Стародум. Книга 2 (СИ) - Дроздовский Алексей

— Кстати, а где вы останавливались, пока были в Новгороде? — спрашивает Никодим, отчаянно пытаясь сохранять спокойный голос.

— Мне пришлось занять один из разрушенных домов, чтобы не навязываться к добрым людям.

— Какой именно?

На этот раз Стихарь не стал отвечать быстро. Видно, что этот вопрос ему не нравится, однако отступать Никодим не собирается. Он доведёт дело до конца и расскажет Стихарю, кто он такой. От одной только мысли об этом сердце замирает, но страх больше никогда не будет контролировать его жизнь. В этом Никодим поклялся самому себе, когда бежал через лес прочь из Новгорода в двенадцать лет.

— Я просто хочу знать, где вы жили, чтобы понять, могли ли мы видеться.

— Один разрушенный домик на окраине. У него не было хозяина, поэтому не пришлось никого смущать своим присутствием. Я человек хоть и открытый, но не навязчивый.

— О, так мы можем оказаться соседями. Где был ваш домик? Случайно не тот, что у северных ворот?

— Нет, подальше и чуть в стороне.

— А! — вздыхает Никодим. — Тот сгоревший, у которого ещё хозяева за печкой не уследили.

— Может быть, я не знал тех, кто жил там до меня.

— Хорошие были люди… Безумец выгнал их из города. Хорошо хоть, их дом стоял на большом расстоянии от других, поэтому пламя не перекинулось. Если бы они устроили пожар, то так легко бы не отделались. Но, как говорится, одним несчастье, а другим возможность. Они потеряли свой дом, а вы смогли там немного пожить.

— Неисповедимы пути господни, — задумчиво произносит Стихарь.

— Я поблизости жил. Так что мы с вами соседи.

— Ты из домов у дороги?

— Нет, я тоже из этого сгоревшего дома.

— Как это? — задумчиво произносит Стихарь, сдвинув брови.

— Очень просто. Вы жили в сгоревшем доме, а я в подвале этого дома. Целых два года, с десяти до двенадцати лет.

Никодим кожей ощущает, как меняется взгляд Стихаря. Сначала в нём читается недоумение, потом лёгкое подозрение, а уже в самом конце удивлённое осознание. Только сейчас он увидел в Никодиме того мальчишку, которого держал в подвале. Которого жестоко избивал и истязал. Того мальчишку, который навсегда оставил ему след на голове в виде проломленного черепа.

Он даже не подозревал, что они однажды встретятся вновь.

В этот момент Никодиму стало очень хорошо. Приятное тепло разлилось по всему телу. Внезапно он стал очень счастливым, довольным, радостным. Улыбка сама по себе натянулась на его губах. Настроение поднялось в одно мгновение.

Пусть смотрит.

Пусть увидит в нём сильного человека, а себя осознает слабым.

Стихарь всегда был тем, кто умеет сохранить лицо, выглядеть всезнающим и уверенным в себе. Это был человек-скала, которого невозможно пошатнуть. Но сейчас, глядя в эти растерянные глаза, рушится тот образ, который он так упорно выстраивал.

Однако потрясение прошло так же быстро, как и появилось. Как бы сильно Никодим ни повлиял на него, он мгновенно взял себя в руки. Миг, и на его лице снова непроницаемая маска силы. Но это лишь видимость: даже мимолётного замешательства хватило, чтобы выдать его испуг. Стихарь может и дальше притворяться спокойным сколько хочет, но Никодим в это уже не поверит.

— Борька, — произносит Стихарь. — Даже не думал, что встречу тебя…

— Я — больше не Борька, — шипит парень, поднимаясь на ноги. — Я теперь Никодим.

— Что? С каких пор?

— Мы обменялись именами.

— Вот как? — на лице Стихаря снова мелькает удивление. — С тем, вторым парнишкой?

— Нам хотелось оставить что-то на память друг о друге, прежде, чем наши дороги разойдутся.

Крестьяне за столом замерли без движения. Они молчат и следят за диалогом между попом и гостем их деревни. Пытаются понять, о чём вообще речь, и откуда они друг друга знают. Ничего, совсем скоро Никодим всё им расскажет. Они все узнают, что скрывается под личиной праведности Стихаря.

— Да-а, изумил ты меня. Я бы даже сказал, поразил. Только посмотри на себя! Такой взрослый… сильный… а лицо какое мужественное!

