Лекарь Империи 7 (СИ) - Лиманский Александр

Точное сравнение. Любой стресс, любая гипотония или гипоксия могут стать той искрой, которая приведет к детонации. Один неверный шаг — и мы потеряем его прямо на столе.

Артем подошел ко мне, его лицо было предельно серьезным.

— Илья, — он понизил голос, — я честно скажу: мне страшно давать ему анестезию. Давление скачет от девяноста до ста семидесяти, держим его только на препаратах. Сатурация — восемьдесят восемь процентов на фоне кислородной поддержки. Дыхание жесткое, я выслушиваю влажные хрипы в нижних отделах с обеих сторон.

— Спинальная анестезия же? — уточнил я.

— Только она, — его ответ был безапелляционным. — Общий наркоз он просто не переживет. Сердце встанет еще на вводном. Так что пациента я уже предупредил и согласие взял. Обещал помалкивать и не мешать.

Артем прав. Выбор анестезии был единственно верным.

Наша задача — провести операцию максимально быстро, атравматично и с минимальной кровопотерей, чтобы не дать его хрупкому организму ни единого повода для срыва в декомпенсацию.

Это будет не просто операция. Это будет спринт по минному полю.

Из соседней комнаты, предназначенной для переодевания, вышел лекарь. Сергей Сергеевич Лебедев — дежурный хирург смены. Мужчина лет пятидесяти, с усталым, одутловатым лицом и хроническими мешками под глазами — типичный портрет врача, живущего в больнице. Увидев меня, он буквально просиял.

— Илья! Слава богу, ты здесь! — он подошел ко мне быстрым шагом и крепко пожал руку. — Я как увидел карту этого пациента, сразу понял — без тебя мы здесь не справимся!

— Что, так все плохо? — спросил я, хотя и так уже знал ответ. Вопрос был скорее для порядка.

— Плохо? — Лебедев нервно рассмеялся. — Да ты просто посмотри! — он ткнул пальцем в раскрытую на столике историю болезни. — ИБС, постинфарктный кардиосклероз — два обширных инфаркта за последние пять лет! Постоянная форма мерцательной аритмии, недостаточность кровообращения второй «Б» степени, ХОБЛ третьей стадии, сахарный диабет второго типа на инсулине, хроническая почечная недостаточность! Это не пациент, это ходячий учебник по внутренним болезням для старших курсов!

М-да… Каждый из этих диагнозов по отдельности — серьезнейший анестезиологический риск. Все вместе — это практически противопоказание к любой плановой операции. Удивительно, что он вообще дожил до восьмидесяти двух лет с таким набором.

— И какая у него грыжа? — поинтересовался я.

— Огромная пахово-мошоночная, размером с хороший кулак! Невправимая! Болит уже третий день, есть все признаки начинающегося ущемления!

— Вот это комбо! — присвистнул Фырк. — Старик-развалина с грыжей размером с дыню! Будет весело!

— Понятно, — кивнул я. — Будете ассистировать?

— С огромной радостью! — в голосе Лебедева прозвучало неприкрытое облегчение. Он явно был рад, что не ему придется вести эту операцию. — Ты — главный хирург, я — на подхвате. Как скажешь, так и сделаем. И давай на «ты». Не до формальностей здесь.

Умный ход. Лебедев — хороший хирург «средней руки», но он знает свои пределы. Он не лезет на рожон там, где не уверен в успехе, и без боя отдает лидерство более компетентному специалисту. Это признак профессионализма, а не трусости.

Я кивнул ему и повернулся к Величко. Тот стоял бледный, как больничная простыня, и нервно теребил край своего халата, слушая наш разговор.

— Семен, — позвал я.

Он вздрогнул.

— Да, Илья?

— Сегодня ты не просто зритель. Ты — мои вторые руки.

Глаза Величко округлились от ужаса.

— Что? Но я же… я никогда… грыжи у таких пациентов… это же так сложно!

— Именно поэтому ты и будешь учиться, — мой голос был спокойным, но не допускающим возражений. — Настоящая хирургия — это не вырезание аппендиксов у здоровых подростков. Это — вот такие случаи. Я буду говорить, что делать, ты — будешь делать. Быстро, четко, без паники. Твоя задача — держать крючки, подавать инструменты, следить за гемостазом. Справишься?

Величко сглотнул. Секунду он смотрел на меня испуганными глазами, потом его взгляд стал осмысленным. Он выпрямился.

— Справлюсь! — потом, запнувшись, добавил: — То есть… постараюсь! То есть… да, готов!

Хорошо. Страх — это нормально. Главное, чтобы он не перерос в панику. Он боится, но не отказывается. Из таких и получаются настоящие хирурги. Сегодняшний день станет для него настоящим боевым крещением.

— Отлично. Артем, начинай анестезию.

Я обвел взглядом всю команду.

— Все готовы?

— Готовы! — раздался нестройный, но решительный хор голосов.

Команда была сформирована. Роли распределены. Каждый знал свою задачу. Теперь все зависело от нашей слаженности и от запаса прочности этого старого солдата.

Одиннадцать часов тридцать минут. Операционная номер три.

Пациент лежал на правом боку, согнувшись в позу эмбриона. Артем, уже надевший стерильные перчатки, аккуратно обрабатывал его спину спиртом и йодом, готовясь к спинномозговой пункции.

Спинальная анестезия у пожилого пациента с выраженным остеохондрозом и спондилезом — это отдельное искусство.

Межпозвонковые промежутки сужены, связки кальцинированы, то есть покрыты слоями кальция. Попасть в субарахноидальное, находящееся под паутинной оболочкой спинного мозга, пространство с первой попытки — признак высокого мастерства.

Но Артем справится.

— Николай Семенович, — я подошел к голове пациента и наклонился, чтобы он меня слышал. — Сейчас анестезиолог сделает небольшой укол вам в спину. Будет не больнее укуса комара. После этого ваши ноги онемеют, и мы начнем операцию. Вы ничего не будете чувствовать ниже пояса, но будете в сознании и сможете с нами разговаривать.

— Понял, господин лекарь, — прохрипел старик, не поворачивая головы. — Только вы это… аккуратнее там. А то я уже старый, рассыплюсь еще на вашем столе.

— Не рассыплетесь, — я ободряюще положил руку ему на плечо. — Мы вас соберем лучше прежнего.

Артем взял тонкую, длинную иглу для спинальной анестезии. Уверенным, отточенным движением он ввел ее между остистыми отростками третьего и четвертого поясничных позвонков.

Легкий провал, и из павильона иглы начали капать прозрачные, как хрустальные слезы, капли спинномозговой жидкости. Попадание было идеальным. Он медленно ввел десять миллилитров маркаина.

Чистая работа. С первой попытки. Артем — анестезиолог высочайшего класса. С таким можно идти на любую, даже самую безумную операцию.

— Готово, — сказал он, извлекая иглу и заклеивая место прокола стерильной наклейкой. — Через пять минут можно начинать.

Пока анестезия начинала действовать, и пациента укладывали на спину, я подошел к инструментальному столу. Это был мой ритуал. Я не проверял сестру, я настраивал себя. Мои пальцы в перчатках легко скользили по холодному металлу скальпелей, пинцетов, зажимов, иглодержателей. Каждый инструмент был на своем месте.

— Эй, двуногий, а почему ты решил возиться с этим Пончиком? — Фырк устроился на полке с перевязочным материалом, откуда ему все было видно. — Он же криворукий! Уронит еще что-нибудь тебе в рану!

— Потому что система не готовит хирургов, — мысленно ответил я. — Она готовит исполнителей протоколов. Величко не безнадежен. Он просто продукт этой системы — запуганный, неуверенный, боящийся малейшей ответственности. Но у него есть потенциал. И моя задача — раскрыть его. Мне нужны не просто ассистенты. Мне нужны бойцы, которые в будущем смогут прикрыть мне спину.

— Проверяем уровень анестезии, — вслух сказал я.

Артем взял иглу и легко кольнул пациента в области операционного поля.

— Чувствуете что-нибудь, Николай Семенович?

— Нет, сынок, ничего не чувствую! Хоть отрезайте!

— Начинаем, — я занял свое место у стола. — Семен, становись напротив меня, в позицию первого ассистента. Лебедев, слева от меня, будешь вторым. Валентина, инструменты подаете мне и Семену. Все готовы?

Все заняли свои места. Я встал справа от пациента, Семен — напротив, в позицию первого ассистента. Лебедев скромно пристроился слева от меня, готовый подавать инструменты и помогать.