Трофей темного короля (СИ) - Эшли Ирен

Другой ёрум, наоборот, устремился вниз, а потом — мамочки! — раскрыл пасть, свернул язык и… изверг на стражников столб огня. Я оцепенела, глянула вниз, увидела обожжённую землю, горящую траву… в общем и целом, это всё, что я видела. Стражников не было. Ёрум зарычал и, лениво взмахивая крыльями, взлетел выше. Вдоль спины пробежали колючие мурашки.

Ёрумы выровнялись — мы снова оторвались.

Я села прямо, оглянулась. Сквозь плотную стаю ёрумов, следующих за алэром, наблюдала за отдаляющимся Вилдхеймом. Пламя отступило, город снова сиял в лучах солнца как морозные льдины. Впереди виднелась полоса Черной Пустоши.

Черную Пустошь называли живой.

И отсюда — с высоты птичьего полета — я особенно понимала почему. Пески передвигались, извивались, закручивались, подобно змеям. Следили, чувствовали, оберегали земли Эдильборга, путая стражников, не пропуская.

Я впервые задумалась о том, как появилась Черная Пустошь… Прежде никто не рассказывал мне. Даже профессор Элиас.

Порыв ветра в лицо донес запах вулканической пыли и серы, а еще — тонкий, сладостный аромат примул. Я пригнулась, чтобы не упасть, вскрикнула, когда Аристид внезапно зарычал и поменял направление. Что происходит? Стая ёрумов, ответив рыком, продолжила полет в сторону дворца, мы же — улетали в противоположном направлении, к жуткому, черному вулкану Эльборгу.

— Нам точно туда? — спросила я.

Ей-богу, готова поклясться, странный рык-вздох был похож на вздох при ехидной ухмылке!

Эльборг.

Аристид упоминал его единожды. Главный, самый опасный и разрушительный вулкан Эдильборга. Профессор Элиас рассказывал, местные верят, что именно на его вершине живут духи древних предков.

Но нам к ним зачем?..

С каждым взмахом крыльев ёрума, с каждым набранным метром высоты, вулкан становился все более величественным и пугающим. Здесь и там из расщелин выползали струйки дыма, сплетались в причудливые фигуры, напоминая призраков, танцующих над могилой исполина.

Дышать становилось труднее. В воздухе витал густой запах серы, щипавший глаза и вызывавший кашель. Небо над нами походило на грязное покрывало, сквозь которое едва пробивались лучи солнца. Я чувствовала, как Аристид начинает слегка менять курс и плавно снижаться. Мы летели к какой-то странной, неестественно ровной площадке, затерянной среди скал и поросшей густыми зарослями.

Ёрум мягко приземлился, и я, немного неуверенно, спрыгнула на землю. Огляделась. Идеально круглая площадка, выложенная из больших каменных плит. Вокруг стояли массивные статуи ёрумов, искусно вырезанные из темного камня. Время и стихия не пощадили их, покрыв толстым слоем плюща и мха. Внизу, на каменных плитах, виднелись выгравированные узоры, похожие на руны.

Меня охватило необъяснимое чувство страха и беспокойства.

Зачем мы здесь?

Когда обернулась, Аристид уже стоял рядом, приняв человеческий облик.

— Что это за место?

Алэр подошел к одной из статуй, провел ладонью по скалистой морде, попутно срывая плеть дикого плюща.

— Давно я здесь не был… — он шагнул к следующей статуе. — Это место, — начал тихим, завораживающим голосом, — раньше являлось свидетелем ритуала, о котором современные ёрумы предпочитают не вспоминать. — Аристид достал кинжал, аккуратно соскреб мох. — Ритуала единения, — он сделал паузу, осмотрелся. — Здесь мы связывали себя с избранницей. И нет, это была не просто свадебная церемония, — усмехнулся, срезая заросли, — не пустые клятвы, произнесенные у алтаря, не формальное признание перед обществом. Нет. Это было создание истинной, настоящей связи, уз, которыми ёрумы связывали саму свою суть с избранницей. Самая сильная связь в мире. Неразрывная. Два существа, навеки сплетенные воедино.

Я поежилась от очередного порыва ветра. Полы свадебного платья печально зашелестели.

— Но со временем… — продолжил Аристид, блуждая по площадке. — Со временем ёрумы отказались от ритуала единения.

