Кулинарная книга попаданки (СИ) - Вальд Тая

— Я отправлюсь прямо сейчас, чтобы к утру все продукты были у тебя.

Он поклонился, подпрыгнул и исчез в тени дверного проёма, щёлкнув крылышками. А я осталась одна почти в полной тишине, лишь угли уютно потрескивали в печи.

Протянувшись, я прикрыла глаза. Хотелось спать, но прежде нужно было навести порядок. Порядок на кухне — это самое важное. Я вернулась на кухню, засучила рукава и начала уборку.

Тряпка скользила по деревянным столешницам, я вытирала чашки, аккуратно ставила их в шкафчик. Мою любимую миску, с зелёным листочком, поставила на самое видное место.

Плиту отмыла до блеска. Перешла к печке, моей помощнице и красавице. Дымоход я прочистила ещё утром, и теперь он лишь слегка пах углём и специями. Внутри ещё теплился жар и я положила в уголок пару поленьев, чтобы медленно тлели до утра.

Когда кухня након-то блестела, я вышла в зал. Видимо перед уходом карапузий постарался, потому что скатерти были ровно разложены, на столах и полу ниодной крошки. Всю сияло чистотой.

Я выключила лампы, оставив только пару огоньков у стойки, и поднялась по лестнице наверх.

Комната встретила меня тишиной. Я сняла фартук, расстегнула пуговицы платья и подошла к зеркалу. Лицо выглядело уставшим, но счастливым. Щёки розовые, глаза блестят. Я счастлива, кажется, впервые за много лет.

Открыла дверь в ванную.

Ванна с тёплой водой уже ждала меня. Я опустилась в неё, полностью расслабляясь. Я просто лежала, слушая, как за окном начинался дождик, лёгкий, летний, уютный. И всё было правильно. Всё было на своём месте.

Позже, я легла в кровать завернувшись в одеяло. Рядом, на тумбочке, лежала моя волшебная книга рецептов. Я погладила её и страницы мягко зашуршали. Завтра она снова подскажет, что готовить.

А сегодня… сегодня был мой первый день. И я надеялась, далеко не последний.

7

Проснулась я от громких голосов. Один звонкий, суетливый, с характерной тараканьей вибрацией, а второй низкийтягучий, как тёплый мёд, с легкой хрипотцой, которая оставляла приятное послевкусие. Я потянулась, привстала на локтях, и сердце тут же нырнуло в живот — Орин. Это точно он. Вот только чего это я так реагирую на него…

Резко вскакиваю с кровати, волосы во все стороны, мизинчиком задеваю прикроватную тумбу. Чертыхаясь и едва сдерживая стон от боли, бросаюсь в ванну. Быстро умылась, заплела волосы в простую косичку и надела легкое платье с яркими цветами.

Я почти бегом спустилась по лестнице, едва не сбив с полки вазу с травами, и буквально выскочила в зал. Карапузий уже стоял возле прилавка с разложенными ящиками, орал на весь зал:

— Осторожнее с этой капустой! Она нежная, как первая любовь, не вздумай её помять, Орин, не вздумай!

Орин стоит спокойный, как камень на утёсе, но уголки губ у него предательски подрагивают — видно, сдерживается, чтобы не рассмеяться. Волосы чуть влажные, куртка расстёгнута. И, кажется, когда он повернулся и заметил меня, на лице у него появляется что-то особенное. Что-то… мягкое.

— Доброе утро, — говорю я, чуть запыхавшись. — Уже всё привезли?

— Почти, — отвечает Орин и опускает глаза, будто ищет что-то в ящике. А потом неожиданно вытаскивает из-за спины корзину. — Это… не для кафе. Это… для тебя.

Я посмотрела на корзину и на миг замерла от удивления. Там лежала клубника. И не просто хорошая, а роскошная. Крупная, как персик, каждая ягодка ровная, блестящая, пахнет мёдом. Я осторожно взяла одну ягодку и попробовала.

Вкусно! Сладко, сочно, ярко, легкая кислинка чуть щекочет язык. Я закрыла глаза и буквально замурчала от удовольствия.

— Это лучшее, что я пробовала, — шепчу, ещё не открывая глаз.

Когда всё же смотрю на него, Орин стоит с таким выражением, будто я только что похвалила не клубнику, а его самого. Смущённый, но такой тёплый взгляд, что у меня внутри опять всё замирает.

— Это с моей фермы, — говорит он. — Есть в одном солнечном овраге особая грядка. Для самых важных гостей. Если у тебя будет выходной, то я покажу.

