Турнир пяти королевств (СИ) - Боярова Мелина

— Я чувствую, что папа не ушел в чертоги Рааду, — ответил сын. — И в кущах Иллара его нет, потому что он поселился здесь. — Приложил руку к сердцу. — И здесь! — Коснулся моей груди. — А еще здесь! — Прижался щекой к дереву и погладил ладошкой шершавую кору с выжженными на ней руническими символами. — Он слышит меня! И говорит со мной. Папа клянется, что всегда будет рядом. А еще очень просит, чтобы ты не расстраивалась и не плакала, — это его огорчает. И не злилась на дедушку Тинувиля, а позволила ему учить меня магии. Папа в тебя верит. Ты обязательно победишь злого короля и будешь счастлива, как того и заслуживаешь.

Глава 14

Поступок Вериона для многих оказался неожиданностью. Принц защитил собственное королевство и показал, какой разрушительной бывает сила ветра, подкрепленная искренним желанием спасти тех, кто стал дороже жизни. Хранитель чувствовал мое негодование в адрес Тинувиля Арусанда. Если бы он не затягивал с принятием решения, Вериону не пришлось бы жертвовать собой. И теперь, когда королевство осталось без наследника, власть Тинувиля пошатнулась. Но я не собиралась его жалеть. Иллевера уже не безызвестное королевство, чтобы опасаться влияния соседей. Наоборот, сегодня судьба империи зависела от меня и моей решающей битвы с Темным королем.

Когда теряешь что-то дорогое или оказываешься на пороге гибели, невольно переосмысливаешь прошлое и осознаешь, насколько мелочны были прежние обиды и цели. Советников я слушать не стала и на церемонии прощания с принцем Арусандом присутствовала вместе с Даром. Не ради подданных или захвата власти в Езеаране, а ради сына, для которого это было важно.

И я не ошиблась с таким решением, потому что Верион перед смертью составил завещание, по которому признавал Эльдариона сыном и наследником. Документ зачитал один из подданных Езеарана, которому принц доверил озвучить последнюю волю. Этот жест послужил очередным подтверждением любви Вериона и его стремления нас защитить.

Надо было видеть вытянувшееся лицо Тинувиля Арусанда, когда он заметил внука, маленькую копию сына, объявленного наследником Иллеверы. И следом услышал завещание принца, объявившего мальчика наследником Езеарана. Король вспыхнул радостью, которая тут же рассыпалась, натолкнувшись на мой тяжелый взгляд. Может, позже у меня получится забыть его трусость, но сначала придется простить себя за то, что не сумела отговорить Вериона от самоубийственного поступка. И последнее намного сложнее, потому что в его основе лежит моя вина.

Бесконечная борьба, тяжелые потери ожесточили мое сердце, которое очерствело без любви. Я думала, что в такое тяжелое время нет места чувствам и личному счастью, но принц доказал обратное. Даже если весь мир окажется на грани гибели, только любовь удержит его от падения в бездну. Именно любовь придает сил, заставляет проявлять лучшие качества и наделяет способностью защитить любимого человека.

Появление третьего Хранителя лишний раз доказало, что для защиты от нежити и тварей, непрестанно атакующих другие города, потребуется еще одна жертва. На очереди стоял Мелисин и очередной вопрос выбора кандидата. И, если магов воздуха среди подданных было немного, то ледышек хватало с избытком. Получив передышку после восстановления восточного барьера, мы бросили все силы на защиту северных границ. И кандидатов в Хранители здесь оказалось несколько. Сразу три мага заявили о желании защитить родной дом. Таэлос, Тулмарон и… Хелларион Эркасс, растерявший былые позиции. И, если от первых двух претендентов я ожидала чего-то подобного, то решение ледяного принца оказалось неожиданным.

Мирэлос Ярравин прибыл вместе с делегацией эльхельсов, чтобы обсудить кандидатов, чему я немало удивилась.

— Ваше Величество, недопустимо приказывать воинам, жертвовать им собой или нет. Это решение происходит из сердца, по велению души. Только искренность и добровольное желание защитить королевство даже из одаренного с небольшими магическими способностями сделает могучего Хранителя. Я не хочу терять сильных воинов, в том числе Хеллариона. Пусть его магия теперь не так сильна, но он доблестно сражается с нежитью, не жалея себя.

