Скверная жизнь дракона. Книга восьмая (СИ) - Костенко Александр

Каким-то образом она умудрилась наступить на острый камень и рассечь ступню, из раны текла тонкая алая струйка. Теперь к скверне девочка доковыляет только к ночи. Я выругался и закинул её себе на плечо, как мешок с зерном. Очень лёгкий мешок, в лучшем случае весивший килограмм пятнадцать.

— Держишься? — спросил я у девочки. Она лежала на плече животом, голова свершилась за моей спиной, а впереди болтались её ноги. Увидеть ответа я не мог. — Помаши правой ногой если держишься, — в ответ правая нога чуть поднялась и опустилась.

С девочкой на плечах я чувствовал себя маньяком, укравшим ребёнка и тащившим его в лес для всяких непотребств. И ведь сравнение-то практически точное, кроме кражи из дома: родители сами сдали её в ближайшую церковь.

Девочку я отпустил за пятьдесят метров до начала безжизненной земли, но та не отреагировала на редкие красные травинки, искажённые скверной деревья или широкий ствол древня, Фласкарского ивового энта скверны в десяти метрах от начала порчи. В скверном лесу есть и другие порождения, но сегодня я в последний раз добываю для лиги заллаи, по крайней мере, в этом году. Сейчас нужны только миклы.

На приказ стоять на месте девочка поклонилась, смотря опустошённым от мыслей взглядом строго на меня. На девочку не подействовал мой заход в скверну. Она даже не вздрогнула, когда фласкарец вытащился из земли и на извивающихся корнях прополз пятёрку метров и окопался в другом месте. Добытый микл я отложил в сторону, отдельно, чтобы со следующими добытыми не смешался. И вернулся в скверну, к недавно добытому фласкарцу.

— Подойди сюда, — скомандовал я девочке, показав на место около древня. Та поклонилась и заковыляла вперёд, прихрамывая на левую ногу, оставляя на земле крохотные мокрые пятнышки.

Девочка шла неуклонно, приближаясь к скверне без всякого сопротивления и эмоций, всё время держа в фокусе зрения показанное место около широкого ствола с закрытыми вертикальным зевом.

— Ты издеваешься, — прошептал я, когда древень никак не отреагировал на приблизившуюся девочку. Ничего не произошло, даже когда крохотная ладонь дотронулась до шершавой коры.

Роем бешеных пчёл пронеслись догадки в голове, но сперва я потащил девочку к другому фласкарцу. Затем вообще притащил её на одну из тропинок, где поодиночке прыгали серо-оранжевые Цумногские тушканчики скверны. Но и они игнорировали и меня, и девочку.

Всё произошедшее меня настолько ошеломило, что я вывел девочку из скверны, посадил на землю в десяти метрах от искривлённых деревьев. И призадумался.

Ещё в городе, впервые увидев девочку, «Чувство магии» показало отходящие от неё ровные и чуть волнистые белёсые ниточки. Они, как и мои, изредка закручивались и тревожили пространство шипастыми волнами. Теперь понятно, что порождения скверны не воспринимают меня именно из-за моего необычного внутреннего источника маны. И хоть несколько часов назад я рассчитывал узнать, какой из девочки получится микл — но теперь это абсолютно незначительно.

В мои руки попал наилучший инструмент. Если девочку вырастить, обучить сражаться и добывать порождения, то это всяко поможет мне в исполнении клятвы. Если получится хоть что-то решить с её состоянием, а то этот ссохшийся скелет действительно может не дожить до двенадцати лет. Лог…

— Нет, ты точно издеваешься, — прошептал я, впервые увидев лог-файл девочки.

Раса у неё троптос, из тёмного эльфа и основа скверны от минотавров. Десять лет, а «уровень» только третий, но даже у меня в прошлом мире в таком возрасте был шестой уровень. Все характеристики по нулям, кроме «Удачи», там тринадцать очков. В «достижениях» какая-то «Могучесть». В «навыках» и «умениях» пусто, что не удивительно, как и не удивительны не тронутые свободные очки от трёх уровней и за прожитые года — ей явно никто не объяснял, как пользоваться лог-файлом. Тем более что прочие разумные должны вознести молитву своим богам, а какие могут быть боги у ребёнка скверны?