— Представь себе, если не сидеть в подвале, то и выглядеть не будешь как смерть.

— Ну да… ну да…

— Если ты думаешь, что я тебя ошарашил своим появлением, то представь себе мою растерянность, когда я спустился в подвал Новгородского дома несколько недель назад, и не увидел там твоего трупа. Вот, где было настоящее чудо!

Стихарь, сам того не сознавая, поднимает руку к голове и ощупывает верхнюю часть лба, изуродованную куском глины.

— Как ты выжил? — спрашивает Никодим. — Объясни мне, больной ты ублюдок… ни один нормальный человек не пережил бы такой удар.

В ответ на оскорбление, Стихарь лишь делает смиренное лицо.

— Господь посчитал, что мой путь ещё не окончен.

— Ты не имеешь к нему никакого отношения. Если кто и помог тебе, то сам Люцифер. Ни одно существо сверху не подало бы тебе руки.

— Может и так, а может и нет. А может в тебе просто не оказалось достаточно силы.

— Я так не считаю. Тем ударом я мог бы свалить носорога…

— Кого?

— Животное такое, с крепким лбом. В книжке прочитал.

— Ты ещё и читать умеешь?

— Умею. Ты выжил не потому, что Господь решил, что твой путь не окончен. Ты выжил потому, что ты — таракан. Жук, мошка, глист. От мелких, паскудных гадов всегда тяжело избавиться, вот и ты не подох. На таких нужно средство покрепче.

— Ты для этого сюда пришёл? — спрашивает Стихарь. — Чтобы бранить меня на глазах у друзей?

— Нет. Я хотел, чтобы ты увидел, что все твои попытки сломать меня провалились. Посмотри на меня…

Никодим поднимается на ноги и крутится вокруг своей оси, чтобы позволить Стихарю рассмотреть его со всех сторон. Чёрт, какое же у него прекрасное настроение! Как давно он мечтал оказаться перед мучителем, и это произошло. Никодим не смог бы перестать улыбаться, даже если бы захотел.

В прошлую их встречу у них были совсем другие отношения: Никодим в роли пленника, Стихарь в роли пленителя. Сейчас же Никодим свободный, сильный, непоколебимый, а Стихарь жалкий и убогий.

— … у меня есть дом, близкие люди, мечты и планы. Ничего из этого ты не смог у меня отнять. Вот, что я хотел тебе сказать. Посмотри на меня и узри крах всех твоих планов по разрушению человека. И знаешь, что?

Стихарь, слушающий его тираду с каменным выражением лица, вопросительно поднимает одну бровь.

— Я хочу услышать, как ты лаешь.

— Серьёзно? — спрашивает мужчина.

— Ещё как! — подтверждает Никодим. — Внутри всё горит как хочется увидеть тебя ползающим на четвереньках. Ты будешь гавкать, а мы — смеяться. Думаю, мы все сегодня здорово повеселимся!

Слева и справа от Никодима сидят десятки крестьян, боящихся произнести хоть слово. Они ещё не понимают, в чём суть перепалки, но сейчас узнают. Настало время разоблачить их пророка, разбить вдребезги репутацию, которую Стихарь выстраивал в Тишае.

— Люди добрые, — произносит Никодим. — Человек перед вами два года держал меня взаперти, избивал, кормил объедками и запрещал ходить прямо. Я всегда должен был передвигаться на четвереньках и лаять, чтобы не получить очередную порцию ударов. Вам казалось, что перед вами слуга Господа, но это на самом деле — самый мелкий из пособников дьявола. В нём нет ни одного качества, которому следует быть в христианине. Он может быть попом только там, где чтят убийства и насилие. Так что, уж извините, но вам придётся найти нового учителя Слова. Этот приведёт вас совсем не туда, куда вы хотите.

Окружающие люди молчат, никто не отвечает, но Никодим на разговор и не рассчитывал: уж слишком большое влияние Стихарь получил в Тишае, чтобы люди так быстро отвернулись от своего священника.

— Время пришло, — произносит Никодим. — Пора бы уже тебе полаять.

— Мне опуститься на четвереньки? — спрашивает Стихарь.

— А как же! Где ты видел собаку, которая сидит за столом?

— К сожалению, возраст не позволит. Колени у меня уже не те.

— Что ж, придётся твоим коленям постараться. Это угроза, если ты ещё не понял. Ты либо сделаешь, что я сказал, либо будет хуже. Светозара, будь добра, преврати его в угли, если он не залает.