Наследница чужих богов (СИ) - Погорелова Галина

Она тихо простонала, но его рука коснулась затылка, сильнее прижимая, зарываясь пальцами в растрепавшеюся прическу, успокаивая. Диар безмолвно окружал собой и Кайя почти провалилась в его заботу, почти поверила, что так и должно быть, что только это и правильно: дыхание у ее виска, тепло его сильного тела, одна тишина на двоих.

«Он сделал это для тебя, милая…»

Противный шипящий голос всплыл откуда-то из глубины, неприятно кольнув сознание.

'Не бойся, он не заметит, не услышит. Он ничего не поймет…

О-о-о, милая… Он. Это сделал он… Ради тебя, Кайя-я-я…'

Кайя поспешно отстранилась.

В спальне было темно и слишком тихо, как и во всем доме. За незашторенными окнами растекалась черно-синяя ночь, глубокая, с редкими точками тусклых звезд. Выходит, она проспала полдня, но по ощущениям сон продлился не дольше пяти минут.

Диар сидел рядом и его смуглое лицо напоминало высеченную в камне скульптуру. На нем нельзя было прочесть эмоций, никаких чувств, что же происходило там, внутри каре-синих глаз, за пределами черных зрачков, Кайя не видела. Все укрывала ночь.

Отодвинувшись немного, она тихо прошипела:

— Ты!.. Ты это сделал! — замахнулась, наотмашь отвесив пощечину.

Ладонь тут же обдало огнем, словно вместо его щеки рука налетела на камень, но боль едва могла остановить гнев.

Она ударила вновь.

На этот раз ал-шаир перехватил запястье и Кайя пустила в ход свою ярость:

— Ты уничтожил все, что у меня было! Это ты сделал! ТЫ!

Пусть разозлиться, сорвется. Пусть убьёт! Жить в эти секунды ей по-настоящему не хотелось.

Губы сами растянулись в ехидной ухмылке.

— В одном ты мне не соврал. Домой я не вернусь. Ведь мне больше некуда возвращаться! Зачем ты это сделал⁈ — второй свободной рукой она с силой толкнула в грудь. — Скажи что-то? Соври. Соври, что я не права. Что ты не виноват в случившемся.

Захотелось закричать, вновь кинуться с кулаками, проклинать.

— Почему вы так жестоки со своими народами?

В горле застрял ком, легкие еще болели, но она все равно закончила вопрос, бросив последнюю фразу в темноту.

— Почему ты так жесток со мной?

Диар поднялся и, не отпуская ее руки, повел за собой.

Кайя упиралась, пыталась вырваться, но он едва ли обращал внимание на ее протест. Быстро провел к выходу, завернув в сторону своих покоев. Она не успела испугаться, отпустить на волю черные мысли, страх, как мужчина на ходу распахнул очередную дверь, не грубо, но с заметным раздражением подтолкнул вперед, в темноту какой-то комнаты, что и мраком, и кричащей тишиной напоминала недавний кошмар.

Посмотрев вверх, она различила на потолке два больших мансардных окна. Других источников света в помещении не было. Не став зажигать лампы, диар выдвинул на центр комнаты стул и бесцеремонно надавил на плечи, вынуждая сесть. Кайя тут же подорвалась, но его потемневший взгляд вернул обратно.

— Сядь.

В голосе звучал металл, колючая стужа, предупреждение.

Она медленно опустилась.

Глаза постепенно привыкали к темноте и теперь Кайя могла видеть контуры этого мрачного помещения. Темные высокие стены, сдержанную обстановку, даже простую, в которой угадывался кабинет. Из мебели только длинный ониксовый стол, кресло рядом, да несколько стульев, один из которых достался ей.

Диар отошел к столу, отбил пальцами поверх ровного покрытия четкий ритм и уже в следующую секунду комнату наполнили неяркие вспышки, одинокие точки белых, голубых, красных, желтых звезд, холодных и теплых туманностей, что своим светом разрезали черноту. Кайя замерла, поглощённая накрывшей ее голограммой. Объемная реалистичная картинка заполняла всю комнату, висела в воздухе, но не касалась их тел. Она словно лилась внутри четырех стен, черного пола, полупрозрачного потолка, будто те выступали границами, не пускали мрак дальше.

