Слишком хорошо (ЛП) - Коринн Майклс

Я погрузилась в свой ноутбук, позволяя словам идти, не заботясь о структуре предложений, просто нуждаясь в том, чтобы мои мысли были «на бумаге», когда слышу, как кто-то прочищает горло.

Я поднимаю глаза и вижу там Киллиана.

– Привет, Эйнсли.

– Привет, Киллиан! Рада тебя видеть.

Он тепло улыбается.

– Не возражаешь, если я присяду?

Я быстро киваю.

– Конечно, нет. Пожалуйста, садись.

– Я знаю, что мы собирались встретиться завтра, но мне нужно уехать в главный офис, и я не хотел тебя задерживать, – объясняет он.

– О, нет проблем. У тебя есть несколько минут?

Я очень на это надеюсь, потому что мне нужны все параллели, которые я могу получить.

– Конечно.

– Отлично, – я беру свой блокнот, где записаны мои интервью с Майлзом и Эвереттом, и снова просматриваю вопросы. – Я задавала другим парням те же вопросы, но думаю, что твоя ситуация несколько необычна. Тебя ведь действительно призвали в армию?

– Да. Меня отобрали в НФЛ в третьем отборочном круге, и я отыграл один сезон.

Потрясающе.

– Но ты считаешь, что с момента окончания колледжа ты не играл?

– Когда я говорю, что отыграл один сезон, я имею в виду, что я был в составе. В том сезоне я ни разу не выходил на поле. Я тренировался, получал по заднице и ненавидел каждую минуту.

– Вау.

Честно говоря, я потрясена тем, как много из них возненавидели спорт, как только дошли до этого момента.

– Почему ты его ненавидел?

Он потирает подбородок, а затем обхватывает рукой свою кофейную чашку.

– Ты когда-нибудь боготворила что-то или кого-то?

Да, его друга.

Я киваю.

– Думаю да.

– Это было все, чем я занимался в колледже. Я ходил на занятия, получил степень по бухгалтерскому учету, и мне было абсолютно безразлично все это. Меня волновал только футбол. По-настоящему волновал. Я был тем парнем, который вставал в четыре утра, первым приходил в спортзал и последним уходил. Быть защитником означало, что я должен уметь ловить, блокировать, прокладывать маршруты, быть кем-то вроде мастера на все руки. Я был хорош или, по крайней мере, достаточно хорош, чтобы попасть на драфт, но стоило мне туда попасть, как сказка заканчивалась. Я не хотел проводить шестнадцать часов в день, сосредоточившись только на футболе. Я не хотел испытывать стресс от страха, что во время тренировочного лагеря меня могут отчислить. Это как жить на адреналине и стрессе, каждый день.

Я делаю пометки, а затем поднимаю на него взгляд.

– Не было хороших моментов?

– Для меня хорошей частью был колледж. Я любил своих тренеров, товарищей по команде и чувство выполненного долга. Все это исчезло, как только меня призвали в армию.

– Есть идеи, почему?

Киллиан улыбается и пожимает плечами.

– Думаю, для меня стремление к достижениям было превыше всего. Это может показаться глупым, поскольку, попав в профессиональную команду, я должен был бы проявить себя там, но я этого не делал. Я смотрел, как эти парни рассказывают о своих зарплатах, травмах, неудачных браках, детях, которых они никогда не видят. У меня есть взрослый сын, которого я никогда не вижу, и я думаю, что во многом это из-за футбола. Его мать забеременела в старших классах, но переехала, не сказав мне о нем. Я узнал об этом сразу после драфта и понял, что между ним и мной никогда не будет никаких близких отношений, если я буду постоянно отсутствовать. Какой, черт возьми, в этом был смысл? Примерно через полгода мой сосед по комнате в колледже позвонил мне, потому что он создал одно приложение и ему нужен был кто-то, кто разбирается в цифрах. Это был первый раз, когда я почувствовал волнение по поводу чего-либо, и это дало мне шанс узнать своего сына.

– Так ты решил оставить футбол? – спрашиваю я.

– Думаю, футбол оставил меня.

Я откидываюсь назад, пытаясь собраться с мыслями. В этих парнях нет ничего такого, о чем я думала. Я знала, что все они успешны в своей нынешней жизни, но в моем представлении они были спортсменами, которые не смогли добиться успеха. Пока что все они уехали по собственному желанию.

