Чёрная печать империи (СИ) - Разумовская Анастасия

Она облизнула пересохшие губы и постаралась взять себя в руки, подавив личную неприязнь. В конце концов, она жандарм или кто?

– За мной был хвост. Вернее, мне показалось, что был хвост. И я решила проверить, так ли это и кто за мной следует.

– Положим. Трувор, дайте даме какой-нибудь стул.

«Я – не дама», – чуть было не рявкнула Даша. Как женщина она не имела ничего против этого обращения, но… Сейчас она – следователь Особого, старший лейтенант жандармерии, и обращение князя прозвучало унизительно. Один из оборотней притараканил ветхое кресло с порванной обшивкой и продавленным сидением. Даша постаралась сесть в него, сохраняя достоинство: медленно опуститься и выпрямить спину, а не упасть без сил. И у неё даже почти получилось.

– Почему вы не на дежурстве?

– Я была ранена. У меня больничный и…

– И? – князь поднял широкую бровь. – Вы были ранены. Вы были в госпитале. А тогда какого рожна рванули на работу? Насколько мне известно, для этой цели вы воспользовались даже вымогательством и обманом.

Даша молчала. «Потому что боялась, что после нашей первой (и, о как хотелось бы, чтобы она оставалась и последней!) встречи, вы на меня нажалуетесь, и меня просто выкинут из отдела, как нашкодившего кутёнка» – это бы прозвучало довольно странно.

– Мне подождать, пока вы соизволите придумать причину, или не имеет смысла?

Ответить правду было бы немыслимо.

– В палате у меня не оказалось телефона, чтобы предупредить коллег… Я не знала, что информация обо мне уже поступила в отдел.

– И вам показалось проще убежать едва ли не в чём мать родила из госпиталя, а не позвонить со стационарного телефона из кабинета дежурного врача? Или вы забыли номер своего участка?

Даша сглотнула. Мысли путались, мешались в голове. Озноб внезапно перерос в жар, при этом было до странности и холодно, и жарко одновременно. Как же трудно лгать и изворачиваться, когда ты настолько плохо себя чувствуешь.

– Хорошо, я подожду. Попытайтесь придумать более правдоподобное объяснение. Продолжим. При каких обстоятельствах вы получили ранение?

– Нападение на жандарма в баре, – огрызнулась Даша, чувствуя, как душу охватывает глубокая безысходность. – Меня атаковали четверо монстрюков. Два кабаноголовых, быкоголовый и кто-то из кошачьих.

– Четверо? И вы остались живы?

– Как раз началось нападение на город. Монстрюки выбежали из бара.

– По какой причине вас атаковали?

– Не имею чести знать, Ваша светлость.

– Название заведения. В котором часу вы вошли в бар, в котором – появились монстрюки, когда напали, когда вы покинули бар. С максимально детальной подробностью.

Даша молчала. Ответить на все эти вопросы означало подвести Лёху. Ведь капитан отпустил её со службы неофициально. Суровый выговор и понижение в должности – вот чем может обернуться Баеву его жалостливость.

Князь выразительно посмотрел на девушку. Побарабанил пальцами.

– Не помню, Ваша светлость. Был сильный удар по голове. Простите.

– Название бара тоже не помните?

– Никак нет.

Даша понимала, как это выглядит. Но подставить Лёху… «Всё равно я утром уже прощалась со службой, – угрюмо подумала она. – Больше никто не должен из-за меня пострадать». И почувствовала, как её затапливает волна раздражения.

– Ну что ж, остаётся лишь надеяться, что память к вам вернётся, госпожа Трубецкая. Продолжим. Почему именно вам поручили расследование гибели госпожи Птицыной?

Потому что каперсы. Чёртовы каперсы – смысл и цель жизни капитана Выхина. Даша почувствовала, что угодила в западню. Соврать, что Выхин был в момент вызова на задании, она не могла: все вызовы фиксировались параллельно на жёстком диске, на закрытом сайте и в обычном журнале отдела. Признать факт оставления капитаном дежурства – не по-товарищески.

Даша стиснула зубы. Жёлтые глаза оборотня смотрела в душу. Словно дула.

Солгать, что её машина в этот момент была ближе к району Аксельбантов? Проверит. Именно Даша взяла трубку. Да и маршрут служебного кара проследить несложно.

Девушка резко поднялась. Пошатнулась из-за внезапно закружившейся головы. Одёрнула китель.

