Лив вздрогнула. Вечными. Это слово прозвучало слишком остро, слишком близко к её собственной, ужасающей реальности. Ей вспомнились вопросы, которые она задавала себе.
— А ты веришь в вечность? — спросила она, её взгляд был прикован к его лицу, пытаясь найти в нём ответы на свои собственные страхи.
Виктор улыбнулся, чуть грустно, словно за его плечами была целая жизнь.
— В ту, что в картинах — да. В ту, что в жизни... не знаю. Слишком много боли в ней, Лив. Слишком много потерь. И знаешь, иногда мне кажется, что самое ценное — это не бесконечность, а способность ценить каждый миг. Потому что именно эти мгновения, хрупкие и мимолетные, делают нас живыми, наполняют смыслом. И в них, наверное, и кроется настоящая вечность, не та, что измеряется годами, а та, что ощущается душой.
Лив молчала, её пальцы теребили ложку, а в голове звучали его слова, такие простые и такие глубокие. Он не знал. Не знал, насколько близко его слова к её миру, к её проклятой вечности с Дорианом. Но в его словах было столько тепла, столько человечности, что Лив почувствовала, как что-то внутри неё, давно запертое, обледеневшее от ужаса и отчаяния, чуть-чуть приоткрывается, впуская свет. Она почувствовала родство душ, необъяснимую, но глубокую связь. Казалось, она нашла кого-то, кто понимает, не задавая лишних вопросов, не требуя объяснений.
Когда они вышли из кафе, Лив чувствовала, как её обволакивает лёгкая, почти забытая беззаботность, словно она на мгновение смогла выдохнуть. Она смеялась над очередной шуткой Виктора, когда её взгляд случайно скользнул по припаркованной машине неподалёку. Чёрный внедорожник. Слишком знакомый. И ледяной, неподвижный силуэт за тонированным стеклом. Сиенна. Конечно же. Как иначе...
Лив мгновенно замерла. Улыбка сползла с лица, словно маска. Холодная волна пробежала по телу, стирая всю лёгкость, всю беззаботность, что дарило общение с Виктором. Она почувствовала себя пойманной, как птица в ловушке, чей полёт оборвался на полуслове.
Виктор заметил её внезапное напряжение. Его улыбка померкла.
— Что-то не так, Лив? Ты вдруг побледнела.
— Нет, — Лив быстро покачала головой, стараясь выглядеть естественно, но её голос прозвучал чуть натянуто. — Просто... показалось. Давай, мне нужно вернуться в галерею. Много работы.
Она чувствовала его пристальный взгляд на себе всю дорогу до галереи, будто он пытался прочесть её мысли. Он ничего не сказал, но Лив знала: Дориан всё видит. Всё слышит. И всё контролирует. Это был не город сюрпризов, а его личная, прекрасно отлаженная ловушка.
***
Вернувшись в особняк, Лив сразу почувствовала — Дориан дома и ждёт её. Воздух был наэлектризован, наполненный его невидимой, обволакивающей энергией. Она прошла в свою комнату, бросила сумку на кровать и подошла к окну. Сумерки сгущались, окрашивая небо в лиловые тона, будто мир снаружи готовился к новому представлению.
Дверь тихо отворилась. Дориан. Он стоял на пороге, словно призрак, возникший из теней, его взгляд был внимательным, проницательным, изучающим, но в целом выражающим спокойствие.
— Ты сегодня поздно, — произнёс он, его голос был низким, бархатным, но без тени упрёка, скорее с лёгкой, соблазнительной томностью. — Хорошо провела время? Или, Оливия, ты уже настолько привыкла к моим забавам, что даже не замечаешь, когда я позволяю тебе дышать полной грудью?
Лив медленно повернулась к нему. В её глазах не было ни прежнего страха, ни явного гнева. Только усталость, смешанная с какой-то новой, холодной решимостью, словно она приняла бой.
— Я работала, — ответила она, её голос был ровным, без единой фальшивой нотки. — И да, провела время хорошо. Мне нужно было это. Разве ты не этого хотел? Чтобы я жила... полноценной жизнью?
Дориан медленно шагнул в комнату, его движения были плавными, почти гипнотическими. Он не приближался вплотную, сохраняя тонкую, незримую дистанцию, но его присутствие заполняло всё пространство, делая воздух густым и тяжёлым.
— Я заметил, — его губы тронула тонкая, едва заметная улыбка, а взгляд задержался на её лице. — Ты выглядишь... спокойнее. И это хорошо. Надеюсь, твой новый друг-реставратор не слишком увлекся твоей душой? Я предпочитаю быть единственным, кто видит её насквозь. Не хотелось бы делить такую... ценность.
Лив прищурилась, и в её глазах мелькнула искорка, выдающая лёгкую провокацию.
— А ты ревнуешь, Дориан? — её голос был дерзким, но с лёгкой, почти игривой ноткой, словно она только что раскрыла его маленькую тайну.
Он усмехнулся, его взгляд стал острее, хищнее. В его смехе звенела сталь, но в нём не было агрессии, скорее азарт.
— Я не ревную, Оливия. Я владею. А то, что принадлежит мне, не должно отвлекаться на... второстепенные экспонаты. Они могут быть интересны, но никогда не займут главное место. Хотя, должен признать, его рассуждения об искусстве были довольно... тривиальными для человека, который, кажется, видит себя философом.
Лив покачала головой, не сдержав лёгкой, искренней улыбки. Его ревность была такой... характерной. Не давящей, а скорее забавной, в его неповторимом стиле. Он был Дорианом до мозга костей, и это было одновременно пугающе и притягательно.
— Ты занимаешься тем, о чём мы говорили? — спросила она, её голос стал серьёзнее, возвращаясь к главной, болезненной для неё теме.
Дориан отложил книгу, которую взял со столика, его движения были подчёркнуто медленными, чтобы привлечь её внимание. Он подошёл к ней, его движения были плавными, гипнотическими, словно он вот-вот пустится в смертоносный танец. Он остановился в нескольких шагах, его взгляд пронзал её насквозь, пытаясь разгадать каждую мысль.
— Я же сказал, Оливия, — его голос был низким, почти мурлыкающим, и в нём звучала обещание и угроза одновременно. — Я займусь этим. Поиски начались. Ты ведь знаешь, я всегда получаю то, что хочу. И то, что ты хочешь, Оливия, теперь тоже в моём списке. Это не то, что делается за один день. Или за неделю. Это требует... времени. И ресурсов. И, возможно, некоторой... моей личной жертвы.
— Я понимаю, — Лив кивнула, в её глазах мелькнула надежда, боровшаяся с недоверием. — Просто... мне нужно знать. Мне нужно верить, Дориан. Это всё, что у меня осталось.
Дориан улыбнулся — тонко, хищно, но в его глазах мелькнуло что-то, что Лив не могла понять: то ли вызов, то ли намёк на новый виток игры, то ли что-то очень похожее на... заботу. Он сделал ещё один шаг, сокращая расстояние, и его голос стал почти интимным, шёпотом, предназначенным только для неё.
— А что, если я скажу, что мне нравится, как ты борешься? Как ищешь этот «глоток воздуха»? Это делает тебя... ещё более живой, Оливия. И ещё более моей. Неужели ты думаешь, я отпущу такую находку?
Его рука медленно поднялась, и его пальцы невесомо, почти нежно коснулись её щеки, скользнув к подбородку. В этом прикосновении была невероятная власть, но без грубости.
