Слишком хорошо (ЛП) - Коринн Майклс

– Я чувствую, что приобрел все и ничего не потерял.

Я снова поворачиваюсь, кладу руку ему на грудь и смотрю в карие глаза, которые так люблю.

– Твоя жизнь могла бы быть другой.

– Конечно, но тогда мы не были бы сейчас здесь.

Я улыбаюсь.

– Это правда. Я бы точно не стала писать статью о спортсменах.

Он смеется.

– Да, это правда.

– Лек, написание этой статьи – это то, что я хочу сделать правильно. Не только для себя, но и для Роуз и тебя. Я не подведу.

– Поэтому я рад, что это именно ты, по нескольким причинам. Особенно это касается секса.

Я смеюсь, а затем крепче прижимаюсь к нему.

– Я могла бы остаться здесь с тобой навсегда.

Прежде чем он успевает сказать что-то еще, сзади загорается свет, и в тишине раздается голос его отца.

– Кто здесь?

Глава двадцать шестая

Леклан

Все мое тело напрягается при звуке голоса отца.

Эйнсли поднимается.

– Здравствуйте, мистер Уэст. Это я, Эйнсли.

– Эйнсли? О, привет, дорогая.

– Извините, я воспользовалась потайным ходом. Я не знала, что вы дома, – признается она.

Мой отец делает несколько шагов ближе, свет за его спиной становится ярче.

– Я вернулся домой около часа назад. Я не знал, что ты в гостях.

Еще один шаг. Еще один, и я не смогу оставаться незамеченным.

– Да, эм, я пойду обратно.

– Нет необходимости, ты же знаешь, что тебе всегда рады. Изабель любила, когда ты тайком приходила.

То, как он произносит имя моей матери, приводит меня в ярость. Как он смеет говорить о ней, как будто ему есть до нее дело или он знает, что она любила. Для того чтобы знать это, он должен был быть здесь.

Я двигаюсь, выходя из темноты.

Его глаза расширяются.

– Леклан? Это... ?

– Мы сейчас уйдем, – говорю я, беря Эйнсли за руку.

– Подожди, пожалуйста... Ты не должен уходить. Твоя мама хотела бы, чтобы ты навестил ее.

Опять он говорит о маме, как будто имеет представление о ее желаниях.

– Я так не думаю.

Он оглядывается по сторонам.

– Роуз здесь?

Эйнсли сжимает мою руку, и я встречаю ее взгляд. Ее карие глаза умоляют. Я поворачиваюсь к отцу.

– Она в соседнем доме.

– Я бы хотел ее увидеть. У меня есть несколько вещей, которые я хотел бы тебе отдать. Вещи, которые принадлежали твоей матери. Ты можешь отдать их ей, – в конце голос отца срывается, и я чувствую боль в сердце.

Благодаря освещению я вижу сад во всей его красе. Все точно так, как я помню. Только слева есть что-то, чего там не было.

Отец снова подходит ближе.

– Там прах твоей матери. Я нанял тех же ландшафтных дизайнеров, что и она, и попросил их сделать для нее пристройку. Ее собственное место, чтобы она всегда могла быть в своем саду.

Я смотрю на Эйнсли, которая мягко улыбается.

– Это очень красиво.

– Я отправил тебе письмо об этом. Я устроил для нее церемонию, надеялся, что ты придешь, но не знаю, получил ли ты его.

Он провел церемонию?

Вместо того чтобы открывать письма, я просто удаляю их, потому что отец ничего не может сказать, чтобы изменить мои чувства. Лучше было не открывать их, чем злиться еще больше.

– Я не стал открывать.

– Я откладывал это несколько раз, но я хотел, чтобы она покоилась там, где, по моему мнению, она будет наиболее счастлива.

Я киваю.

– Верно.

– Леклан, я...

Нет, мы не будем делать этого сейчас.

– Я хочу посмотреть, а потом мы уйдем. Эйнсли может привести Роуз завтра.

Эйнсли вскидывает голову.

– Леклан...

Я тяжело вздыхаю.

– Мы поговорим и что-нибудь придумаем, но да, в любом случае ты увидишь Роуз.

– Спасибо. Теперь я оставлю вас обоих наедине, – говорит отец, делая шаг назад. – Надеюсь, тебе понравится ее особый уголок.

Когда он уходит, Эйнсли кладет вторую руку мне на спину.

– Я не знала, что он здесь.