– Ваша светлость в чём-то противозаконном меня подозревает? Готов подать рапорт на увольнение из отдела, как жандарм, на чью репутацию упало пятно подозрения. Ваша светлость, прошу простить: будучи следователем Особого отдела Жандармерии Его Императорского Величества, в своих действиях я подотчётен лишь собственному начальству. Прошу вас подать в Отдел запрос и…

Оборотень рывком поднялся. Даша невольно отшатнулась и плюхнулась в кресло. В задницу впилась пружина. Какой огромный! И эти горящие глаза, округляющиеся в форму глаз дикого зверя. Девушка опустила взгляд и увидела, как из пальцев оборотня прорастают когти.

– Молчать! – рявкнул князь.

Даша облизнулась и снова поднялась. Осторожно, чтобы не упасть, придерживаясь за подлокотник. Заставила себя глянуть в упор в волчьи глаза, запрокинув голову и выпятив подбородок.

– Вы не смеете так разговаривать с офицером.

– Отвечать только на мои вопросы. Чётко, полно и по существу. Я даю вам последний шанс, Трубецкая, не попасть в крупные неприятности. Очень, очень крупные неприятности. У вас десять минут. Время пошло.

Оскорблённая до глубины души Даша завела руки за спину, чтобы зверь не увидел, как они дрожат. «Сегодня же застрелюсь», – решила зло. После подобного бесчестья у неё просто не было другого выхода.

– Вы меня не поняли, князь, – голос срывался, то взвиваясь, то падая в хрип. – Я. Не буду. Вам отвечать. Без приказа моего начальства…

– Вашего бывшего начальства, Трубецкая.

Даша зажмурилась, закусила губу. Ох, ударить бы в это холёное, аристократичное лицо. Хотя бы фингал оставить под глазом. И внезапно услышала:

– Госпожа Трубецкая, бывший следователь, бывший офицер, бывший жандарм отдела по особо важным преступлениям, вы обвиняетесь в заговоре против Его Императорского Величества, в предательстве своей страны. Все звания и регалии будут с вас сняты. Потрудитесь выложить оружие, если таковое у вас имеется, и протяните руки вперёд. Вы арестованы.

Что?!

Даша вытаращилась на него.

Он.. он сейчас… и это всё из-за какой-то личности, низкой, мелочной мстительности?! Или это попытка избавиться от следователя, задающего слишком неудобные вопросы?

– Вы подлец, князь! – прохрипела она, не слыша себя. – Я вызываю вас на поединок!

– Ты больше не жандарм, девочка. У тебя нет права на дуэль. Филарет, уведите арестантку в отдел. Проследите, чтобы не было контактов. Пусть ей займётся Свинельд.

Князь вернулся в кресло, взял в руки том Карамзина и углубился в его чтение. Филарет (или кто-то другой, как же их различишь в камуфляже-то?), вернувшийся откуда-то из книжного лабиринта, шагнул к Даше, обшарил её, разыскивая оружие. Его пальцы пробежали по его груди, бёдрам, ногам, скользнули там, где ткань резала половые губы, но оборотень не подал вида, будто что-то не так. А Даша залилась краской. Из карманов ниже колен вытащил ключи от тайги, брякнул ими об стол. А затем сомкнул на запястьях наручники. Антимагические, судя по серебряному блеску. Даша чуть не рассмеялась. Ну да. Очень актуально.

Ей очень хотелось сказать высокомерному дегенерату всё, что она о нём думает, заорать, швырнуть в него чем-то, или ударить… ногой, лучше ногой. И девушка стиснула зубы, удерживая остатки самоконтроля остатками силы воли.

Мерзавец! Подонок! Ублюдок!

Не уронить достоинство. Не уронить честь офицера. Но как же отвратительно устроено общество, в котором Опричнина имеет власть и силу вмешиваться в отделы неподконтрольных ей отделов армии и жандармерии! Значит, точно. Значит, Даша натолкнулась на что-то, что князь хотел скрыть.

– Следуйте на выход, – скомандовал Филарет, которого Даша, сжигаемая ненавистью к генерал-полковнику, сейчас почти любила.

Девушка сделала «кругом», чётко щёлкнув каблуками и осознав, что на ногах – больничные тапочки без каблуков. Эх! Даже не пофорсишь напоследок. Вскинула голову и зашагала на выход.