— Обязательно, — киваю я, и на щеках у меня точно цветут маки. — Только пусть сначала работа устоится. А то, как я уйду, и кто вместо меня пироги будет печь?

Он усмехается.

— Тогда пусть работа идёт хорошо. Пироги у тебя просто волшебные!

— Сейчас как раз завтрак планирую, — говорю и, не подумав, добавляю: — Останешься?

Он замедляется. Смотрит на меня чуть пристальнее, затем грустно качает головой.

— Сегодня не выйдет. День весь забит делами, надо успеть к вечеру отвезти партию редиса в северный форт. Но в другой день я обязательно останусь и позавтракаю.

И прежде чем я успела что-то ещё сказать, он поворачивается и уходит. Корзина с клубникой остаётся у меня в руках. Я стою, прижав к себе подарок, и чувствую, как внутри распускается что-то нежное, почти невесомое.

Карапузий, привлекая к себе внимание, кашляет. Громко. Намеренно.

— Ох, эти ваши влюблённости… — бормочет он, запрыгивая на стойку. — Вот кто бы мог подумать…

— Ничего не говори, господин Карапузий. Пора начинать работать, — немного лукаво улыбаясь я ухожк на кухню.

Продукты уже лежат на столе: Ящики с мукой, белоснежной и чуть серой, с отрубями. Мясо, свежее, упакованое в холщовые мешки, фрукты переложены травами, чтобы не мялись. А овощи… О, эти крошечные морковки с фиолетовыми хвостиками, золотистые луковицы, кабачки, похожие на пузатые лампы. Всё пахнет щедрой землёй и летним утром.

Я с нежностью перекладываю всё по ящичкам, вытирая каждый кабачок тряпочкой, пересыпая яблоки сухой лавандой, чтобы аромат у них был ещё насыщеннее. Но не успела я сесть передохнуть с кружкой тёплого чая, как над дверью кафе мелодично зазвенел колокольчик.

На пороге кафе стоял прекрасный эльф.

Ростом он был почти до потолка, очень стройный, изящный, с тонкими чертами лица. Волосы цвета закатного золота были заплетены в косу, перекинутую через плечо. И, хоть он держался прямо, взгляд у него был… грустный. Будто его только что вывернули наизнанку.

— Доброе утро, — произнесла я тихо, будто боясь спугнуть его. — Присаживайтесь, пожалуйста. Сейчас принесу вам воды. Или хотите травяной чай?

Он кивнул. Помолчал, потом всё-таки сказал:

— Воды. Спасибо.

Я принесла воду в тонком стеклянном стакане, который казался уместным именно в его руках, и только после того, как он сделал пару глотков, чуть расслабился. Сел к окну, опустил руки на колени.

— Вы только открылись? — спросил он, не глядя.

— Вчера был первый день, — улыбнулась я.

— Я… Я шёл мимо. Долго. Не ел со вчерашнего утра. Не то чтобы не хотелось. Просто... — Он замолчал.

Я кивнула. Подошла к полке, где лежала моя кулинарная книга, и провела пальцем по её краю.

— Помоги, — прошептала я. — Тут сердце, которое надо починить.

Страницы зашевелились. Бумага затрепетала и появилась строчка:

«Сладкая каша на топлёном молоке с лепестками фиалки, сочным инжиром и ореховой крошкой. Вкус памяти и ласки. Готовить медленно. Добавить немного музыки в тишину.»

— Каша? — удивлённо повторила я и рассмеялась.

— Что-то не так? — тихо спросил эльф.

— Всё так. Просто ваша душа попросила не пирог или рагу, а именно кашу. И знаете, я с ней согласна. Иногда нужно просто согреться изнутри.

Я закатала рукава, разожгла печь, и поставила на огонь небольшой глиняный котелок. Сначала влила в него топлёное молоко с лёгким запахом лесного ореха. Я подождала, пока оно закипит, всё время помешивая деревянной ложкой, а потом аккуратно, тонкой струйкой всыпала крупу — в этом мире её называли «песочной», она была золотистая, чуть крупнее манки, с лёгким ароматом пшеницы. Медленно помешивая, я варила её до тех пор, пока она не стала шелковистой.

Затем пришёл черёд главного: сочный инжир, который я нарезала на тонкие лепестки, как бумагу, и бросила в кашу, чтобы он отдал ей всю свою тягучую сладость. После добавила каплю эльфийского масла из лесного ореха, горсть ореховой крошки и — в самую последнюю очередь — лепестки фиалки, уже засахаренные, тонкие, словно крылышки бабочек.