– Я знаю.

– Мне жаль.

Я качаю головой.

– Это не твоя вина. Ты знала о церемонии?

– Да, я была здесь.

– И никто мне не сказал.

Эйнсли тяжело вздохнула.

– Ну, мы не разговаривали, так что я не думала, что протягивать руку помощи – хорошая идея. Каспиан сказал, что пытался донести до тебя эту тему, но ты его отшил, и он не стал настаивать.

Я провожу рукой по волосам и размышляю.

– Я должен был быть здесь.

– Теперь ты здесь, – ее голос мягкий, в нем нет осуждения.

– Сходи, посмотри. Это очень красиво.

Я поворачиваюсь к ней.

– Пойдем со мной.

Не думаю, что смогу сейчас остаться один.

Эйнсли берет меня за руку, и мы выходим на небольшую поляну. Я не помню, что здесь было раньше, но сейчас все идеально. В центре круглой площадки – маленький фонтанчик. Вокруг него выстроились каменные скамейки, повсюду растут кусты и цветы.

– Ей бы это понравилось, – рассеянно говорю я.

– Я тоже так думаю.

– Когда он это сделал?

– Примерно через шесть месяцев после ее смерти. Думаю, он начал планировать это на следующий день. Он сказал адмиралу, что хочет, чтобы у нее было что-то, что останется навечно. Он не хотел развеивать ее прах. Он хотел, чтобы она была рядом. Когда он сделал фонтан, он приказал засыпать ее прах в бетон вот здесь, – она указывает на верхний слой.

Я поднимаю руку, позволяя воде стечь по костяшкам пальцев. Закрыв глаза, я пытаюсь вспомнить ее лицо, как она улыбалась, как падали ее слезы, когда она извинялась за то, что не была сильнее. Я считал ее самой сильной женщиной на планете, даже в самые слабые моменты. Она пыталась. Я знаю, что она пыталась. Я был рядом и наблюдал, как она поднималась каждый раз, когда падала, отчаянно пытаясь стать матерью, в которой, по ее мнению, я нуждался.

Она не знала, что уже была ею.

Рука Эйнсли скользит по моей спине и ложится на плечо.

– Я приходила сюда, чтобы поговорить с ней, – признается она. – Такое ощущение, что она здесь. Твой отец спал на этой скамейке целых две недели после того, как ее построили.

Я поворачиваюсь к ней, мое сердце колотится.

– Это не изменит прошлого.

– Нет, не изменит, но это не значит, что мы не можем найти путь вперед. В противном случае мы просто застрянем.

Мне кажется, что я застрял надолго, не в силах отпустить прошлое и не зная, как поступить в будущем. Все, что я знаю – это то, что я хочу стать лучше. Я хочу дать Роуз стабильность, которой у меня никогда не было. В то же время я не знаю, получится ли у меня лучше, чем у моих родителей. У нее нет никого, кроме меня. Она хотела, чтобы я женился на Эйнсли после первого же дня, потому что у нее нет матери. Я просто не переживу, если еще один человек уйдет из моей гребаной жизни, потому что все очень сложно.

Жизнь трудна.

Остаться – еще труднее.

Уйти должно быть сложнее всего.

– Я пытаюсь сделать это уже много лет.

Ее рука ложится на мое лицо, расчесывая щетину на подбородке. – Может быть, тебе просто нужен кто-то, кто протянет тебе руку.

– Я бы потянул тебя вниз, Эйнсли.

– Я очень хорошо стою на ногах.

Хотелось бы, чтобы это было правдой. Но факт остается фактом: Эйнсли уедет, а я останусь. Мы будем строить дом на неустойчивой почве, надеясь, что фундамент не треснет.

Я убираю ее руку со своего лица, переплетая наши пальцы.

– Пойдем спать, пока твой отец не проснулся и мне не пришлось отвечать на эти вопросы.

В ее глазах мелькает печаль, но она быстро приходит в себя.

– Хорошо. Давай поспим.

***

– А корабль был такой большой, я забралась на кровать и все видела! – радостно кричит Роуз, выпрыгивая из грузовика.

Сегодня был день, который она никогда не забудет.

Адмирал оказался верен своему слову и устроил ей экскурсию по кораблю. Она была на седьмом небе от счастья. Ее улыбка не сходила с лица, и, хотя это путешествие было не совсем тем, чего я хотел, Роуз счастлива.