Знак Огня (СИ) - Сергеев Артем Федорович

— По беспределу тебя ищут, что ли? — створка окна наконец отворилась полностью и оттуда показалось пожилое, болезненно худощавое лицо с очень короткой стрижкой и колючими глазами, и осмотрело меня это лицо полностью, да сунуло через окно мне в руки какой-то грязный ворох, — тогда держи ещё вот.

Я двумя пальцами принял эту тряпку, и оказалась это лёгкая куртка, типа «Аляски».

— Ты не гляди, что старая она, — уверил меня продавец, — а что тонкая — так спали мы на ней. Но тебе, наоборот, это даже и лучше. Носков бы тебе ещё, трусов, маек, но это уже сам.

— Благодарю, — и я протянул в окно ещё пять тысяч, — бывай.

— Бывай, — там без звука приняли деньги, чего ж не взять, если сами суют, — рви уже, а я на шконарь залягу, послушаю, чего в округе делается, пока ещё кто-нибудь не припёрся.

Я схватил плотно набитый небольшой пакет и, перекинув его через плечо, не говоря больше ни слова, рванул дальше. Хорошо бы было, конечно, в какой-нибудь торговый центр зайти, аптеку там посетить, но всё же делать это уже было нельзя.

Ритм города изменился, и изменился всерьёз, это была не просто ещё одна сонная летняя ночь, нет, и я ощутил это всем телом. Город встрепенулся, насторожился, он наполнился злым шумом и подозрительностью, не иначе, и вправду какой-нибудь «Перехват» объявили, быстро это они.

Пролетели туда-сюда несколько полицейских машин, они начали рассредоточиваться по районам, начали пробивать пронзительными фарами все тёмные фигуры во дворах и на улицах, все кусты и укромные уголки, и я с азартом почувствовал, что началась охота, и была эта охота именно на меня.

Я раньше никогда не то, что не попадал в такую ситуацию, а даже и не примерял её на себя, но уходить нужно было быстро и тихо, не оставляя следов. Хорошо ещё, что возможности для этого были, много частного сектора по пути да пустырей ещё много, сумею просквозить между микрорайонами, как нож сквозь масло, в этом я не сомневался.

Пусть это было и слишком самонадеянно, но не сомневался, у меня сейчас другие мысли и эмоции были, холодные и расчётливые, не свойственные мне раньше, уверенные такие.

Это собакам, вновь подумал я чужую мысль как свою, азарт нужен и ярость, чтобы по следу идти, а нам нет, нам это вредно. Нам нужно всё видеть и всё слышать, спереди, сзади и по бокам, а другие нас видеть и слышать не должны. Вот и весь секрет.

И потому я вроде бы и медленно, но на самом деле быстро, очень быстро, больше всего избегая света встречных фар, от тени к тени, где в одиночку, а где и пристраиваясь к кому-то, не боясь нырять в непроглядную для других темень кустов и отсиживаясь там иногда, сумел выбраться на берег реки без проблем.

Правда, далековато от моста получилось, но зато и от людей далеко, от любопытных глаз, от стоящих на якоре барж, от излишнего освещения. Планов искать лодку у меня не было с самого начала, украденную лодку будут искать, украсть лодку значило заорать во всё горло, мол, я там, на том берегу, поэтому нужно было рискнуть, нужно было сделать что-то такое, чего от меня никто бы не ожидал, пусть ищут по дорогам, пусть выставляют посты, пусть шерстят машины, но пусть всё это делают там, вдалеке, здесь же нужно было сохранить тишину и спокойствие.

Я почему-то с самого начала знал, что сумею переплыть Амур в темноте, ночью, и не потому, что плаванием занимался, наоборот, ещё вчера я бы отмёл такую мысль со знанием дела как дурную, но сегодня я был уже другой, и был мне этот заплыв по плечу точно.

Берег встретил меня тихим плеском волн, свежей прохладой и комарами, было их тут неожиданно много и потому сразу же пригодился спрей, спасибо ларёчнику.

Не торопясь, нашёл себе плоский камень в кустах и принялся перепаковываться, раздевшись одновременно до трусов, голышом как-то не захотелось, скованно себя чувствуешь голышом, а вот в трусах вроде нормально.

