Он снова взглянул на неё.
— И ещё потому, что я не думал, что тебе было по-настоящему больно. Я думал, тебе нравиться, когда всё на грани и не заметил, как перешёл её. Я видел в этом страсть, а не жестокость. Я ошибся. Мне теперь жить с этим.
Она опустила голову. Губы сжались. Но потом — тихо, почти едва слышно:
— Ты прав. Мне иногда действительно это нравится. Но не тогда, когда я чувствую себя вещью. Мне просто нужно знать, что ты вернёшь мне контроль, если я попрошу.
Он кивнул. Медленно.
— Я хочу проверить, — сказала она, подняв на него взгляд. — Мне нужно знать, где твоя грань. Где заканчиваешься ты и начинается... зверь.
В его глазах мелькнуло что-то, что невозможно было сразу считать — смесь желания и мрачной готовности.
— Тогда проверь. Что ты хочешь сделать?
Лив выпрямилась в напряжении, царапнула ногтем по шее — по свежим отметинам. Капля крови выступила на коже. Она поднесла палец к его губам и провела по ним — медленно, не отводя взгляд.
Всё тело Дориана напряглось. Он застыл, как зверь, который учуял добычу. Его зрачки расширились, дыхание сбилось. Он резко рванулся ближе, схватив её за талию — быстро, неожиданно, заставляя её вздрогнуть и выдохнуть от испуга.
— Зачем ты это сделала, Лив... — прошипел он, его голос стал ниже, почти срывистым. — Это... опасно. Ты понятия не имеешь, насколько.
Её дыхание стало рваным. Он держал её близко, глаза горели, клыки медленно выдвинулись. Он склонился к её горлу, словно готов был вонзиться.
— Я ведь мог бы, — прошептал он, обжигая её дыханием. — Одно движение. Всего одно... Это то, чего ты хочешь? Это цель твоей проверки? Сейчас ты узнаешь, какова её цена.
Лив замерла. Всё тело было натянуто, как струна. Страх, почти первобытный, парализовал. Но что-то внутри — не дало ей отпрянуть.
И тут он резко... расслабился.
Он выпустил её, откинулся назад, провёл рукой по губам. И в следующую секунду сплюнул кровь в песок.
— Лив, — сказал он, показательно закатив глаза, — Я контролирую себя лучше, чем тебе кажется.
И он рассмеялся — тихо, свободно, и этот смех прорезал её напряжение, как лезвие.
— Я пугаю тебя? Да. Я могу. Но это не значит, что я причиню вред. Страх — не доказательство угрозы.
Лив с трудом сглотнула. Щёки горели. Но она уже не дрожала — не так, как раньше.
— Ты невыносим. — смех прорвался через стену обиды и Лив зашлась в истеричном хохоте. — Нет, это чистая правда, не устану это повторять.
— Давай так, Лив. — Дориан сменил тон на серьёзный, но его голос был мягким. — Если мы опять дойдём до этой черты — ты будешь говорить. Стоп — и я останавливаюсь. Без вопросов. Ты видела это только что — я это могу.
Она взглянула на него, и в этом взгляде было что-то новое. Не доверие, пока ещё нет. Но желание поверить.
— Договорились, — прошептала она.
Он усмехнулся, склоняя голову чуть ближе.
— А теперь, можно я всё-таки украду у тебя поцелуй?
Лив улыбнулась — впервые по-настоящему за весь вечер.
— Я думаю, что да. — почти шёпотом ответила она.
И он поцеловал её — не властно, не требовательно. А так, как будто просил прощения каждым прикосновением.
Глава 19.
В особняке Дориана всё изменилось. Прежде здесь царствовала тишина, нарушаемая разве что шелестом штор или ленивым звоном бокалов по вечерам. Теперь же хаос правил балом. Гости появлялись почти ежедневно — чаще всего после заката, но Лив знала: никто из них не приходил без разрешения.
Дни становились длиннее, ночи — гуще, пропитанные чем-то более плотным, чем просто тайна. Стены особняка, некогда казавшиеся Лив убежищем, теперь дышали тревогой. Вампиры, его «пешки», сновали по коридорам, как тени, их шаги заглушались коврами, но их присутствие ощущалось повсюду.
Сперва она силилась запомнить всех. Потом — хотя бы нескольких. В итоге безошибочно узнавала лишь Дерека — сухощавого, со впалыми щеками и выбритым затылком, — который почти не говорил, но всегда маячил рядом, когда Дориан бросал приказы. И Сиенну, так же молчаливую, но надменную, с безупречно прямыми волосами цвета платины, чьё равнодушие, казалось, било по нервам сильнее любых слов. Они появлялись чаще других. Словно принадлежали к внутреннему, особому кругу.
Со временем Лив научилась жить в этом странном мире, где бархатная тишина скрывала крики, а тепло объятий Дориана — его тьму. Хруст костей, хрипы, тишина — всё это вплелось в её повседневность.
Дориан оставался собой. Сдержанный, до дрожи самоуверенный, он словно сгущал воздух вокруг себя одним появлением. Но в этом калейдоскопе ночных визитов, коротких приказов, чужих стонов, доносящихся из подвала, и нескончаемых переговоров — он всегда находил время для неё.
Иногда она сидела на подоконнике в его кабинете, просматривая какие-то свои бумаги, и наблюдала, как он, не поднимая взгляда от карт с изображениями районов города, ронял:
— Я знаю, малышка, в последнее время я стал редким видом в твоей экосистеме, — в уголках губ мелькнула насмешливая искра. — Но обещаю, один вечер ты всё-таки сможешь провести в компании своего вампира. Без свиты, без протокола и, вероятно, без одежды.
Лив хмыкала, бросая на него нарочито недоверчивый взгляд и швыряя скомканную бумажку. Он ловил её, не глядя. Словно заранее знал, что она это сделает.
— О, так ты ещё и агрессивная. Кажется, у нас будет очень интересный вечер.
Но всё это — его мягкая дерзость, тонкие поддразнивания, лёгкие прикосновения пальцев к её щеке — существовало только здесь, в этих комнатах, где пахло старыми книгами и дорогим вином.
За пределами этого мира Дориан был другим.
Когда очередного пленника волокли в подвал, Лив мельком замечала, как он неспешно прохаживался мимо, небрежно вытирая руки о белую ткань. Лицо было бесстрастно. Ни капли гнева. Ни тени злости.
Только ледяная пустота. Пустота человека, для которого пытка — не страсть, не жестокость. Просто неизбежная рутина. Как почистить оружие после охоты.
***
Лив сидела за длинным деревянным столом, в плену утренней дрёмы. Сквозь тонкие шторы пробивался мягкий свет, едва скользя по полированной поверхности стола.
На блюде перед ней — нарезанные сочные фрукты, свежие ягоды и йогурт. Она знала: это оставил для неё Дориан. Еда для неë появлялась всегда — даже когда он сам был где-то глубоко в своих делах, поглощённый тем, о чëм она предпочитала не знать.
