Флегморий - Красная (СИ) - Казаков Артем

В мимолётном промежутке между мирами

Величественный зал древнего замка внезапно озарился мерцающим сиянием. В зыбком свете возникло Воплощение Похоти — одна из многочисленных сущностей, именуемых Мороками.

Она материализовалась из воздуха, пленительная и невероятная. Её облик мог сводить с ума. Пышные, смертоносно-соблазнительные формы. Изгибы прекрасного тела, что гипнотизировали взгляд, заставляя кровь бурлить, а разум утопать в запретных фантазиях. Это был один из самых совершенных образов, созданный исключительно для подчинения всех и вся.

Алое платье, выкованное из сокровенного желания, обволакивало Морока, подчёркивая чарующую фигуру. Оно струилось по ней, подобно обжигающему пламени, обещая наслаждение и гибель. Над головой искривлялись рога — то чёрные, как бесконечная вечность, то играющие переливами, словно драгоценный обсидиан под лунным светом.

Впрочем, главной ловушкой были её глаза. Белоснежные радужки, сияющие, будто два крошечных месяца в кромешной тьме. Они могли в любой момент вспыхнуть багровой яростью или стать угольными, напоминая лишь о всепоглощающей пустоте. Ведь каждый Морок — не просто живое искушение. Это хищник, способный менять свою внешность благодаря похищенным обликам.

Она — само обольщение, завёрнутое в мягкий шёлк и буйную страсть. И в текущем месте, где в тёмных углах слышался ласковый шёпот, а воздух дрожал от животного возбуждения, когда-то правила именно эта сущность.

Напротив неё, в зыбком мареве зала, медленно проступил размытый силуэт Воплощения Уныния. Её извечный противник — как и многие другие. Здесь, в одном из подмиров Флегмория, его контуры стали чуть чётче, но он всё так же оставался лишь бледной тенью своей истинной сути. Маленький отголосок, кусочек Тленника, выродившийся в индивидуальную личность. И даже несмотря на такой увесистый минус, в полураспавшейся форме создания таилась мощь, не уступавшая её собственной.

Его тело было скорее клубящимся паром, едва помнящим человеческие пропорции. Облик подёргивался и расплывался, как отражение в мутном стекле, готовый рассыпаться от слабенького дуновения. На месте лица мерцали три жёлтых пятна. Два вверху и одно чуть ниже — на уровне носа. На груди выделялась золотистость, просвечивающаяся сквозь оболочку, похожую на рёбра.

От Тленника во все стороны тянулись потоки дыма, словно он пытался удержаться в этом мироздании во что бы то ни стало. Они колыхались в незримом ветре, пульсировали, будто нервы, соединяющие его вечную, неутолимую тоску с древними стенами замка.

И вот оба Воплощения стояли друг напротив друга — искушение и апатия, пламя и пепел, ярость жизни и тихий шёпот забвения. Две стороны одной голодной бездны.

Морок медленно скользнула взглядом по своим изящным рукам, затем посмотрела на округлые, пышные формы груди и поправила облегающее платье, играющее бликами при каждом движении. В зеркальном отражении слева ей улыбнулась чертовски прекрасная версия её самой.

— Чего ты хочешь? — голос Воплощения Похоти прозвучал непринуждённо и многозначительно.

В общем-то, она знала ответ. Слова выпорхнули из чудесных губ не как запрос, а подобно вызову — отточенная метафора, брошенная между ними, словно перчатка перед дуэлью.

Дымчатый образ Тленника вздрогнул, глаза замерцали тусклым, угасающим светом. Вместо объяснений из него вырвался встречный вопрос, глухой, напоминающий эхо из глубочайших недр:

— Зачем ты помогаешь ему? — его рёбра сжались, на миг укрывая желтизну. — Алексей Стуков… Наш враг… Он поработил тебя?

Последняя фраза повисла в воздухе тяжёлым, ядовитым клеймом, но Морок лишь звонко рассмеялась:

— Ты просто бледная тень истинного Тленника, а я цельная, идеальная, плоть от плоти греха. Не трать силы в жалкой попытке разъесть меня изнутри. Не вздумай влиять на меня… Хотя стоит отметить… Сначала я даже поверила, что нахожусь у себя дома, а не в видении.

