Знак Огня (СИ) - Сергеев Артем Федорович

— Да мне-то что, — пожал плечами я, — живите, как хотите, мне без разницы.

— Душевное вам мерси за понимание! — от души поблагодарил меня Кеня, — но время не ждёт и время, как говорится, деньги. Вот, изволите получить, тут вся сумма как одна копеечка, тысячными и пятисотенными, что в дороге вам особенно пригодится, не вызовет излишних подозрений. Ровно миллион, и пересчитайте, душевно вас прошу, убедитесь в моей деловой честности, сделайте мне удовольствие!

Он и в самом деле не стал тянуть резину, а просто подошёл к одному из шкафчиков да вытащил оттуда перевязанный бечёвкой бумажный свёрток.

— Что-то как-то лихо ты, Коннор, — протянул я, глядя на деньги, — без душевных терзаний, без устраивания цирка, раз — и готово! В чём подвох?

— Никакого подвоха! — радостно заверил меня Кеня, — я — человек деловой, можете мне верить, и вижу перспективы!

— И в чём же они, — спросил я подозрительно, — перспективы эти?

— Так ведь я не первый день на свете живу! — заверил меня Кеня, — и не первое столетие! Вот смотрите, вы мне сегодня, несмотря на убедительнейшие угрозы, на демонстрацию силы своей запредельной, вреда никакого не сделали, это факт. А раз так, то, стало быть, вы по другому пути пошли, мне недоступному, но там, на пути этом, есть много чего такого, например, там есть то, что некоторые из нас, уж извините за прямоту, именуют чистоплюйством и над ним смеются, но смеются больше уязвлённо, чем язвительно, а я, в отличие от них, я в благородство верю, сталкивался уже, и потому твёрдо знаю, что для дела финансового добровольное слово создания Света много лучше, чем цинизм тварей Ночи, подкреплённый любыми документальными обязательствами. И ведь я сейчас вас, ваше сиятельство, ни к чему подталкивать не буду, вы мне сами, совестью своей побуждаемы, что-то да скажете.

— Эк ты завернул, — хмуро ответил ему я, — сбивчиво, но понятно. И да, Коннор, скажу тебе. Если жив останусь, если в силу войду, то верну тебе, Коннор, деньги твои, и даже с небольшими процентами. Но и за машину, Коннор, за машину мы…

— Стоп-стоп-стоп! — Кеня обрадовался, заулыбался и от этого осмелился перебить меня, — какие ещё проценты, ваше сиятельство! Пусть ваше отношение ко мне в будущем и будет мне наградой! Ведь не забудете же вы эту незначительную услугу со стороны одного маленького лепрекона! Дружескую услугу, оказанную вам в час беды, невзгод и бедствий! А машину вашу что, машину мы вам починим, не сомневайтесь!

— М-да, — и я встал с места, сунул свёрток с деньгами в наплечную сумку, — твои слова, как говорится, да богу в уши. Но пересчитывать не буду, Коннор, уж извини, время припекает. Так что, если там меньше окажется, то всё равно мои слова в силе останутся, но вот, блин, как бы это сказать, моральных обязательств у меня перед тобой тогда будет меньше, так и знай.

— А погодите-ка! — и Кеня, рысцой метнувшись к другому ящику, вытащил оттуда купюру с нашим родным городом, нарисованным на ней, да сунул мне её в сумку, в компанию к остальным, — вот так будет лучше, ваше сиятельство! Не стоит она ваших моральных обязательств, как вы красиво изволили выразиться, совсем не стоит, и естество, прошу помнить про моё чёртово естество, будь оно неладно, прошу понять и простить!

— Хрен с тобой, — и я застегнул сумку, — пойдём, проводишь до калитки. Но всё-таки, как-то ты больно лихо мне их отстегнул, Коннор. А вдруг захомутают меня, что тогда?

— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, — радостно заулыбался мне Кеня, — есть у нас, у лепреконов, чуйка на инвестиции! И вот она, эта чуйка, и говорит мне сейчас, что это лучшая моя инвестиция за многие-многие годы! Что не забудете вы меня, сирого да болезного, что вернётся мне если и не стократ, то ненамного меньше! В виде защиты вернётся, в виде доброго отношения! А если всё же приключится беда, то хотя бы машину вашу возьму, можно же?

— Можно, — кивнул ему я, — но не спеши с машиной, дорога мне она как память. А теперь прощай, Коннор, и спасибо тебе.