Больше всего напрягает количество действующих приказов. Их семьдесят шесть, все постоянные, и «Молчи, грязное отродье» — самый безобидный среди них.

Я решил отложить разборы с лог-листом девочки и с ней самой на потом, сейчас у меня были другие заботы. Но перед уходом я расстелил на земле плащ, чтобы девочка не сидела на голой земле. Но даже так её безэмоциональное лицо никак не изменилось.

Где-то через час я уже работал в сотнях метров от девочки, спокойно расковыривая безжизненную почву рядом с корнями очередного фласкарца. Я удивился, «Чувством магии» заприметив приближавшийся белёсый овал. Девочка прошла всё это расстояние только чтобы похлопать ладонями верхней пары рук около паха и прислонить их к животу.

Я махнул рукой на соседнее обычное дерево, скрюченное скверной. Девочка поклонилась и сняла тунику, полностью раздеваясь. Бездушным роботом она справила нужду и начала одеваться обратно.

— Стой, — скомандовал я. Девочка замерла. Её вторая пара рук связана за спиной, но ей надо постепенно привыкать ими пользоваться. Вскоре разрезанная верёвка упала на землю, но нижняя пара рук привычно закинулась за спину.

— Иди, — махнул я, понимая, что с этим ещё не скоро разбираться. Девочка поклонилась, держа в руках тунику, и голышом отправилась к расстеленному плащу.

Мне пришлось командой остановить девочку и приказать одеться, только после этого я отправил её на место. А в голове у меня в этот момент крутилась мысль, что я ещё намучаюсь с этим куском кожи и костей. Мяса в ней нет, как и сознания. И то и другое придётся наращивать с огромным трудом.

На следующее утро, когда солнце робко выглянуло из-за горизонта, лесные птицы перекрикивались сонной трелью, а от ночной прохлады проступила роса на траве — из обычного леса вышли восемь охранников каравана. Они не удивились горке из миклов и усталому выражению моего лица. Но они настороженно косились на небольшой кожаный свёрток из моего плаща.

Я похлопал по свёртку и приказал вставать. На холодную землю выползла девочка, поклонилась мне и истуканом встала рядом, смотря точно мне в глаза.

— Вы ж, господин… — начала мурлыкать жена начальника охраны, но к разговорам я не расположен.

— Планы изменились. Она послужит в другом деле.

Охранники связывали миклы по восемь штук, закидывая себе на плечи: два микла останется у меня, остальное уходит Ганзе. Пока все занимались добычей — женщина передала мне сложенную вдвое хлебную лепёшку, с начинкой из мяса, сыра и квашеной капусты.

— Возьми, — я показал девочке на лепёшку. Та послушно исполнила приказ и застыла, держа вторую пару рук за спиной под туникой.

— Ешь, — девочка в ответ поклонилась и начала откусывать от лепёшки по маленькому кусочку. Один из ломтиков капусты упал на землю. Девочка перехватила лепёшку в одну руку и села на корточки.

— Не трогай, — процедил я, успев остановить девочку. — Упавшую на землю еду есть нельзя. Понятно? — девочка в ответ поклонилась и продолжила безэмоционально жевать лепёшку, игнорируя выпадавшие кусочки мяса и мягкого сыра.

— А вы, добродушный господин, в няньки записались? Или решили удочерить это? — с усмешкой мурлыкнула женщина, и протянула мне кусочек ткани. — Вот, возьмите, рот ей утереть.

— Не смешно, — раздосадовано процедил я, чем вызвал ещё большую улыбку у женщины и сдавленные смешки прочих охранников. Но кусочек ткани я, всё же, взял.

* * *

Заняться лог-листом девочки и ей самой я смог только к следующему вечеру.

После добычи миклов я отсыпался, а на обеде сонно выслушивал от охранников подколки. Девочка сидела поодаль безжизненной куклой, привычно держа вторую пару рук за спиной. Она ей не пользовалась, даже забиралась и спускалась с повозки используя только верхнюю пару.

Не сказать, что меня не волновала вся эта ситуация с нижней парой рук и психическим состоянием девочки — но только у места общих стоянок караванов до меня начало доходить, в какой именно скверный блудняк я вписался по собственной глупости.