Жёлтые пятна на его лице вспыхнули на мгновенье — то ли от гнева, то ли от признания правды. Дымчатые потоки, тянувшиеся от него, задрожали и поникли, будто лишившись рвения.

Морок, в свою очередь, выпрямилась, и её рога изогнулись ещё сильней, а платье засияло ярче, подчёркивая хрупкость иллюзии. Она уже повернулась, давая понять, что разговор окончен, но на прощание бросила через плечо:

— Для тебя нет спасения… Уходи прочь.

И с этими словами тьма вокруг них содрогнулась, словно не в силах решить, кому подчиниться — соблазну разрушения или тоске небытия.

Тем не менее, Воплощение Уныния довольно быстро растаяло, оставив после себя лишь горьковатый запах умирающей надежды. Его глаза — последнее, что исчезло, напоминая угасающие фонари в прожорливом тумане.

Морок осталась стоять рядом с зеркалом, теперь отражающим не её облик, а воспоминания прошлого — обрывки лиц, сцены наслаждений, отзвуки стонов. Она провела пальцем по стеклу, и оно тут же треснуло, залив часть пола тёмной, вязкой субстанцией.

— Скууучно, — протянуло Воплощение Похоти. Это прозвучало не как досада, а обещание.

Где-то в глубине замка раздался стук. Методичный, похожий на сердцебиение. Морок медленно повернула голову, и её губы растянулись в сладострастной улыбке, полной мрачного предвкушения. Долей секунды спустя стены зала задрожали и начали расползаться, уступая место густым, дышащим болотным испарениям. Сквозь пелену прорвались очертания леса — старого, как сама греховная плоть Флегмория, с переплетёнными ветвями, будто скрюченными пальцами.

Возникшие из ниоткуда вороны, кружившие над Воплощением, вдруг замерли в воздухе, словно ударились о невидимый барьер. Их карканье превратилось в кошмарный визг, когда часть перьев резко выпала, а тела неестественно вытянулись. Клювы потрескались, открывая ряды острых зубов. Крылья обросли удивительно гладкой кожей. Они принялись падать на землю, но не разбивались. Поднимались на уродливых лапах. Уже не птицы — чудовища с горящими глазами, наполненными мощью, которая исходила от Морока.

Она стояла среди этого безумия, и её суть тоже менялась. Радужки потемнели. Рога вспыхнули алым, моментально пропитавшись нутром бывших жертв, а по безупречному личику поползли кровавые следы.

— Какие вы все… податливые, — прошептало Воплощение. Голос звучал многочисленными отголосками, будто из каждой тени вокруг ей неизбежно отвечали.

Лес сомкнулся над ней в ожидании возвращения королевы. Морок застыла в раздумьях — разрываемая между двумя желаниями.

С одной стороны, это место, пронизанное её величием, манило остаться. Здесь, впотьмах искривлённых деревьев, она чувствовала себя по-настоящему свободной. Вороны смотрели на неё полыхающими глазами, как преданные псы, жаждущие приказа, а пространство дребезжало от невысказанных обещаний и забытых наслаждений. Ей хотелось вновь погрузиться в любимый хаос, раствориться в нём.

Но с другой стороны… был Алексей.

Имя молниеносно отозвалось в сознании. Условный человек, который не боялся противостоять Грехам. Морок уже даже не помнила — поработил ли он её или же она согласилась стать его спутницей назло всему Флегморию. В глубине души Стуков, очевидно, ненавидел Воплощение Похоти, но нуждался в нём. И сейчас, где-то за границами этого восхитительного видения, Охотник наверняка ждал.

Морок закрыла веки на миг и почти сразу решила.

— Мне очень жаль, дорогие мои… — её шёпот, без прежней игривости, исчез в испарениях.

Она резко развернулась, и лес начал мерно таять. Вороны пронзительно закаркали, цепляясь клювами за клочки увядающего мира. Их формы расплылись, превратившись обратно в обычных птиц.

Кровавые следы на лице Воплощения Похоти пропали, цвет радужки сменился на красный, а рога приняли привычный оттенок, но в зрачках ещё тлела искра ярости — безмолвный вызов или может обещание, что это вот всё… Только начало большого и крайне интересного пути.