Мы уже вышли из дома в небольшой двор перед воротами, и Кеня кинулся отпирать причудливые замки в калитке, чтобы выпустить меня, и всё так же горел на склоне сопки дальний дом, всё не тушился он никак, и ночь эта, по большому счёту, только начиналась.

— Дай мне пять минут, Коннор, — сказал я ему на прощание, — побереги инвестицию-то. И вслед мне не смотри, чую я с недавних пор чужие взгляды, так что не надо.

— А то, может, не пять? — предложил мне он, заговорщицки подмигнув, — а то, может, пятнадцать хотя бы?

— Нет, — отказался я, — уже через пять минут начинай хай поднимать, во всё горло, смело всех сюда тащи, пусть хоть все сбегутся, мне без разницы. И молчи сейчас, молчи, ничего не говори напоследок, не надо. Я уже не здесь, Коннор, я уже в пути, так что закрывай свою калитку и прощай, да спасибо тебе.

И он молча, в почтительном поклоне, выпустил меня на улицу да закрыл дверь за моей спиной, да остался там стоять, выжидая чего-то, а я вздохнул полной грудью ночной свежий воздух и пошёл направо.

Чёрт, не сюда мне надо было, не на трассу же, под фонари, ну да ладно, сейчас я где-нибудь перемахну через забор и выйду в места укромные, а вот там, вдали от чужих глаз, уже и рвану во всю прыть.

Глава 7

И вновь я бежал под ночным небом по родному городу, неторопливо вроде бы бежал, незадышливо и спокойно, но получалось быстро и ловко, и бежал я не просто так, из одного места в другое, а по уму прокладывая маршрут, избегая на пути всех людных мест и камер наблюдения, всё-таки у нас не Москва, есть ещё где прошмыгнуть беглецу, есть где укрыться.

Так что бежал я сейчас в своё удовольствие, всем телом ощущая жизнь в ночи вокруг, но не давая ей себя заметить, и не на выход из города, а в северную его часть, туда, где мост.

По окраинам-то уже, наверное, ждут меня, тем более по дорогам, по любым дорогам, ни одной не упустят, да и немного их здесь всего, дорог этих, и на мосту ждут тоже, это к гадалке не ходи. Но вот за мостом, там уже было раздолье, хорошее там было место.

Вообще город наш весь на одном берегу сидел, вытянувшись вдоль него длинной колбасой, и на другой берег внимания не обращал совершенно, да ведь даже и область там другая была, чужая область, а потому город наш туда расширяться не стремился, да и зачем, если тут, на этом берегу, высоком и от этого не затапливаемом, земли хватает. И потому селения на той стороне были только вдоль единственной трассы вдоль Амура, а вот всё, что севернее, было чистым полем, болотистой тайгой, до Якутии до самой, если не вообще до Северного Ледовитого Океана.

Но были там и посёлочки, на том берегу, в стороне от трассы, непонятные такие, дачи не дачи, жильё не жильё, а невнятное что-то. Раньше, лет двадцать назад, начали там активно строиться, на тех дачах-то, коттеджи на продажу строить, но так как дело это было новым, то и прогорело оно. Не впёрлось никому селиться там, на отшибе, без нормальных дорог и столбов вдоль них, со светом столбов, с так нужным в быту электричеством, и без прочей инфраструктуры.

На зиму, здесь долгую, уматывали дачники обратно в город, переставали ходить автобусы и теплоходы, снег на дорогах никто не чистил, и что делать прикажете в этом комарином раю? На тот берег издалека любоваться, на все эти огни и кипение жизни?

А ещё когда пронеслось здесь несколько наводнений, затопивших все эти посёлки подчистую, вот тогда и стало всё окончательно ясно.

Нет, люди там жили, но не крепко, и сторонились местные приезжих, а те их старательно не замечали в ответ, и менялись у заброшенных коттеджей хозяева, и никто уже на это внимание не обращал. Тем более что иногда то один дом, то другой, внезапно оживал, то гостевой бизнес был, коттеджи посуточно, а из-за удалённости предполагалось, что творить там можно такую дичь, на которую вблизи от города не осмелишься, участковых-то нет, но всё равно бизнес такой прогорал, когда финансово, а когда и буквально, наловчились уже местные с ними бороться, вот такие там были глухие и недружелюбные места, самое для меня оно.