Знак Огня (СИ) - Сергеев Артем Федорович

— Потом, когда будешь уверен, что всё сделал правильно, тайно побежишь на запад, — тут зверь опять стал слушать внимательно, — далеко побежишь, на другой берег большой реки, туда, где живут другие люди.

Я не удивился, когда он понял, что я имел в виду китайцев, был он уже там пару раз, таскал сладких и жирных поросят у местных крестьян, но уж очень многолюдно там, не понравилось ему, не охота, а сплошное расстройство.

— Забежишь на их земли и по ним пойдёшь на север, сюда, ко мне, — выдал я последние детали своего плана, — но тихо, никому не показываясь, от огонька к огоньку. Если заметят — значит, бегал ты зря и привёл опасность ко мне, а это плохо, это хуже всего. Потом переплывёшь реку и найдёшь меня где-то там, — и я протянул руку на тот берег, — ты ведь сможешь меня почувствовать и сделать это?

Зверь довольно фыркнул в усы, размялся и одним мощным прыжком оказался рядом со мной, и я ещё один раз уважительно удивился, какой же он, сволочь, здоровый.

Его шкура мерцала в ночи слабым пламенем, и было это мерцание едва заметным, голубым и оранжевым, в такт полоскам на шкуре, и было оно похоже на мягкий болотный огонёк среди дня, или на полыхание спирта под ярким солнцем, когда вроде есть марево, есть жар, а самого пламени не видно, и понял я, что в маскировке и умении прятаться этот зверь понимает больше моего, и от сердца у меня отлегло.

— Тогда вперёд, — приказал я ему, — и быстро. Не отвлекайся и не задерживайся нигде — ты мне нужен здесь. Очень нужен, понял?

Зверь поднялся во весь свой немалый рост, от земли и до холки в нём было больше метра точно, весь вопрос в том, насколько именно больше и, нюхнув меня на прощанье, едва заметным холодным огоньком рванул вверх по склону крутого утёса, без лишних прощаний.

И я тоже не стал смотреть ему вслед, а, поднявшись на ноги и держа на уровне груди доску с пожитками, пошёл в сторону реки, время уже начинало откровенно поджимать, заставляло поторапливаться, благо идти было недалеко, несколько шагов всего, вот склон крутого, поросшего лесом утёса, вот узкая полоска пляжа, а вот и холодная лента тёмной воды.

Сейчас я ощущал Амур не как обычную реку, пусть и большую, сейчас передо мной лежало огромное, неторопливое тело вечно живого существа, и я тут же невольно вспомнил все рассказы на эту тему.

И что духа этой реки местные зовут ПодЯ, вот так, с упором на последнюю букву, и что одновременно с этим он был странным образом ещё и духом огня, и домашнего очага вдобавок, но это не точно. Хотя, Амур для местных и был домом, был всем их миром, так что почему бы и нет. Его задабривали, его кормили, с ним делились, ему даже наливали, но немного, много было нельзя — пьяным станет, зло шутить начнёт.

А вот китайцы называли Амур рекой чёрного дракона и верили, что в его водах этот самый дракон и живёт. А до него там жил белый, и он был злой, но потом откуда-то и зачем-то пришёл добрый и его победил.

Чёрт его знает, я всегда относился к этому просто как к россказням, но вот сегодня я ощутил, что все эти сказки были не так уж и неправы.

Как там в точности обстояло дело, сказать я не мог, было это слишком велико и необъятно для меня, потом попытаюсь узнать, а потому счёл за лучшее очень вежливо и очень уважительно поклониться реке, так что я натурально поклонился Амуру и тихим шёпотом попросил пропустить меня на ту сторону.

Сначала не было ничего, только холод воды и плеск волн, но потом, на грани восприятия, я почувствовал едва заметное, далёкое добродушное безразличие, как будто кто-то рукой на меня махнул или даже отмахнулся, мол, давай, если хочешь, то плыви, но впредь надейся только на себя и не отвлекай меня по пустякам больше.

И я успокоился после этого всерьёз, ведь я точно могу, и медленно, привыкая к холоду, вошёл в реку, а потом, постояв несколько секунд в воде по грудь, оттолкнулся и поплыл, поплыл сильно и размеренно.