— Почему?

— Никто не хотел быть настолько уязвимым, настолько открытым. Страх перед потерей, страх перед болью, страх перед… любовью, оказался сильнее древней традиции. — Алэр сделал глубокий вдох, срывая очередные плети плюща. — Никто больше не хотел связываться настолько сильно. Мы стали обходиться обычными свадьбами, как простые люди. — Аристид повернулся ко мне, в глубине его алых глаз снова забурлила лава.

— Почему мы здесь? — спросила тихо, и задохнулась собственным волнением, когда алэр сделал первый шаг в мою сторону.

Я знала почему.

Чтобы создать ту самую нерушимую, неразрывную связь. Чтобы вдохнуть живительный огонь в древний ритуал, давно преданный забвению. Чтобы истины, которые мы собирали по крупицам каждый на своих дорогах, разом сложить воедино. Чтобы лично, по собственной воле навеки связать себя невидимыми цепями во имя любви.

Я не дрогнула, когда Аристид подошел вплотную и посмотрел на меня с диким желанием с высоты своего роста. Я запрокинула голову, влюбленно рассматривая самого потрясающего мужчину в моей жизни: идеальные черты лица, черные волосы, миндалевидные глаза с радужками цвета лавы. Олицетворение самого Аида, покинувшего свои мрачные владения в желании вернуть и запереть в нем девочку-весну.

— Тебе будет очень больно, Эмили.

Слова Аристида прозвучали эхом в оглушительной тишине, которая предшествовала буре…

Под моими ногами вспыхнули руны.

Грянул гром.

Не просто гром, а раскат небес, словно сам мир затрещал по швам. Эльборг ответил на него утробным ревом, дрожанием земли.

Я оглянулась, ища спасения в небе, но увидела лишь хаос. Молнии разрезали небо, словно клинки, оставляя за собой выжженные следы.

Что происходит?..

Начал меняться Аристид. Я оцепенела, видя, как на его коже проступают древние черные письмена. Они расползались словно татуировки, сплетаясь в причудливый, зловещий узор.

И глаза… Они почернели, став бездонными, словно колодцы. Мне вдруг стало очень страшно.

— Аристид, что… что происходит? — мой голос утонул в раскате грома.

Загорелись письмена на статуях, окружающих площадь.

В ногах и руках вдруг возникло странное ощущение, словно их что-то оплетает, связывает. Черная, липкая сила обволокла меня, сковывая движения. Я попыталась вырваться, дернуться, но тщетно. Хватка становилась сильнее, беспощаднее.

— Аристид… объясни… что происх… — застыла, рассматривая запястье. — Что это? — На моей коже тоже начали проступать письмена. Медленно. Темные, словно выжженные каленым железом. А затем, когда письмена стали совсем черными, меня пронзила дикая, невыносимая боль, и я закричала в этой агонии, но, на фоне рева вулкана и грома, мой крик напоминал слабый писк…

Аристид подошел ближе.

И тогда началась пытка…

— Ты должна разделить мою силу, Эмили.

Боль.

Невыносимая боль.

Крушение всего: тела, души, разума. Сердце сковало резким спазмом. Плоть горела, кости плавились, сознание распадалось на миллиарды осколков. Вены в жилах почернели. Тьма продолжала проникать в меня, заполнять каждую клеточку, вытесняя свет.

И в этот миг, Аристид прижался к моим губам…

Поцелуй боли и наслаждения, удовольствия и пытки, жизни и смерти.

Ёрум прижался, выпивая из меня силу и вливая свою. Сознания смешивались, переплетались, становились единым целым.

И здесь, на фоне бушующей стихии, среди грома и молний, под рев проснувшегося вулкана, началась наша близость. Дикий, первобытный ритуал, акт единения, акт жертвоприношения.

Аристид прижал меня к своему горячему, сильному телу. Поцеловал шею, плечи, спускаясь все ниже и ниже, целуя каждый проклятый узор… Попутно разрывая остатки свадебного платья, некогда предназначенное для «сплетения узами» с другим.

Боль не отступала, но к ней примешивалось странное удовольствие. Чувство, которое я никогда раньше не испытывала. Чувство власти, силы, безграничного могущества.

Он положил меня на черные плиты. Холод камня обжег кожу, но это была лишь еще одна грань безумного ощущения, охватившего меня...