Каждый по своим причинам.

– Как ты думаешь, ты бы чувствовал то же самое, если бы выбор был не за тобой?

Киллиан на мгновение замолчал.

– Знаешь, я никогда не думал об этом. Меня бы устраивала такая жизнь, если бы меня не призвали. Зная Леклана, Майлза и Эверетта, я хочу сказать, что так бы и было. Возможно, вначале я бы не очень хорошо к этому отнесся, но в нас есть частичка поэтов.

– Поэтов? – я не могу сдержать удивления в голосе.

– Не в прямом смысле, но спортсмены – это все о судьбе, предназначении и услышанных молитвах. Мы живем в абстракции и можем убедить себя в чем угодно, независимо от результата. Мы мастера убеждать себя в том, что слова, сказанные в правильном порядке, могут изменить ход игры.

Моя улыбка становится шире и только увеличивается, когда он слегка наклоняет голову.

– Суеверия и молитвы – это огромная часть спорта.

– Я носил трусы только одной марки, когда мы выигрывали. Как только они теряли удачу, я искал другую. Мой тренер не разрешал носить носки с «золотыми пальцами», и если мы попадались в них, то должны были сделать сто прыжков, чтобы отвести от себя беду.

Я фыркнула.

– Помню, Леклан всегда съедал пакетик «Cool Ranch Doritos» за час до игры. Однажды кто-то взял его «Doritos», и я подумала, что он сейчас упадет в обморок. Мне пришлось буквально бежать на заправку, чтобы купить еще.

В тот день он поцеловал меня в щеку, и я подумала, что умру на месте. Тогда я не знала, что мы сделаем еще много всего – и, надеюсь, сделаем это снова сегодня вечером.

Глава девятнадцатая

Леклан

– Привет, шеф, – говорит Дэвидсон, входя в мой кабинет.

– Привет, как дела?

– У тебя посетитель.

Это может быть только один человек. Я улыбаюсь, даже не успев остановить себя. Входит Эйнсли с сумкой.

– Спасибо, Дэвидсон.

Он закрывает дверь, и Эйнсли ставит сумку на мой стол.

– Здравствуйте, шеф Уэст.

– Мисс Маккинли, – говорю я с ухмылкой. – Чем я обязан такой чести?

– Я могла бы сказать многое, но я здесь по нескольким причинам.

– И по каким же?

Она садится в кресло и глубоко вдыхает, прежде чем выдохнуть.

– Мне нужна твоя помощь, Лек.

Эти четыре слова разрывают мне сердце.

– В чем?

– У меня есть набросок статьи, но он не годится. Я знаю, что такое хорошо и что такое плохо, но это просто... никуда не годится.

– Я понимаю.

– Поэтому мне нужна твоя помощь. Я хочу, чтобы это было нечто большее, чем просто «Кто ты сейчас». Я хочу рассказать о спорте в целом, о том, что он помогает детям и взрослым. Но для этого мне нужен ты.

Ненавижу, что мне приходится с этим бороться. Разговоры и мысли о прошлом вызывают у меня стресс, которого я всеми силами стараюсь избежать. Не то чтобы я жалел о чем-то из этого. Я просто не хочу возвращаться назад и вспоминать то, что чувствовал тогда, но потом я смотрю на Эйнсли и никак не могу ей отказать.

Я лучше миллион раз причиню себе боль, чем буду сидеть сложа руки и позволять ей страдать.

Поэтому я помогу ей. Я дам ей интервью и сделаю ее счастливой. Я выполню любую ее просьбу, потому что хочу быть тем человеком, который сделает ее счастливой.

– Итак, у тебя есть я.

Ее глаза расширяются.

– У меня?

– Да, я дам интервью.

Она вскакивает и бросается ко мне на колени. Ее губы находят мои, и я ненавижу себя за то, что не согласился на это раньше, учитывая, что реакция будет именно такой. Она отстраняется слишком быстро, чтобы я успел ею насладиться.

– Ты серьезно?

– Я серьезно.

Она сжимает мои щеки, а затем снова целует меня, но не долгим, сексуальным поцелуем, которого я действительно хочу, а скорее долгим поцелуем в губы, а затем она встает с моих колен.