Наследница чужих богов (СИ) - Погорелова Галина

Кайя с недоверием уставилась на женщину, чувствуя, как от сказанного покалывают уши. Мысли жгло унижением и стыдом.

— Прогулки?

— Да, ни-адда.

Та еще раз окатила плохо скрываемым высокомерием, пожевала мясистую нижнюю губу, но потом, словно спохватившись, спокойно поторопила:

— Снимайте платье.

Кайя отвела взгляд, в который раз за день проклиная свою вспыльчивость. Когда уже она научится проявлять осторожность в мыслях, особенно в речах? И почему только решила, что диар ждет ее в своих покоях? Из-за короткого поцелуя? Его столь явного мужского интереса? Говорил же, что не станет принуждать, не будет делать своей… Но ведь делал. Медленно, незаметно для нее самой и, кажется, против собственной воли. Того не желая.

При мысли о последнем щеки вновь покрылись румянцем.

Она потупилась, но ее внутренний протест не ушел от цепкого интереса склонившейся над склянками женщины. Маит тихо хмыкнула. Губы сложились в короткую полуулыбку, подобную насмешке, неприятную, хищную, от которой предательски захотелось спрятаться. Эта дородная варнийка с чертами многих рас во внешности была далеко не той угодливой, простодушной прислугой, которой стремилась казаться.

Очередная маска. Очередная ложь.

Кайя вернула к ней взгляд. Застыла, испугавшись неожиданно ворвавшихся в голову голосов. Тихих, бесполых, непонятных, но таких ясных, будто говорившие находились где-то рядом, а не в ее сознании. Тенями таились по углам комнаты, кутались в шелест журчащей неподалеку воды, расходились кольцами по запотевшему из-за пара зеркалу.

Она боялась нарушить эту тишину. Боялась дышать, страшась пугающих импульсов в голове, но еще больше того, что все прекратится и ей вновь не позволят вспомнить. В том же, что к ней сейчас взывала ее память, Кайя не сомневалась. Не тогда.

Четкость голосов, их громкость, нарастали, и постепенно она начинала видеть себя, эту комнату, повернувшуюся к ней спиной домоправительницу иначе. Скрытым зрением. Видеть своей силой.

Понимание происходящего чуть не выбило почву из-под ног, но Кайя сдержалась. Отвернулась к зеркалу, провела ладонью по запотевшей поверхности, сделав вид, что озабочена своими волосами. Лишь бы не привлекать внимание Маит.

До того несшие бессмыслицу голоса неожиданно ухватились за последние мысли. Негромко, с тягучей шипящей интонацией, заставили посмотреть на пожилую служанку.

'…эта женщина стара-а.

Присмотрись, милая-я. Ну же. Кай-я-я-я.

Ее возраст больше отведенного. Больш-ш-ш-е, чем положено простому человеческому сроку. Плещет тварь ядом, пышет сука здоровьем, но внутри это тело уязвимо. О-о-о, как оно износило себя. А значит, можно легко… убить.'

Кайя не заметила, как от напряжения прикусила язык, но странные шипящие голоса не утихали.

'Да, милая, можно, если хочеш-ш-ш-ь.

Так просто-о. Ведь ты умееш-ш-ш-ь…

Темной венозной кровью пройти по верхней и нижней полой венам сразу в предсердие, оставить небольшой изъян и быстро вернуться. Достаточно секунды. Мгновения. Одной только воли.

Твоей воли, милая.

Подаренный тобой изъян не даст о себе знать. Но потом, когда уже ничто не сможет указать на тебя, это гнилое, еще такое крепкое нутро затихнет навсегда.

Никто не заметит, Кайя-я-я. Даже он…

Ну же… Убей!'

Кайя непроизвольно дернулась, в миг сбрасывая с себя странное оцепенение. Зрение вернулось к обычному, тут же отдаваясь резкой болью в висках.

Она с силой потерла переносицу.

Что это было? Что за голоса звучали в ее голове? Обрывки воспоминаний или крупицы безумия? Скорее второе, но почему тогда все услышанное не казалось чем-то пугающим или странным?

И неужели она способна убить? Неужели хочет именно этого?

Ответ пришел сам. С холодом где-то возле сердца, с трезвостью разума, изводившей ее ненавистью.

Кайя посмотрела на Маит.

