Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

— Присядь, Илья, — Шаповалов указал на стул напротив себя. Голос его был на удивление спокойным. — Я понимаю, тебя сейчас рвет на части. Меня, если честно, тоже. Но с этим, увы, придется смириться. Так бывает. И, если быть до конца честным, у инквизиции действительно нет против нее прямых доказательств. А твоя уверенность, при всем моем к тебе уважении, может быть и ошибочной.

— Я не ошибаюсь, — твердо сказал я. — Я знаю, что это была она.

— Верю, — неожиданно кивнул он. — Но нашу веру к делу не пришьешь. Так что брось. Закрыли тему. Лучше скажи, как дела во Владимире? Хвастайся рангом.

Я молча достал из кармана халата твердую, темно-синюю папку с гербовым тиснением Гильдии. Не говоря ни слова, я открыл ее и положил перед ним на стол. Там, на плотной гербовой бумаге, каллиграфическим почерком было выведено мое имя, а под ним — новое, долгожданное слово: «Подмастерье».

Шаповалов взял диплом в руки. Я видел, как он внимательно, почти придирчиво, рассмотрел печать, проверил подписи. Несколько секунд он молча смотрел на документ, а потом на его лице промелькнула редкая, почти незаметная, но искренняя улыбка.

— Ну, наконец-то, — он с удовлетворением кивнул. — А то стыдно было, такой специалист — и в адептах ходит. Поздравляю. Теперь, подмастерье Разумовский, ты совершенно официально будешь моим первым ассистентом на операциях. Я давно этого ждал. Кстати… — он хитро прищурился, — там еще слухи ходят про какую-то историю с бароном фон Штальбергом. Говорят, ты его чуть ли не при смерти из полицейского участка вытащил. Что там было?

Я удивился.

— А вы откуда его знаете?

— Да встречались пару раз, — он отмахнулся. — Он со своим здоровьем даже до нашего Мурома доезжал года три назад. Попал к Гогиберидзе в терапию. Тот его неделю обследовал, но так ничего толком и не нашел. Списал все на нервы.

— А вы как узнали о том, что случилось сейчас? Во Владимире?

— Разумовский, область у нас маленькая, а закрытый чат областных заведующих отделениями — и того меньше, — Шаповалов усмехнулся. — Думал, у нас тут все по старинке, с почтовыми голубями? У нас все новости распространяются со скоростью света. Там уже все в курсе, что ты, не успев сдать экзамен, поставил диагноз самому фон Штальбергу.

— Какой еще чат? — я невольно улыбнулся.

— А, потом расскажу, — он отмахнулся. — Так что, твой диагноз подтвердился?

— Подтвердился. У него была феохромоцитома.

— Ого! Это сильно, — кивнул он. — Ну ты молодец.

Я вкратце, опуская самые драматичные детали с дракой и арестом, пересказал ему историю с бароном. Про то, как его элитный лекарь не увидел очевидного, про мою провокационную пробу для анализа и финальное обнаружение вненадпочечниковой опухоли на тотальном КТ.

Шаповалов слушал, и на его лице медленно расплывалась усмешка, полная неподдельного восхищения.

— Ну, Разумовский, ну ты кадр. На ровном месте найти себе приключений на пятую точку, поставить на уши всю аристократию Владимира, а потом еще и вылечить их всех, чтобы они тебе по гроб жизни благодарны были. У тебя, я смотрю, талант не только лечить тела, но и создавать проблемы, а потом с блеском их решать. — Он покачал головой. — Да уж. Лекарь — это, определенно, твое призвание.

Он посерьезнел.

— Ладно. Хватит болтать. Раз уж ты теперь у нас не просто лекарь, а дипломированный Подмастерье, вот тебе пациент, — он протянул мне свежую историю болезни. — Почитай на досуге.

Я взял папку.

— А как же мои текущие, которых я Величко передал?

— Сначала с этим разберись, а потом своими займешься. Там, на первый взгляд, ничего особенного. Мужик с болями в животе. Посмотри свежим взглядом, — он махнул рукой. — Ладно, иди, работай.

Я кивнул. Что ж, раз начальник сказал, надо делать. По пути в палату к своему новому пациенту я просмотрел его карту. Ничего критичного. Жалобы расплывчатые, анализы почти в норме.

