Лив глубоко вдохнула. Её голос был тихим, но на удивление твёрд. Она подняла на него взгляд, полный усталости и решимости.
— Нет, Дориан. Мне больше не страшно.
Дориан медленно усмехнулся, его губы растянулись в тонкой, почти невидимой, но от этого не менее хищной улыбке.
— Отлично, Оливия. Значит, мы на одной волне. В любом случае, хочу напомнить — я сделал это, чтобы тебя защитить.
— А вот это ложь! — отрезала Лив, её голос был низким, почти рычащим. Она сделала шаг к нему, сокращая расстояние, и её глаза горели решимостью, почти отчаянием. — Ты наслаждался игрой, упивался своей властью. И я не могу жить так! Я не могу смотреть на то, что ты делаешь, и оставаться собой. Я теряю себя, Дориан! Теряю каждую клеточку своей души, своего разума. Я не могу спать, я не могу есть, я не могу дышать, когда знаю, что ты... это. Когда это — часть меня.
Дориан резко выпрямился, словно молния пронзила его. Его глаза потемнели, словно в них собралась вся тьма мира, а лицо стало непроницаемым, как камень. Лив чувствовала, как напряжение в нём нарастает, заполняя пространство, делая воздух вязким.
— Что ты хочешь мне этим сказать, Лив? — его голос был низким, почти рычащим, полным не просто презрения, а ледяной ярости.
— То, что уже говорю! — ответила Лив, её голос звучал устало, но с непоколебимой, граничащей с отчаянием решимостью. Она не отвела взгляд, встречая его тьму своей. — Я не боюсь тебя, Дориан. И именно поэтому я говорю тебе это сейчас. Я доверяю тебе. Бесконечно. Больше, чем кому-либо на свете. Несмотря ни на что, понимаешь? Но я не могу мириться с тем, что внутри тебя есть это зерно жестокости. Это... это разрушает меня. Когда смерть становится... рутиной.
— Рутина? — Он сделал шаг к ней, его движения были плавными, гипнотическими. — Ты думаешь, это так просто? Это не рутина, Оливия. Это необходимость. Это порядок. Мой порядок. Каждый из них — это звено в цепи. Паразит. Слабое звено, которое угрожает всей системе. И я — тот, кто эту систему поддерживает. Моей рукой. Моей волей. И да, иногда это... увлекательно. Видеть, как хаос превращается в порядок. Как слабые уступают сильным. Это не жестокость, Лив. Это природа. Моя природа.
Лив сглотнула, но не отступила.
— И ты думаешь, я смогу с этим жить? Вечность? Я не привыкну. Не хочу привыкать. Я люблю тебя, Дориан. И сейчас... я держусь за эту любовь. Но я не могу связать свою жизнь с бесконечными страданиями и кровью. Это не то, кем я являюсь. Это не я.
Она сделала еще один шаг, сокращая расстояние, ее взгляд был прикован к его глазам.
— Ты сам говорил, что бессмертие имеет свои минусы. Что ты устал от вечности. Что я для тебя особенная. Если в тебе и вправду есть это светлое чувство... Попробуй меня понять. Если я для тебя действительно особенная... если ты хочешь, чтобы у нас было будущее... не то, что было с Вероникой, не то, что ты делаешь с другими... Если ты хочешь начать заново. Создать семью. Нормальную жизнь.
Лив замолчала, ее взгляд был прикован к его глазам, и в нем не было ни страха, ни мольбы, только холодная, измученная ясность.
— Сыворотка. Она может сделать тебя человеком. Вернуть тебе... то, что ты потерял. И дать нам шанс приобрести то, что никогда не сбудется, пока внутри тебя есть этот монстр. Она может подарить нам жизнь.
Тишина. Тяжелая, давящая. В воздухе висело невысказанное. Дориан смотрел на неё, его взгляд был нечитаемым, но Лив чувствовала, как его ярость нарастает.
— Ты наивна, — наконец произнес он, его голос был холодным, как лед. — Ты думаешь, что это так просто? Ты думаешь, я отдам то, что делает меня... мной?
— Я не думаю, что это просто, — ответила Лив, ее голос звучал устало, но с непоколебимой решимостью. — Я знаю, что это сложно. Я знаю, что прошу колоссально много. Но... если я нужна тебе... Подумай об этом. Иначе я уйду... Не сейчас, так однажды. Не потому что хочу, а потому что не смогу иначе.
Ее слова повисли в воздухе, как приговор. Она смотрела на него, ее сердце билось в горле, ожидая его реакции. Это был ее ультиматум.
Дориан не двинулся. Его глаза, до этого полные холодной ярости, сузились. Он смотрел на нее, как будто видел впервые, как будто пытался понять какую-то сложную формулу. На его лице промелькнула тень чего-то, что Лив не могла распознать — не гнев, не боль, а скорее... вызов, смешанный с почти дьявольским азартом.
— Ты, значит, ставишь мне условия? — Его голос был низким, почти мурлыкающим, но в нем звенела сталь. — Мне. Дориану. Интересно. Очень интересно.
Он откинулся на спинку сиденья, его губы растянулись в тонкой, хищной улыбке.
— Что ж, Оливия. Ты умеешь удивлять. И я ценю твою... прямолинейность. Особенно, когда она касается таких щекотливых тем. Ты права, бессмертие не всегда так весело, как кажется. И да, ты для меня особенная.
Он протянул к ней руку, словно пытаясь установить связь.
— Я займусь поиском утерянной ампулы. Это будет... увлекательно. И если мне удастся ее найти, — он наклонился к ней, его взгляд пронзил ее насквозь, — тогда у нас будет смысл продолжить разговор. А пока... — Он выпрямился, его взгляд стал холодным и отстранённым. — Пока ты остаешься здесь. И не вздумай делать глупостей.
Дориан развернулся и направился к выходу из холла. Лив смотрела ему вслед, чувствуя, как ее сердце бьется в унисон с этим новым, опасным ритмом. Она сделала свой ход. Теперь очередь Дориана. И она не знала, что будет дальше.
И пока он исчезал в темноте, Лив не знала — осталась ли она внутри его мира... или уже стоит по другую сторону.
Глава 27.
Лив стояла под ледяными струями душа, пытаясь смыть с себя не только ночной кошмар, но и липкий, проникающий в каждую пору ужас недавних событий. Вода обжигала, выбивая дух, затем сменялась почти обморочным теплом. Она растирала кожу до красноты, словно хотела стереть следы чужого прикосновения, чужой власти, но знала, что это бесполезно. В голове звенело эхо. Эхо его смеха, эхо её собственного безмолвного крика. На полке в ванной сиротливо лежала наполовину опустевшая пачка транквилизаторов – её недавняя, но уже верная спутница. Лив бросила на них взгляд, но вдруг сжала кулаки. Хватит. Она не будет бежать от себя, не будет прятаться за пеленой искусственного спокойствия. Сегодня она попробует дышать иначе.
В зеркале отразилось бледное, но упрямое лицо. Тёмные круги под глазами говорили о бессонной ночи, но взгляд горел новым, незнакомым огнём. Это был огонь отчаяния, смешанный с холодной, почти безумной решимостью. Волосы, ещё влажные, Лив собрала в небрежный пучок. Нанесла минимум макияжа, чтобы скрыть следы усталости, но не спрятать себя. Выбрала строгий, тёмный костюм — словно пыталась создать физический барьер между собой и миром. Сегодняшний день станет проверкой. Проверкой её прочности.
