Наследница чужих богов (СИ) - Погорелова Галина

Холод внутри мечети становился все более настойчивым. Щипал руки, проникал под слишком тонкую ткань наряда, клубами пара вырывался изо рта. Сердце ныло, невидимыми нитями тянулось к нему. Искало. Падало в этот холод, в чуждую силу, в никуда. Но там была пустота.

Обхватив себя свободной рукой, Кайя задрожала. В том месте, где еще недавно находились оба ал-шаира, шипами разрастался мрак. Невидимые воды сковывались льдом отсекая путь обратно. Холод стелился отовсюду, быстро, безжалостно. И через короткий испуганный вздох Маит, гул в толпе, и редкие всхлипы, чье-то сдавленное рыдание, ей будто сквозь сон передались чужие страхи, безысходность, ощущение утраты. Заметив слезы в глазах варнийки, Кайя окончательно пришла в себя.

Развернулась к церковнику.

Тот все еще сжимал ее руку, искоса посматривая в ответ. Впалый рот уже было открылся для очередной пустой фразы, но она опередила.

— Молчи.

Он все равно накрыл мерзким бархатом.

— Ох, Кайя, Кайя…

— Я сказала, заткнись. — перейдя на шепот, Кайя вырвала кисть с его рук, сделав шаг назад. — Не смей ко мне приближаться. Не смей, слышишь…

Церковник застыл. Не отпрянул, ничего не сказал, но на покрытом лице щедро лились эмоции: замешательство, удивление, обжигающая ненависть, лютая, такая непонятная, что в иной раз сгубила бы одним только взглядом. Откуда в нем столько ненависти? Откуда этот пугающий интерес к ней? Кто он вообще такой?

Но думать о том ей было некогда.

Вцепившись в металлический обод на горле, Кайя сорвала накидку. С упоением вдохнула полной грудью. Свежий холодный воздух заполнил легкие, милосердно остудил боль, вернув мыслям ясность.

«Возвращайся…»

Потянувшись к нему и сердцем, и разумом, не отдавая себе отчета, она позвала вновь.

«Возвращайся ко мне…»

…

…

…

Реальность вдруг наполнилась тишиной. Плотной, густой, что своим пологом перекрыла звуки. Спрятала ото всех, отсекая внешний гомон, ненужные эмоции, тревожную суету вокруг. Не существовало более никого и ничего кроме этой пустоты: ни мечетских сводов, ни трепета теней меж черных статуй прихожан, ни того мерзкого церковника. В мыслях звенел ее робкий зов, сердце по-прежнему тянулось в никуда, но даже время замерло в ожидании ответа. Кайя боялась пошевелиться. Отвести внутренний взор, нечаянно разрушить эту странную иллюзию. Боялась его потерять.

После долгих минут надежды, казавшихся вечностью, одинокий луч метнулся под каменные своды, лезвием рассек темноту, прогоняя холод. Призрачный лед, ранее поглощавший центр зала, начал медленно оттаивать, оставляя за собой легкое мерцание. Трещал, крошился на тысячи невидимых осколков энергии. Из этого света проступал чей-то силуэт, обретал контуры, краски, плоть.

Надежда повторно завладела ее мыслями, но почти сразу разбилась.

Не он… Другой…

Перед взволнованными рядами прихожан возвышался сын халифа. Тело его практически полностью покрывали глубокие свежие борозды, отчего-то черные, рваные, без крови, по лицу тянулись уродливые шрамы. Лишь позже, переживая этот момент в воспоминаниях, Кайя поняла, что эти увечья были незримы. Тогда же ею владел страх.

Сквозь пелену собственной тишины к ней долетал мелодичный голос ишана, приветствие, вознесенная небу благодать. Второго претендента священнослужительница уже не ждала.

Отчаянье едва не выбило воздух из легких, но Кайя сумела подавить эмоции. До боли сжав пальцы, она позвала повторно. Снова и снова, пока фразы в голове не срослись в одну сплошную тонкую нить, что, как и отравляющая дыхание река, не имела начала. В какой-то момент время не просто замерло — перестало существовать. Сотни рваных дорог мелькали в сознании и ни на одной из них не было его. Куда за ним бежать, если она и так внутри пустоты?

Кайя опустила руки, практически сдалась, но почувствовала едва заметный ответный зов. Не видела и не слышала, лишь ощущала. Зов тянул из нее последние силы, лишал опоры, самой жизни. Собственное дыхание сделалось рваным. Ей опять не хватало воздуха. Сила душила, разрывала сознание изнутри, невидимой удавкой обвив шею.

