело? — спрашивает Светозара.

— Не знаю… сила не хочет подчиняться.

— Успокойся. Она чувствует, что ты на самом деле не хочешь входить внутрь. Вот и не приходит.

Простояв чуть-чуть снаружи дома, Никодим снова шагает вперёд, и на этот раз оказывается внутри. В пристанище человека, которого он так сильно ненавидит и ещё больше боится. Его трясёт, ноги подгибаются, грудь требует больше воздуха, даже слюна стала необыкновенно тягучей. Создаётся впечатление, будто он по своей воле зашёл в убежище хищника, и совсем скоро где-то здесь будут лежать его обглоданые кости.

Тем не менее Никодим берёт себя в руки. Размазнёй можно быть, но не долго.

Он отодвигает вбок засов и медленно тянет дверь на себя. Она тут же начинает издавать звуки, всё увеличивающиеся в громкости. В этом доме такие же деревянные штыри, как у обычных простолюдинов, поэтому дверь можно открыть только так, чтобы весь дом услышал.

— Стой, — велит Светозара. — Или он нас услышит.

— Но если я не открою дверь, то ты не сможешь войти.

— Ничего, подожду зесь.

— Ты шутишь? — удивлённо спрашивает Никодим. — Хочешь оставить меня в доме Стихаря одного?

— Нет, конечно. Я буду здесь, поблизости, прикрывать твою спину. И уж лучше бы этому старому хрычу продолжать спать наверху. Он сильно пожалеет, если спустится вниз.

Кивнув, Никодим идёт внутрь дома.

Света внутри совсем чуть-чуть, поэтому каждый угол разглядеть невозможно, но общие очертания комнат — легко. Всё внутри выглядит спокойно, по-домашнему. Никаких цепей, крюков, и прочих вещей человека, помешанного на пытках и истязаниях. С другой стороны, Стихарь же делает вид, что он совершенно обычный, смиренный христианин.

Чтобы ходить по дому без шума, Никодиму приходится постоянно использовать свою силу. Из-за этого он стоит не на деревянных досках, которыми услан пол, а перемещается по земле под ними. Его ноги проходят сквозь доски на уровне колен.

Долго бродить по дому не пришлось: погреб он нашёл почти сразу.

«Тут», — шепчет он глядящей через щель в двери Светозаре.

«Проверь», — жесткулирует девушка.

Собравшись с духом, Никодим проходит сквозь деревянную крышку в полу и спускается вниз, в погреб некогда княжеского дома. Внутри — полнейшая тьма. Не разглядеть ни размеров помещения, ни того, что находится внутри. Если прямо сейчас перед ним находится маленький, бледный, испуганный мальчик, он этого даже не поймёт.