Все мои вещи прекрасно уложились в четыре двойных пакета, из которых я подвыпустил воздух, чтобы на грани плавучести были, чтобы не выделялись они пухлыми чёрными подушками на фоне волн, да и запаял зажигалкой. Потом надрал длинных полосок коры с побегов тальника, делать из них верёвочки я с детства умел, да и примотал своё добро к предусмотрительно прихваченному по пути в частном секторе метровому обломку сухой доски-пятёрки.

Можно уже было отправляться, точнее, нужно было, потому что небо на востоке скоро начнёт светлеть и тогда любопытные глаза могут увидеть дурака, и зверь во мне снисходительно попытался приободрить меня, мол, не бойся, хозяин, я уже это делал и тебе помогу, но мне пришлось осадить его.

— Ты ведь места эти хорошо знаешь? — мыслеобразами да эмоциями общаться, конечно, прикольно, но тут требовались именно слова, я хотел, чтобы не было сейчас даже тени недопонимания между нами, а потому сидел на камне в одних трусах, положив доску с пожитками на колени, да чуть слышно бормотал себе под нос, точно зная, что зверь меня услышит и поймёт.

В ответ на меня полыхнуло не слишком-то сдерживаемой горделивой уверенностью в себе, в ответ мне попытались что-то показать, берег океана показать, что был далеко на востоке, леса Сихотэ-Алиня и болота Приамурья, горы и озёра, сопки и ручьи, все эти бескрайние поля и просторы, по которым пришлось ему много побродить следом за стадами кабанов и оленей.

Дороги я увидел, разные да много, были там лесные, едва заметные звериные тропы и человеческие, дурно пахнущие, опасные и мешающие всем в тайге, всем её жителям, увидел логова и лёжки, увидел людские поселения с обилием таких вкусных и полезных собак, увидел гиблые места и следы пожарищ, увидел кипение жизни и её сон, много чего я увидел, хоть и не просил.

— Тогда ты сейчас, — я говорил медленно, тщательно проверяя, чтобы каждое моё слово было правильно понято, — тихо, не привлекая внимания, от огонька к огоньку, от свечки к костерку, от спички к искорке, идёшь на юг. Ты знаешь, что такое юг?

В ответ меня окатили волной недоумения и волнения, непонимания волной, мол, как же так, зачем, ведь нам хорошо вдвоём, вдвоём мы со всем справимся, кто нас на том берегу, в болотах, найдёт, там же нет прохода человеку, а мы там везде пройдём и найдём себе пропитание, мы там не пропадём, зачем ему одному идти на юг? И да, он прекрасно знает, что это такое, и даже получше меня.

— Когда выйдешь за город и за посёлки, — втолковывал я ему дальше, терпеливо и спокойно, — то побежишь вдоль владивостокской трассы, то есть вдоль самой большой дороги, не приближаясь к ней и не давая себя заметить. Идти так будешь день и ночь, но хорошо идти, во все свои новые силы. Потом повернёшь на восток и через самые безлюдные места пойдёшь к океану. Там найдёшь на берегу человеческое поселение, в которое не идут никакие дороги извне, это важно, и дашь себя заметить, понял? Причём заметить так, как тебя сегодня все заметили, на крыше дома и перед большим пожаром, только найди что-нибудь такое, чтобы вреда от тебя большого не было, это тоже важно, очень важно, не вздумай кого-нибудь сжечь или горе принести, ответишь за это передо мной не в шутку.

Зверю неожиданно понравилось это задание, он уже больше не протестовал против разделения, он даже одобрил этот хитрый охотничий трюк.

— И собак не жри, — не забыл я его огорчить, — незачем оно тебе теперь. Найди заброшенный дом, в котором жизнью уже несколько лет не пахнет, да и порезвись в нём, дотла можешь, но быстро всё делай, чтобы заснять тебя не успели, это когда вот так делают, — и я поднёс руку к лицу с как будто зажатым в нём телефоном, — два-три удара сердца покрасовался и хватит. Ещё можешь напугать кого-нибудь отдельно, только компанию, не одиночек, да несколько раз, для гарантии, но тоже быстро, понял меня? И местных жителей выбирай, с кем родство чуешь, они в тебя сильнее и правильнее поверят, а приезжих не надо, мало ли, на какого идиота нарвёшься.

Зверь уже предвкушал долгую дорогу, он уже что-то там себе прикидывал, где можно пройти и куда побежать, но он всё понял, и я стал накидывать ему ценные указания дальше: