Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

— ДВУНОГИЙ! ВЕРНУЛСЯ! Я ДУМАЛ, ТЫ МЕНЯ НАВСЕГДА БРОСИЛ! НА КОГО ТЫ НАС ПОКИНУЛ⁈ Я УЖЕ СОБИРАЛСЯ ПИСАТЬ ЗАВЕЩАНИЕ НА СВОЙ ЗАПАС ОРЕШКОВ! Я ТАК СКУЧАЛ!

Фырк, в истерике, кружил вокруг меня, то пролетая сквозь, то пытаясь обнять своими крошечными лапками. Я застыл на входе как статуя, с одной стороны — тронутый таким бурным проявлением чувств, с другой — прекрасно понимая, насколько глупо я сейчас выгляжу со стороны.

— Разумовский? С вами все в порядке? — мимо проходил знакомый мне лекарь с четвертого этажа. Фамилии я его не знал, но лицо помнил. — Вы чего застыли? Забыли, как хирургия выглядит, или дорогу потеряли?

Весь холл, полный пациентов и персонала, с любопытством смотрел на меня. На молодого лекаря, который стоит столбом посреди холла с широко раскрытыми глазами и смотрит в пустоту.

— Да нет, все нормально, — я кашлянул, приходя в себя. — Просто солнце в глаза попало, проморгаться не могу.

Я решительным шагом направился к лифтам, мысленно отчитывая своего фамильяра.

— Фырк, еще одна такая публичная истерика, и я куплю себе артефакт для изгнания полтергейстов. Я же выгляжу как полный идиот! Ты хотя бы предупреждай, прежде чем устраивать такие представления, — мысленно отчитал я Фырка, пока мы поднимались в лифте.

— А что такое? — невинно пропищал тот. — Я просто очень соскучился! Четыре дня! Целых четыре дня я тут просидел в полном одиночестве! Ты хоть представляешь, каково это — смотреть на этих унылых лекарей и не иметь возможности поделиться с тобой своими гениальными наблюдениями⁈ Это же настоящая пытка! Если ты и дальше собираешься так уезжать, то ты должен придумать, как брать меня с собой!

— Я бы с радостью, — вздохнул я. — Но ты же у нас таинственный незнакомец. Даже фамилии своей не говоришь, не то что секрета, как тебя от этой больницы отвязать.

— Ну… дело в том, что я… — он на мгновение запнулся, и я почувствовал, как он лихорадочно ищет отговорку. — Я… э-э… дал магическую клятву не покидать свой боевой пост! Да! Именно так! Долг целителя и все такое!

Я усмехнулся. Ага. На радостях чуть и не проболтался. Понятно. Секрет все-таки есть. И, если как следует на него надавить в правильный момент, он обязательно расколется.

Лифт остановился на нашем этаже. Так, с Фырком разберемся позже, а сейчас меня ждут пациенты. Пончик так и не позвонил по Зинаиде Кирилловне, нужно будет его как следует потрясти.

Я подошел к двери ординаторской, взялся за ручку.

— Ах да, двуногий, — сказал зырк у меня в голове. — Там тебя одна новость ждет. Скажем так, неприятный сюрприз. Но ты сам все увидишь.

Я не успел спросить, что он имеет в виду и открыл дверь.

И замер на пороге.

За столом сидели Величко и Фролов. Фролов, увидев меня, тут же испуганно втянул голову в плечи и уставился в свой стол. Величко же смотрел на меня с какой-то виноватой растерянностью.

А за своим, бывшим, столом, сидела Алина Борисова. Сидела, как королева. Сияющая, отдохнувшая, с идеальной укладкой и торжествующей улыбкой на губах.

Я на мгновение удивился. Но лишь на мгновение и вида не подал. Спокойствие. Главное — спокойствие. Я сделал вид, что ничего не заметил.

Молча прошел по кабинету, поздоровался кивком с Величко и бросил сумку под стол.

— А я смотрю, у нас в отделении кадровые перестановки, — произнес я ровным, почти будничным тоном, включая компьютер. — Не думал, что в нашей больнице теперь официально разрешили работать тем, кто чуть не убил пациента. Интересные у вас тут нововведения, пока меня не было.

Борисова, услышав мои слова, медленно повернула голову. На ее лице играла снисходительная, почти сочувствующая улыбка.

— Ох, Илья, не нужно быть таким… озлобленным, — проворковала она. — А я ведь никого и не убивала. Это, кажется, в вашей версии событий была какая-то досадная ошибка. Может, это ты сам что-то там с анализами напутал, переволновался? А теперь пытаешься свалить свою некомпетентность на меня? Тебе бы свой талант диагноста-самоучки применять по назначению, а не для плетения интриг.

Я сжал кулаки под столом так, что костяшки побелели. Держи себя в руках, Разумовский. Дыши. Она именно этого и добивается. Провоцирует.

— Какая же она мерзкая гадюка! — зашипел у меня в голове Фырк. — Еще и издевается! Дай мне волю, двуногий, я бы ей сейчас в глотку вцепился! Был бы я материальным, она бы у меня сейчас была тонким слоем по стеночке размазана!

— Что, нечего сказать, Илья? — Борисова явно наслаждалась каждой секундой моего молчания. — Правильно. Говорят, молчание — золото. Вот и молчи. Может, научишься со временем не лезть, куда не просят.

Она отвернулась, намереваясь с триумфом заняться своими делами. Но я не собирался давать ей последнее слово.

— Почему же, есть что сказать, Алина, — произнес я ровным, почти безэмоциональным голосом. Она удивленно обернулась. — Ты говоришь, что тебя оправдали. Это так. Но давай смотреть на факты, а не на юридические формулировки. Факт в том, что был пациент, которому ты поставила неверный диагноз. Факт в том, что ты назначила ему смертельно опасное лечение. Факт в том, что анализы, подтверждающие мою правоту, нашлись в мусорном баке.

Я сделал паузу, глядя ей прямо в глаза.

— Система тебя оправдала. Это ее право. Но я — не система. И для меня ты — не коллега. Ты — опасный дилетант, который ради своих амбиций готов был убить человека. И пока я работаю в этом отделении, я буду следить за каждым твоим шагом, за каждым твоим назначением. И при первой же твоей ошибке, поверь мне, я сделаю все, чтобы она стала для твоей «карьеры» последней. Так что работай, Алина. Работай идеально. И молись, чтобы наши пути больше не пересекались.

Ее лицо перекосило от злости. Уверенность и снисходительность испарились, уступив место чистой, незамутненной ненависти.

— Да ты… — она зашипела, как змея, но договорить не успела.

Именно в этот самый момент дверь в ординаторскую с грохотом распахнулась, и в нее, как ураган, влетел Шаповалов.

— Так, хомяки, хватит прохлаждаться! — заорал он с порога. — Ночью привезли целую охапку тяжелых, нужно их быстро разобрать, пока они не…

Он осекся на полуслове. Его взгляд упал сначала на меня, потом на сияющую, как новый рубль, Борисову, потом снова на меня. Он мгновенно оценил наэлектризованную до предела атмосферу в кабинете.

— Я смотрю, у вас тут и без новых пациентов весело, — хмыкнул он. — Искры так и сверкают.

Он прошел к своему столу, бросил на него папку и с тяжелым вздохом посмотрел на меня.

— Да, Разумовский. Придется тебе потерпеть эту занозу в одном месте. Таков приказ нашей дорогой и горячо любимой главврачихи, а идти против Кобрук — себе дороже. Так что, увы, барышня остается с нами.

Он перевел тяжелый взгляд на Алину.

— Так что работай, Борисова. Работай. Но учти. Как только из-за тебя кто-нибудь из пациентов реально отъедет в морг, я тебя уволю в ту же секунду. И можешь потом жаловаться хоть самому Императору. Мне будет плевать.

Борисова лишь дерзко усмехнулась.

— Не дождетесь, Игорь Степанович.

Эта война была только в самом начале.

— Так, раз все в сборе, — Шаповалов с шумом хлопнул ладонями по столу, игнорируя повисшее в воздухе напряжение. — К делу. Величко — на тебе сегодня все послеоперационные палаты. Проверишь швы, дренажи, назначения. Фролов — в приемный покой, там с утра завал. Борисова, — он сделал короткую, но многозначительную паузу, — пойдешь ассистировать Киселеву на плановую грыжу. Троакар подержишь, камеру посветишь. Шаг влево, шаг вправо без его приказа — пеняй на себя. Разумовский, ты останься. Все остальные — марш работать.

Ординаторы молча разошлись, оставив нас вдвоем. ❗Я стоял, сцепив руки за спиной, и чувствовал, как внутри все клокочет от ярости.

Больше всего в жизни я ненавидел несправедливость. А то, что произошло сейчас, было ее концентрированным воплощением.

Было преступление. Был виновный. Но система почему-то решила, что проще сделать вид, будто ничего не было.