Хроники новуса II (СИ) - Сторбаш Н.В.

В следующий раз в оружейной я посмотрел на других новусов, чтобы распознать, кто из них ведет, и если разница в умениях была велика, как, например, у Ренара с его напарником, то я видел, кто главный, а если оба противника находились на равных, то я уже не угадывал.

Фалдосу самому была привычнее моя роль, ибо он всегда бился с более сильными мечниками. В одиннадцать он стоял против отцовых оруженосцев, что были старше на пять-семь лет, после поднесения даров Сфирре его взялись учить взрослые и опытные воины. Так что большую часть жизни он сам плясал, как баба, и лишь в последние годы сумел вырваться вперед. Вот только он с мечом дольше, чем я живу, а ядра кровавых зверей не помогают научиться фехтовать.

За неделю до турнира Фалдоса вдруг осенило: его отец может приехать на турнир. Он не всегда бывал на них, особенно когда те проходили в других культах, но его замок находился на землях Revelatio, так что он должен был явиться на этот турнир, чтобы выказать уважение.

— Брат Арнос, — обратился Фалдос к наставнику на первом же уроке, — а нельзя ли сразиться с более сильным противником? Из-за этого неумехи я скоро сам разучусь драться.

— Я подумаю, — ответил Арнос.

И уже на третий день к нам на урок пришли старшие новусы, причем старше не на год-другой, а одних с Фалдосом лет. Если они попали в культ сразу после поднесения даров древу Сфирры, выходит, что они стали новусами более десяти лет назад и до сих пор не сумели стать адептусами. Вряд ли Ревелатио жалел для них ядер. Так почему же они не перешагнули через порог? В чем там хитрость?

Уж не знаю, был ли счастлив Фалдос, а мне вот этот урок пришелся не по нраву. За десять лет эти новусы отточили мастерство фехтования, а сил, ловкости и выносливости у них было намного больше, чем у нас. Мой противник даже не старался биться, а всего лишь лениво отмахивался от моих наскоков, едва ли не вышибая из меня дух.

— А ты неплох для первогодка, — услышал я подле себя, обернулся, а там здоровенный детина небрежно похлопывает Фалдоса по плечу.

— Да и ты тоже, — криво усмехнулся собрат.

— Жаль, поздновато пришел. Но новусом быть тоже неплохо, может, даже получше, чем адептусом или сапиенсом. Сапиенсы — они больше по мастерским сидят или зелья мешают, у адептусов свои тяготы. А новус — человек почти вольный. Хочешь — на хребте кровавых зверей бьешь, а хочешь — по деревням ездишь, а там девки, знаешь, какие сладкие. Да, грязноваты, грубоваты и пованивают свиным дерьмом, но вымой ее, и будет похлеще, чем любая благородная. Ты вот что! Приходи-ка вечером к нам! Правое крыло, два пролета вверх и направо. Посидим, выпьем, поговорим!

Вскоре после этого старшие ушли, оставив за собой избитых до полусмерти новичков. Только Фалдос, Ренар и еще двое смогли устоять на ногах.

Арнос удовлетворенно окинул оружейную взглядом и сказал:

— Это была хорошая мысль. Попрошу, чтобы на каждый урок приходил кто-то из старших.

Мы застонали, мысленно проклиная Фалдоса за его просьбу.

Этим вечером я помогал в конюшне, потому не знал, пошел ли Фалдос к старшим или нет, но на следующее утро он выглядел изрядно помятым, вонял кислятиной и даже чуть пошатывался. Наверное, потому я пару раз сумел его задеть в поединке и единожды выбил меч из руки. Под конец урока пришел старший, один из вчерашних новусов, кивнул Арносу, хлопнул Фалдоса по спине, а потом сразился по разу с каждым из нас. Много времени у него это не заняло.

Теперь я сообразил, что эти старшие — ровесники брата Арноса и, скорее всего, пришли с ним в один год. Наверное, именно они и издевались над ним за неблагородное происхождение, а сейчас сидят в новусах безо всякой надежды стать сильнее и должны слушать того, кого когда-то обзывали псиной и чернью.

Культ, пожалуй, единственное место, где можно получать уважение не за богатство и знатный род, а за собственную силу. Лучшее место для таких, как я! Если бы, конечно, таких, как я, сюда брали и не пытались убить.

