Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

Через пять минут «пациент» был стабилизирован.

— Отлично, Разумовский, — кивнул Демидов, и в его голосе впервые прозвучали нотки неподдельного уважения. — Пятнадцать баллов. Можете идти.

Я вышел в коридор и снова подбил итоги. 80.5 плюс 15. Итого — 95.5.

После неотложки нас всех снова собрали в коридоре. Третий блок был индивидуальным. Адептов по одному вызывали по фамилии, и они скрывались за массивной дубовой дверью, над которой висела табличка «Симуляционный центр. Блок А».

Первой пошла Ольга Перова. Ее не было минут двадцать. Вышла она бледная, но с явным облегчением на лице. На наши вопросительные взгляды лишь молча кивнула — мол, сдала.

Следующим был Киржаков. Он пробыл там чуть дольше и вышел весь красный, взмыленный, но тоже, кажется, довольный. Он показал нам большой палец.

Наконец, Демидов, вышедший в коридор, произнес мою фамилию.

— Разумовский, ваша очередь. Пройдемте.

Я с уверенностью шагнул за ним, ожидая увидеть очередную палату с манекеном или актером. Но он повел меня дальше по коридору, к другой двери, без всяких опознавательных знаков.

— Здесь, — сказал он, открывая ее.

Я оказался в просторном кабинете, больше похожем на зал для заседаний. За длинным столом сидела комиссия — пять человек. Пятеро сурового вида мужчин в возрасте, одетых в строгие мантии Магистров.

В центре, во главе стола, восседал грузный мужчина. А сбоку я с удивлением узнал солидного, представительного мужчину, который был поразительно похож на нашего Пончика. Дядя. Леопольд Константинович Величко. Ага, вот значит, кто тут за всем стоит. Понятно.

— Адепт Илья Разумовский, — представил меня Демидов.

— Проходите, Разумовский, присаживайтесь, я — Магистр второго класса Аркадий Платонович Журавлев, — указал мне на стул напротив себя грузный мужчина. — Мы наслышаны о ваших… талантах. И о том, каким образом вы получили допуск к этой аттестации. Ваш случай, скажем прямо, беспрецедентный. И раз уж вы у нас такой уникум, который считает возможным перешагнуть через полгода обязательной практики, то и экзамен для вас будет… уникальным.

Я молча ждал, чувствуя, как расслабленность после первых двух блоков улетучивается без следа.

— Вам предстоит осмотреть не симулянта, и не актера. А настоящего пациента, — продолжал Журавлев. — Екатерина Волосенкова, двадцать пять лет. Она — племянница Алексея Воронцова, одного из магистров Владимирского отделение Гильдии Целителей.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ставки только что взлетели до небес.

Журавлев, кажется, наслаждался произведенным эффектом. Он даже не пытался скрыть циничную ухмылку.

— Лучшие Мастера-целители Владимира уже полгода занимаются этим случаем. Увы, безрезультатно. Поэтому, как вы понимаете, мы готовы рассматривать даже самые неординарные подходы.

Журавлев сделал паузу, и его тяжелый взгляд остановился на мне.

— Если вам удастся найти решение, которое упустили другие, Разумовский, — что ж, это будет настоящим триумфом, который, несомненно оценят в Гильдии. К тому же ее дядя очень авторитетный человек и к его мнению прислушиваются считаются даже в Столице. Мы, в свою очередь, будем рады, что смогли вовремя распознать ваш талант и дать ему дорогу, — он едва заметно кивнул в сторону Величко. — Ну а если нет… — он развел руками, — значит, вы просто подтвердите, что случай действительно безнадежен, и что установленные в Гильдии правила и сроки — не пустой звук. В любом случае, Гильдия получит определенность. Вы готовы приступить, адепт?

Я молча кивнул. Это был не вопрос, а констатация факта.

Меня провели в соседнюю палату.

Это была лучшая палата из всех, что я видел. Просторная, светлая, заставленная медицинской и магической аппаратурой. На широкой функциональной кровати, опутанная тонкими проводками и трубками, лежала молодая девушка.