Та продолжала сортировать пузатые склянки, подбирая для нее ароматы, лицом не поворачивалась, но в умелых движениях женщины проступила суета. Варнийка нервничала. В покатых плечах, в чересчур склонившейся к груди голове угадывался если и не страх, то тревога. Чувствовала ли служанка ее мысли или не понимала, что сама смерть только что дышала ей в спину? Знала ли, насколько беззащитна? Едва ли.

— Маит!

Кайя подождала, пока та выпрямится, станет перед ней. Отпустила ворот платья. Сизо-голубая ткань с легкостью упала на пол, открывая тонкие линии вздувшихся шрамов. Старые отметины проступали поверх молочного цвета кожи, охватывали тело кольцами и завитками, рисовали непостижимый для нее узор, прекрасный той красотой, что бывает лишь в уродстве. Будто оставленный рукой мастера.

Без боли, ее давно затихших криков.

Домоправитель слегка покачнулась и Кайя вернула ей короткую ехидную улыбку.

С каким-то новым для себя чувством, удовольствием на грани брезгливости, следила за реакцией женщины: удивлением в глазах, легкой паникой на немолодом лице, непониманием.

Что же, вряд ли варнийка привыкла к таким наложницам для своего ал-шаира. Вряд ли ей вообще доводилось видеть изуродованную плоть, знать, какой отталкивающей и в то же время цепляющей взгляд она может быть.

Кайя прошла мимо, медленно, не сбрасывая нательной полупрозрачной сорочки, опустилась в чашу с теплой водой. Тихо приказала:

— Вымой мне волосы.

Маит ответила быстрее обычного.

— Я пришлю кого-то, ни-адда. Позову вашу Самиру.

— Нет. Справишься сама.

В груди передернуло от собственного голоса. Несвойственный ей хозяйский тон, что прежде отталкивал, теперь казался уместным. Положение знатной капризной наложницы претило натуре, вызывало отвращение, но Кайя не прекратила издеваться над немолодой служанкой, холодно добавив.

— Поторопись. Ты ведь не хочешь заставлять ал-шаира ждать, Маит?

«…Небо, зачем мне все это?»

Вид опускающейся на колени дородной фигуры, ее умелые, но отчего-то дерганые движения, неудобная поза, что вынуждала склоняться над чашей, в одночасье погасили не только заносчивость, но и гнев.

Как же мерзко… От себя, своих мыслей.

Не дав служанке коснуться волос, Кайя опомнилась. Быстро отодвинулась от края чаши.

— Подожди! Не надо.

Следует выпроводить эту женщину немедленно.

— Лучше подбери мне наряд! — она выдала первое, что вертелось на языке, надеясь на уступчивость со стороны пожилой служанки. — В купальни я обойдусь сама.

Маит неуклюже поднялась. Выдохнула, как показалось, с облегчением.

— Который, ни-адда?

— На вкус твоего ал-шаира. — Кайя скривилась. — Что-то из шелка.

Она продолжала отрывисто рассматривать служанку, наперед зная, надевать ничего из того, что та предложит, не станет.

— Ступай, Маит! И пусть никто мне не мешает.

Обещаю, я буду готова в срок.

Кайя осталась одна, но едва ли ощущала одиночество.

В голове роились догадки, сомнения. Сотни и сотни противоречивых мыслей и только три заставляли биться сердце быстрее. Вернее, четыре.

Сейчас она спрячет их ото всех. Спрячет от него. Подумает о каждой из них позже. Даст ответы. Сама все поймет.

Как на краткий промежуток времени ей удалось увидеть мир внутренним зрением, разбудить скверну в своих венах, почувствовать ее красоту, собственную силу.

Поймет, что не обречена, что действительно способна вернуть память. Спастись.

Но и это не важно. Главное прозрение крылось в ином. И вовсе не в том, что она способна лишить кого-то жизни, знании, как это сделать, понимании того, что уже поступала так в прошлом.

Нет. Даже это не шло в сравнение с тем, о чем пыталось сказать сердце, вовсе не ее разум. Ибо разум был слеп, а сердце кричало. Хотело, чтобы его наконец-то услышали, и Кайя позволила.

Ал-шаир…

Рука взметнулась вверх, тонкими пальцами накрывая губы. Горячие, все еще мягкие от его поцелуя. Такого терпкого.

Кайя невольно улыбнулась.