— Тана Таурелия, вы недооцениваете влияние, которое оказываете на всех нас. — Не согласился король Мелисина. — Если бы я получил ваше благословение, то и сам бы отважился на такой поступок.

— Вы серьезно? Да я в жизни не отдала бы такого распоряжения. Мне бы в голову не пришло столь жуткое «благословение»! Я даже Вериона не сумела отговорить… — запнулась и, отвернувшись в сторону, постаралась унять навернувшиеся слезы и подступивший к горлу удушливый комок. — Постойте! — В голову закралось страшное подозрение. — А почему вы, вообще, упомянули об этом? Кто дал право распускать подобные сплетни?

— Но как же?.. — опешил Мирэлос. — Напрямую, конечно, никто не говорил, но слухи давно гуляют среди воинов. Еще с того времени, как Дафна Нальнир ушла из жизни и защитила Зельдарин.

— Кто посмел? — взревела не своим голосом. Слова короля ударили по оголенным нервам хлесткой плетью. — Кто? — Обвела тяжелым взглядом присутствующих при разговоре воинов и сендаров.

Все они тушевались и отводили глаза, будто чувствовали вину. Но в моем окружении лишь несколько человек имели право говорить от моего имени. И это не сендары, не Айридар Эркасс или Ирфина Венглос. У них духу не хватило бы так поступить. Оставался единственный человек, которому я безгранично верила. Его звериная преданность не вызывала сомнений, но в этом животном стремлении меня защитить он перешел допустимые границы.

— Ты?! — С болью и неверием посмотрела на Калима. — Это был ты? Ты убедил Дафну, Илиндора и Вериона, что их жертва — моя воля? Отвечай!

На лице Калима не дрогнул ни один мускул. Впрочем, я не знала этого наверняка, воин носил маску. Но за Калима всегда говорили глаза, даже когда он сам был лишен этой возможности. И сейчас они горели непоколебимой уверенностью, в которой не прослеживалось и тени сомнений, будто он неправ или совершил недостойный поступок.

— Я никого не заставлял жертвовать собой, — спокойно ответил главнокомандующий. — Решение воины принимали самостоятельно.

— Ты разговаривал с ними? Со всеми?

— Разговаривал! — И не подумал отрицать мужчина. — Я поступил так, как считал нужным, защищая тебя и остальные королевства. Иначе наши бойцы и союзная армия полегли бы еще под Атароном.

— С Верионом тоже провел беседу? — процедила, ощущая клокочущую в груди ярость. — Ты понимаешь, что натворил? Осознаешь, что никогда не прощу тебе этого?

— Я всего лишь делал то, на что ты никогда бы не решилась. Меня не в чем упрекнуть. Да, погибли люди, которых ты любила и уважала. Но эти воины исполнили священный долг, следуя присяге и клятве верности. Уж лучше они, чем тысячи мирных жителей. Разве в душе ты так не считаешь?

— С каких пор ты настолько очерствел? — произнесла, оглушенная неприглядной правдой. А вместе с тем не могла отделаться от ощущения, что вместо родного и благородного Калима говорил другой человек. Он сам на себя не походил. Когда мой преданный друг успел так измениться?

Другой! — Меня прошибло холодным потом. В памяти отчетливо всплыл момент нашей схватки с хорбами и начала испытания, назначенного духом древнего эльфа, заточенного в «Поглотителе».

— Сихилл! — ахнула я, ощущая, как земля уходит из-под ног.

— Браво, моя королева! — Содрав маску, мужчина ухмыльнулся, ничуть не стесняясь жуткого оскала. — Наконец-то догадалась!

— Но как же это возможно? — прошептала, вытаскивая на свет древний кинжал, исписанный рунами. — Что же ты натворил? Что сделал с Калимом?

— С Калимом? — В таких родных и в то же время чужих глазах сверкнуло зеленое пламя. — Ничего такого, на что он сам бы не согласился. Он всего лишь сосуд. Инструмент. И очень полезный, раз уж на то пошло. Твоя армия стала сильнее, а воины отважились на поступки, которые никогда бы не совершили, оттягивая решение до последнего. Разве не благодаря мне могущественные маги пожертвовали собой? Разве не я был рядом и прокладывал путь к победе, пока ты колебалась?