И когда, казалось бы, не осталось ни веры, ни сил, нити натянулись до предела. Распороли свистом ее тишину, вздрогнули, неожиданно оборвавшись. От резкой отдачи Кайя пошатнулась назад. На этот раз Киран оказался рядом, придя на помощь. И вовремя. Получив поддержку, она практически лишилась чувств. Милосердная темнота манила, звала в свои объятия, но боль в груди не дала забыться обмороком.

Кайя надрывно закашлялась. До судорог, слез на глазах. Легкие словно забыли вкус воздуха и теперь с жадностью первого глотка поглощали сырую влагу. Как сквозь сон, она разобрала движение своих ног, крепкие руки Маит на талии, встревоженный шепот галеата где-то справа. Они уводили ее прочь. Из толпы.

Сопротивляться Кайя не могла. С трудом разлепив пересохшие губы, пробормотала:

— Маит…

— Тише. Береги силы.

— … он жив?

— Жив. — вместо служанки вмешался Киран. — Помолчи.

Она и не собиралась отвечать. В какой-то момент сознание оставило, но в себя Кайя пришла быстро. Оглядевшись же, слабо застонала. Далеко они не ушли. Вместо главного зала мечети, перед ней раскрывалось темное глухое помещение. По широким ступеням винтовой лестницы, занимавшей практически все пространство, Кайя догадалась, что ее привели в ближайшую башню-минарет.

К ее унижению она не только полулежала на холодном полу, но и всем телом прижималась к боку старого галеата. Руки того беспрерывно порхали над лицом и грудью, с пальцев слетали нити энергии, иглами проникая в ее плоть.

— Очнулась? — тихо спросил Киран.

— Что со мной?

— Ты отдала слишком много. — очередной поток его силы коснулся легких, но боли не вызвал. — Сейчас станет легче.

Задать встречный вопрос у нее не вышло.

Ведущая в башню дверь отворилась, и на фоне мрака возник темный силуэт диара. Быстро проследовав к ним, он опустился на колени.

— Хватит, Киран. Дальше я сам.

Голос его звучал знакомо: низко, властно, словно и не было последнего месяца, перемен в нем, этого ритуала. Кайя не смогла сдержать радость, глупо улыбнулась, ловя его взгляд, но тот отчего-то оставался холодным, собранным. От него исходила столько силы, столько первобытной энергии, что даже темнота склонялась к ногам, жалась в страхе, исчезала в призрачном свечении. Еще не бог — уже не человек. Давно не человек.

Понимание его власти испугало, но Кайя быстро подавила страх. Сейчас ей было хорошо внутри этой силы, хорошо настолько, что бежать она уже не хотела. Смотрела на него и знала, верила, ни эта сила, ни его руки никогда не обернутся против нее.

Как только галеат оставил их наедине, диар перехватил за ладони.

— Твой голос, — тихо заговорил он, через мгновение отпуская целительную энергию. — Вывел к свету. Он спас меня, Кайя…

По ее венам заструилась чужая мощь. Тело наполнилось теплом, приятной слабостью, хмелем.

Взгляд еще плыл, и сквозь сумрак Кайя неспешно изучала его облик. Способность видеть внутренним взором она уже утратила, не могла понять, были ли и на нем увечья, как те, что получил сын халифа. Внешне диар казался прежним, но все равно изменился, неуловимо стал иным… совершенным. Коротко остриженные волосы, простой ритуальный наряд поверх нагого тела, каре-синий океан в его глазах. В нем больше не было льда, звенящего холода.

Склонившись над ее раскрытыми ладонями, он ненадолго задержал те у лица в молитвенном жесте.

— Иди домой, Кайя. Жди меня…

Она неуверенно покачала головой, но диар не позволил возразить. Накрыл ее губы коротким нежным поцелуем: сладким, трепетным, что был им и зароком, и новой надеждой.

— Обещаю… Я научусь тебе доверять.

Глава 32

Вечер приносил свежесть скорой осени, чье осторожное дыхание проникало в спальню. Закат расписывал стены, превращая каждую деталь в ожившую картину, бесстыдно заигрывал с тенями. Сырость влажной земли, долетающая из открытых окон, мешалась с терпкостью спелых ягод на прикроватном столике, запахами полевых цветов.