Осмотр тоже ничего не дал. Типичный случай «чего-то-болит-не-знаю-что». Никакой срочности не было. Я назначил ему стандартный набор для таких случаев: повторные анализы, УЗИ брюшной полости и гастроскопию для исключения проблем с желудком. А дальше будет видно.

Закончив с этим, я направился к действительно важной загадке. К пациентке Величко — Зинаиде Кирилловне. Время шло, а ее состояние так и оставалось неясным. И это мне очень не нравилось.

Я подошел к палате Зинаиды Кирилловны.

Дверь была приоткрыта, и оттуда доносились взволнованные голоса. Я заглянул внутрь.

У кровати старушки стоял прилично одетый мужчина лет сорока и отчаянно пытался до нее достучаться.

Сама Зинаида Кирилловна сидела на кровати и смотрела на него с полным непониманием.

— … бабуль, ну это же я, твой внук, Андрей! — почти плакал мужчина. — Ты же меня всегда Андрюшенькой звала!

— Отстань ты от меня, милок, — отмахивалась она. — Не знаю я никакого Андрюшеньку. Иди себе, не мешай мне болеть.

Мужчина, увидев меня, с надеждой обернулся.

— Господин лекарь? Помогите, умоляю! Она меня совсем не узнает! Она… она меня вырастила, вы понимаете? После смерти родителей она была для меня всем. А теперь смотрит, как на чужого. А этот пухлый лекарь похоже ничего не понимает в современных болезнях.

Я хмуро кивнул.

Провел беглый осмотр. Да, ей определенно стало хуже. Состояние сопора углубилось, она с трудом фокусировала взгляд. Я открыл ее историю болезни в планшете.

Так и есть.

Заключение МРТ головного мозга с контрастом пришло час назад. Заключение, от которого у меня самого волосы на затылке зашевелились. «Патологических изменений в структуре головного мозга не выявлено.»

Чисто. Абсолютно чисто.

— БУ! — попытался напугать меня своим внезапным появлением Фырк.

— Ну, где был, путешественник? — мысленно обратился я к нему, когда он окончательно материализовался у меня на плече.

— Летал по неотложным фамильярским делам, двуногий, не твоего ума дело, — пробурчал он. — О, а тут у нас что? Семейная драма? Обожаю!

— Хватит паясничать. Залезай внутрь бабули и докладывай, что с ее мозгом. Живо. Аппараты бессильны, вся надежда на тебя.

Фырк недовольно фыркнул, но растворился в воздухе, отправившись на «осмотр».

А я, пока ждал его вердикта, начал лихорадочно перебирать в голове возможные диагнозы. МРТ чистое, значит, классику вроде опухолей, инсультов и выраженной атрофии можно отбросить. Что тогда?

Какая-то редкая, стремительно развивающаяся нейродегенерация, вроде болезни Крейтцфельдта-Якоба? Прионы? Но там клиническая картина другая. Обычно начинаются двигательные нарушения, миоклонии. А у Зинаиды Кирилловны этого не было. Мимо.

Токсическая энцефалопатия. Отравление тяжелыми металлами? Свинцом, ртутью? Это объяснило бы и спутанность сознания, и тошноту, и даже боли. Эта версия выглядела более правдоподобной. Но откуда у пожилой женщины, ведущей тихий образ жизни, взяться такому отравлению? Маловероятно, если только ее внучок не решил по-тихому ее отравить. Я мельком взглянул на него — нет, не похож. Слишком искренне он переживал.

Метаболические нарушения. Печеночная или почечная недостаточность? Нет, базовые анализы, которые ей делали при поступлении, были в норме. Сахарный диабет? Тоже мимо.

И тут вернулся Фырк. Вид у него был крайне озадаченный.

— Странное дело, двуногий, — проскрипел он у меня в голове. — Мозг у нее и правда структурно чистый! Никаких дырок от инсультов, никаких опухолей. Он просто… он как будто пьяный. Нейроны еле-еле друг другу сигналы передают, как по испорченному телефону. Полный хаос.

Я задумался. Картина была совершенно неясной. Мозг не поврежден, но и не работает. Что за чертовщина?

— Бабушка, ну вспомни! — внук предпринял последнюю, отчаянную попытку. — Я же о тебе заботился! Каждую неделю приезжал, квартиру убирал! Витамины тебе покупал, чтобы ты не болела! Помнишь, такие, большие, в красивой баночке? Я их тебе каждое утро давал! Вот! — он полез в сумку и достал знакомую на вид коробочку. — Я тебе еще привез!