Я держал руками перед собой доску с вещами и толкал себя вперёд только силой ног, не борясь с течением и стараясь не наглотаться воды. Ведь Чёрный Дракон, или Хэйлунцзян на их языке, или Хэйхэ, или Кара-дамур, или Кара-мурэн, у этой реки вообще было множество названий, это очень красиво и авторитетно, конечно, но ведь там, выше по течению на чужом берегу, сидят миллионов сто-двести потомков создателей этой легенды, и все эти миллионы дружно гадят своему Чёрному Дракону на голову, без зазрения совести гадят, а ведь ещё и наши от них не отстают, добавляют по мере сил, так вот, забывать об этом тоже не следовало.

Но я выкинул эти мысли из головы, ни к чему они мне сейчас, и спокойно плыл в темноте в чёрных водах, ориентируясь на огни моста слева и на те звёзды, что я выбрал себе путеводными перед заходом в реку.

И мне повезло, никто не светил в мою сторону прожектором, не было ни плывущих в ночи кораблей на моём пути, ни барж на якоре, ни костров любителей отдыхать на природе, ничего не было, ни сзади, ни спереди, только я, река и комары, что радостно встретили меня уже ближе к другому берегу.

Глава 8

Я не сразу добрался до полноценного берега, сначала мне потребовалось пересечь протоки и островки, по болоту пролезть, по кочкам, извозиться в илистой грязи, так что пришлось телепаться почти до самого посёлка и уже там искать небольшое озерцо с чистой водой, чтобы привести себя в порядок, чтобы заявиться к людям в цивильном виде, вроде вот только-только с автобуса вышел.

Но справился с этим я на удивление быстро, с удовольствием умылся и почистился, привёл в порядок рубашку, брюки и ботинки, даже из мусорного пакета сделал какое-то подобие сумки, обрезал и ручки проделал, чтобы не бросалось в глаза, и вот теперь сидел на бревне в кустах, у конечной остановки дачного автобуса, отринув нетерпение с беспокойством, у меня теперь это хорошо получалось, да ждал первого утреннего рейса.

И комары меня не одолевали, не по вкусу пришлась им моя кровь, раньше надо было дать им себя попробовать, и спрей бы не пригодился, так что ждал я в комфорте, и утренняя свежесть не доставляла мне неудобств, научился я с ней бороться, и было это легко, я просто как будто на ходу вспоминал давно забытые умения.

Можно было, конечно, отправиться к дому Саныча сразу и напрямки, но мне захотелось пройтись по посёлку в компании дачников, чтобы осмотреться по сторонам не торопясь, чтобы послушать разговоры, чтобы понять, кто здесь живёт. И ещё, я ведь раньше никогда ни от кого всерьёз не таился, потому просто не знал, каким же именно образом следует играть в шпионские игры.

Вообще вся жизнь этих полудач-полупосёлка концентрировалась здесь, на конечной остановке. Тут была большая площадь, отсыпанная для всеобщего удовольствия мелкими чистыми гранитными камушками, а не грязным гравием, были лавочки для ожидающих в тени разлапистых деревьев, были три магазинчика, не слишком отличающихся от ларьков, и были торговые ряды.

Сначала-то, когда их установили, обрадованные дачники думали, что это они будут продавать здесь свои дары огородов заезжим людям, и даже отдельные скандальные бабки схватились было тут не на шутку в битве за торговые места, но не прокатило. Ездили сюда, конечно, отдельные товарищи, чтобы по дешёвке затариться овощами в сезон, но редко и мало, далеко же от основной трассы, и не было смысла тут сидеть в ожидании покупателей.

Вместо этого здесь самим дачникам начали продавать всякую хозяйственную мелочь, семена там, удобрения, мелкий инструмент, спирали от комаров, перчатки и много чего ещё.

И даже сейчас, рано утром, в почти семь, начало восьмого, тут уже тёрся народ. Кто-то ждал автобус, чтобы уехать в город со своими битком набитыми корзинами, кто-то кого-то встречал, а ещё несколько похмельных тел изнывало в ожидании у магазинчика, ну где же эта продавщица, мать её за ногу, когда она так нужна, ну нельзя же быть настолько неклиентоориентированной, ну надо же понимать свою социальную ответственность!

Я невольно поулыбался в ответ на эти горячие речи, но тут все резко оживились и загомонили, потому что сначала раздался гул большого двигателя и завывание уставшей трансмиссии, а потом из-за поворота показался старый здоровенный автобус, и был он набит битком.