— Вся соль — в той молитвенной комнате! — растолковывал мне Фалдос. Видать, старшие поделились с ним накопленной мудростью, и сейчас он охотно пересказывал то немногое, что уцелело в его памяти после попойки. — Адептус говорит, чтобы мы что-то почувствовали внутри себя, и слова из книжицы должны помочь. Без той штуки ни за что не стать адептусом, сколько ядер ни жри. И никак нельзя ее нащупать иначе, хоть сам магистр будет сидеть рядом с тобой и подсказывать, что там и где искать. Говорят, что чем старше, тем труднее ее нащупать. Грубы мы слишком. Но я поглядел: новусам и впрямь жить не так дурно. У них там не кельи занюханные, а хоромы: большие комнаты, отдельная уборная, своя ванна, куда слуги таскают горячую воду. Жаль, девок приводить нельзя, но их в городе полно. Стоит выйти за ворота, как там уже толпа горячих и на всё согласных за несколько медяков! Лучшие шлюхи Фалдории!

Я понимал, что старшие, которыми так восхищался Фалдос, такие же неудачники, что и новусы, которые приходят к нашим собратьям. Только первые отчаялись подняться выше в культе и живут, как есть, наслаждаются тем, что имеют, а вторые еще на что-то надеются. Я и сам бы не прочь довольствоваться такой жизнью, именно об этом я и мечтал когда-то: сытно есть, жить в тепле, веселиться, ловить испуганные и заискивающие взгляды. Вот оно — рукой подать. Даже стараться не стоит, просто ешь ядра и тренируйся, а на уроках истинного и в молитвенной комнате хоть спи, всё равно рано или поздно дойдешь до предела новуса и получишь всё, о чем говорили старшие.

Но если я хочу выжить, если хочу избавиться от угрозы командора, то мне надобно расти и сильнеть. Даже адептусом стать мало, надо подняться до сапиенса.

— Раньше в замке были бабы, всякие прачки да поломойки, но из-за них не раз случались стычки меж новусами, да и сами бабы не выдерживали, потому какой-то магистр задолго до нынешнего запретил пускать женщин за ворота. Явно из тех старых пердунов, которые в постели только газы пускать могут! — ярился Фалдос. — Сам ни на что не годен, так будто другим не нужно. Хуже нет, когда во главе стоят старики. Им уже ни вино, ни бабы, ни жареное мясо с перцем не в радость, вот они и выдумают всякие запреты.

Нельзя сказать, чтоб я совсем его не понимал. Мне тоже надоели одни и те же рожи вокруг, смотреть на девушек всяко приятнее, но сильной нужды в них я не ощущал. Стоило подумать о том, чтоб обнять какую-нибудь красотку вроде Эллианы, как всплывало то жуткое воспоминание о старухе Бриэлль. Мало я ей тогда навалял, надо было раздеть догола и выкинуть на улицу, подперев дверь, чтобы весь Сентимор узнал, какая она потаскуха.

А Фалдос уж заговорил о другом:

— Они меня провели по замку, показали, что тут есть. Вся центральная часть, что напротив ворот, отдана кустодесам и сапиенсам, там без дела ходить нельзя, а вот оба крыла открыты всем. По большей части там живут новусы, адептусы и некоторые слуги, но есть и забавные места. К примеру, либрокондиум. Для чего он надобен?

Я попытался перевести это слово с истинного языка. Liber — это книга, а кондиум? Я знал «condere» — хранить или складывать. Выходит, что это что-то вроде хранилища книг. Книг!!! Неужто их там много? Хотя Revelatio изучает былое, а как его изучать, если все люди, жившие тогда, давно померли? Только по книгам. В том старом культе, поди, многие умели писать.

— Еще есть зал, где хранится оружие…

— А либрокондиум, — перебил я Фалдоса, — где он?

— В правом крыле, внизу, надо спуститься. Но для чего тебе это?

— Никогда не видел больше одной книги за раз! — честно ответил я. — Хочу поглядеть.

Глава 10

Я толкнул дверь и застыл на пороге. Комната была погружена во тьму, лишь справа от входа одиноко горел огонек в стеклянных стенах фонаря. В его свете я разглядел сгорбленную фигуру, что склонилась над книгой. Она сидела столь неподвижно, словно уснув, но потом вздрогнула, откуда-то из складок вынырнула худая сморщенная рука, перевернула лист и снова исчезла.