От увиденного закружилась голова. И если бы не твердая опора, Кайя не устояла бы, рухнула бы в эту иллюзию, в угольно-черную бесконечность. Одно дело увидеть космос с палубы корабля, другое — оказаться частью его пустоты, внутри химеры, обмана, но все же такого пугающего, такого красивого.

Ал-шаир приблизился к какому-то созвездию, несколькими движениями многократно увеличил, пока крохотные точки звезд не превратились в пылающие сферы.

Он указал на центральное желто-красное солнце.

— Это Меодан. — перевел внимание чуть в сторону. — Здесь Леваар.

Вернувшись к столу, отбил еще одну команду.

— Тебе нужна причина нашей жестокости, Кайя? Так смотри… — диар широко развел руки.

Часть помещения погрузилась в темноту. Звезды померкли, даже главное светило халифата растратило остатки величия, почти уступив мраку. Пустоте вокруг. Она поглощала Меодан. Окружала со всех сторон, плела свои нити, тонкой паутиной отрезая столицу от остального мира. Забери последний свет, и главная система халифата исчезнет вовсе, сольется с этой пустотой.

— Последователи культа ваар никогда не противостояли всему миру. — негромко заговорил ал-шаир. — Требовали полноправной власти, своего признания, но на самом деле стремились к иному. Какие бы деяния им ни приписывали, чтобы они не успели свершить или задумать, у них всегда была лишь одна цель. Назови мне ее, Кайя? Ведь она перед тобой.

Кайя обхватила себя руками, не став отвечать. Она уже знала, что услышит, догадалась, едва оказавшись внутри пустоты, и эта правда не просто пугала — ставила все на свои места. Его правда лишала надежды.

…Меодан. Диары. Его народ.

Ал-шаир коротко кивнул ее мыслям.

— Это не война между новым миром и безумным культом. Это война между двумя народами. Твоим и моим. И мой, Кайя. Мой народ давно проигрывает в этой войне.

Не ожидая от себя подобной реакции, она громко рассмеялась на его слова. Быстро подавила истерический смех, но злость все равно бередила мысли. Надо же, господин решил излить душу рабу. Может напомнить ему, кто захватил Леваар? О каком проигрыше он говорит, если это ее народ милостью завоевателей уничтожают уже больше пятнадцати веков?

Диар оборвал кривой ухмылкой.

— Выиграли битву, проиграли войну.

Подняв к потолку взгляд, он глухо выдохнул.

— Мы вымираем, Кайя. Уже давно. — в голосе вновь дребезжал металл, холод зимней вьюги. — С тех самых пор, как открыто выступили против вашего безумия. — она недоверчиво покачала головой, но ал-шаир пошел дальше. — Среди нас практически не рождаются здоровые дети, мы все реже наследуем нашу силу, все реже способны ее удержать. Мы правим миллиардами душ, но нас, диаров, едва ли наберется больше двадцати тысяч. И все из-за пустоты. Все из-за вашей скверны. Разве ты еще не поняла?

Он вернул к ней внимательный взгляд.

— То, что делает тебя сильнее, убивает меня.

Гонимая злостью, Кайя с вызовом расправила плечи. Страха почти не было. Происходящее казалось продолжением кошмара, чем-то ненастоящим. В другое время, при иных обстоятельствах откровенность диара вызвала бы в ней отклик, укрепила доверие между ними, но сейчас ее сердцем распоряжалась пустота. Его слова не трогали ни состраданием, ни принятием. Да и важен ли чужой мир, если твой только что разбили?

— Зачем ты уничтожил мой дом?

Он вновь не стал оправдываться.

— Малая цена за твою новую жизнь. Разве нет? — в тоне не было и капли сожаления.

Кайя гневно вмешалась.

— Не смей приписывать свой поступок мне. Я о том не просила!

Его губы сложились в короткий кривой оскал, мало чем напоминающий улыбку.

— Так уж и не просила?

— Никогда! Я ни разу ни о чем подобном тебя не… — наткнувшись на тяжелый взгляд, она резко замолчала.

Перед глазами завертелись образы, воспоминание о вечере накануне отъезда: разговор со служанкой, ее тягостные мысли, разбитые надежды, страхи, и… необъяснимое желание довериться диарам. Найти их. Найти его… Разум требовал обратного, но сердце, ее глупое сердце, уже тогда тянулось в этот холод, искало его взгляд, гнало к нему.