Она была красива, даже в этом неподвижном состоянии — тонкие, правильные черты лица, длинные ресницы, копна темных волос, разбросанная по подушке. Настоящая спящая красавица.

Вот только спала она слишком глубоко. Ох ты ж чёрт… она же в коме. В стабильной, глубокой коме. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это не просто «диагностический ребус». Это самое сложное, что может быть в медицине. Практически черная дыра, из которой мало кто возвращается.

Комиссия во главе с Журавлевым вошла следом и встала у стены, молчаливыми тенями наблюдая за мной.

— Ваша задача, адепт Разумовский, — с улыбкой произнес Демидов, — провести осмотр, ознакомиться с историей болезни и дать свое заключение.

Он сделал паузу, а затем добавил, подливая масла в огонь:

— И имейте в виду, Разумовский. Все предыдущие консилиумы, в которых участвовали лучшие Мастера города, сошлись во мнении, что природа этого заболевания — исключительно магическая.

Глава 12

Игра началась.

Я отогнал от себя все мысли о политике, о магистрах и хитрых планах Журавлева. Сейчас передо мной был только один человек. Пациент. Медицинская загадка, которую мне предстояло разгадать. И вся эта комиссия за спиной превратилась в размытый фон.

Первым делом — история болезни. Я подошел к столику, где лежала пухлая папка, и открыл ее. Заключения предыдущих консилиумов полные магических терминов. Но суть была одна.

Около полугода назад Екатерина Волосенкова, сама будучи одаренным целителем, ассистировала на сложнейшем ритуале по извлечению темного артефакта. В какой-то момент ритуал пошел не по плану, и произошел мощный, неконтролируемый магический откат. Вся обратная волна энергии ударила по ней.

Диагноз, подтвержденный десятком Магистров, был однозначен: «глубокая кома вследствие тотального магического выгорания коры головного мозга». Их приборы и магические сканеры показывали полную «тишину» и практически тотальное отсутствие «Искры» в ее мозгу, что они и интерпретировали как необратимую смерть тканей. Приговор.

Я закрыл папку. Что ж, легенда ясна. Теперь посмотрим, что происходит на самом деле.

Подошел к кровати. Сначала — протокол. Я быстро осмотрел ее, проверил рефлексы, реакцию зрачков на свет. Как я и ожидал — почти нулевая реакция. По всем внешним признакам — классический «овощ», глубокая кома. Безнадежный случай, который скинули на меня, чтобы формально закрыть вопрос. Но что-то здесь было не так. Какая-то деталь ускользала от взгляда, что-то не укладывалось в эту идеальную картину безнадежности.

Я выпрямился и повернулся к комиссии.

— Господа, — мой голос прозвучал спокойно и уверенно. — Изучение истории болезни и поверхностный осмотр я провел. Но чтобы поставить окончательный диагноз в таком сложном случае, мне понадобится гораздо больше времени, чем было отведено моим коллегам.

Демидов тут же нахмурился.

— Разумовский, правила для всех одинаковы. У вас есть тридцать минут, как и у всех остальных.

— За тридцать минут в такой ситуации можно только констатировать смерть мозга и расписаться в собственном бессилии, — парировал я. — У меня к вам встречный вопрос. Какова цель этого экзамена? Убедиться, что я знаю базовые протоколы, или все-таки попытаться спасти пациента? Вы хотите получить быстрый ответ для галочки или реальный диагноз?

В кабинете повисла тишина. Демидов смотрел на меня с нескрываемым раздражением. Я видел, что он уже готов был вышвырнуть меня с экзамена за такую наглость. Но тут вмешался Журавлев.

— Павел Андреевич, подождите, — он поднял свою массивную руку. — Адепт прав. Этот случай не стандартный. И правила здесь могут быть… гибкими.

Он посмотрел на меня своим тяжелым, изучающим взглядом.

— Хорошо, Разумовский. Мы дадим вам время. Мы с Магистром Демидовым и остальными вернемся… скажем, через три часа. Остальные члены комиссии примут экзамены у других адептов. Этого вам хватит?

— Попробую уложиться.

— Вот и славно, — он кивнул. — Не будем терять времени и мешать гению творить.