Слишком хорошо (ЛП) - Коринн Майклс

– Я был пьян, Эйнсли.

– Я знаю, и от этого мне еще хуже.

– Почему? – спрашивает он с ноткой разочарования в голосе.

Я вздыхаю, ненавидя, что нам приходится говорить об этом, но зная, что это давно пора сделать.

– Я даже не была уверена, что ты об этом вспомнишь.

– Я помню каждую секунду того поцелуя, то, как чувствовал тебя в своих объятиях, твой запах, твои прикосновения, твое тепло, – он берет мою руку в свою. – А потом ты ушла.

Я ненавижу себя за то, что причинила ему боль. Ненавижу себя за то, что сделала то же самое, что неоднократно случалось с ним.

– Я ушла, – мягко говорю я. – Я не думала обо всем этом. Прости меня.

– Послушай, я знаю, что мы разные люди. Я могу понять, что произошло, пережить это, но у меня есть жизнь здесь, с Роуз. Она любит свой дом, своих друзей и ту жизнь, которую мы здесь построили. Я не могу заставить ее отказаться от этого. Точно так же, как я не могу попросить тебя отказаться от своей жизни. Вот почему я сказал, что нам нужны правила.

На глаза наворачиваются слезы, и мое сердце разрывается на миллион кусочков. Да, я знала, что все так и будет, но, Боже, я надеялась на что-то большее.

– Я бы никогда не попросила тебя уехать отсюда.

– И ты собираешься переехать? Ты уйдешь с работы?

– Я не знаю. Я могла бы. Я бы сделала это ради тебя.

Он улыбается и вытирает слезу, которая стекает по моему лицу.

– О, милая, я бы тебе не позволил. Любить тебя – значит хотеть, чтобы ты была счастлива, давать тебе больше, чем ты отдаешь. Я знаю все о том, как отпускать мечты. Я знаю, каково это, когда ты уходишь, постоянно оглядываясь через плечо.

– Ты сказал, что счастлив, что ушел из футбола, – я поворачиваю лицо и вытираю очередную слезу.

Может, он и не сказал, что счастлив, но он не жалеет об этом. Я могу сделать то же самое. Я могу писать из любого места. Даже если мне придется потратить все свои сбережения, по крайней мере, у меня будет Леклан.

– Я никогда не был счастлив. Мне нравилась игра. Я был хорош в игре. Я мог бы добиться успеха в этой лиге. Я знаю это. Когда я ушел, я сделал это, потому что знал, что должен сделать это ради своей дочери. Это было не потому, что я завязал с футболом. Он все еще живет во мне, как тупая боль. Именно поэтому я выбрал фрисби, что может показаться смешным, но я нахожусь на этом поле. Нет, на мне нет бутс. Нет, я не выстраиваюсь в линию с футбольным мячом в руках, ощущая прилив сил от предстоящей игры. Но я все равно касаюсь травы. Я все еще выстраиваюсь вместе со своей командой, когда мы начинаем игру. Все это есть, но в другом виде. Так что я не жалею, но мне этого не хватает. Каждый день. Это не проходит, когда ты что-то любишь. Я не могу смотреть, как ты чувствуешь то же самое. Не ради меня. Я взрослый мужчина. Я не ребенок, которому нужно, чтобы за него сделали выбор.

Я хочу поспорить с ним, но в его тоне сквозит уверенность, что его не переубедить. Я провела большую часть своей жизни, желая его, этого, а теперь, получив небольшой образец, вынуждена уйти.

Это боль в сердце, от которой я никогда не смогу оправиться.

Я смотрю на наши сплетенные руки, и слезы падают вниз, когда боль начинает закипать. Это как знать, что ты попадешь в аварию, и готовиться к удару.

– Ты не можешь решать это за меня. Я тоже не ребенок.

Он садится и трет лицо, прежде чем посмотреть на меня.

– А вот я – да. Ты знаешь, почему? – спрашивает он, но отвечает прежде, чем я успеваю что-то сказать. – Потому что я видел, что происходит с женщинами, которые отказываются от своей мечты. Я сам пережил это. Я видел, как моя мать превратилась из энергичной женщины в человеческую оболочку.

– Я не твоя мать, – напоминаю я ему. – Я не отказываюсь от мечты, я ее обретаю.

– Я не твоя мечта, милая. Я был рядом с тобой всю твою жизнь, когда ты говорила о писательстве и рассказывала истории людей. Я знаю, какие у тебя мечты, Эйнсли, лучше, чем я знаю свои собственные.

Но он и есть мечта. Он часть этого.

– И что? Я откажусь от тебя ради работы? Ради того, что все равно сломает меня? А как же то, что я хочу, Леклан? А как же тот факт, что я выбрала тебя, черт возьми! – я прижимаю руку к его груди. – Я выбираю тебя. Я выбираю уйти с работы, которая не приносит мне даже части того, что принесли последние несколько недель.

Он поднимается на ноги, хватаясь за штаны.

– Ты хочешь такой жизни, Эйнсли? Ты хочешь быть женой пожарного? Воспитывать Роуз, разбираться с собраниями и карнавалами в маленьком городке? Ты смиришься с тем, что тебе придется отказаться от городского гламура? А что будет, если люди, с которыми ты работаешь, начнут освещать события в национальных газетах? А как же все деньги, время и энергия, которые ты потратила на то, чтобы стать журналисткой? Думала ли ты обо всем этом?

Он уже оделся, а я все еще сижу на одеяле, голая. Никогда еще я не чувствовала себя такой незащищенной.

Я колеблюсь, потому что думала об этом, но не до конца с этим смирилась.

– Это мое решение, – говорю я ему.

С его губ срывается глубокий вздох.

– Ты пожалеешь об этом. Каждый день мне придется смотреть в твои глаза и наблюдать, как гаснет этот огонь, – он придвигается ко мне и нежно берет мое лицо в свои руки. – Это убьет меня. Это сделает меня человеком, которым я всю жизнь старался не быть. Я стану своим отцом. Ставя свои желания и потребности выше женщины, которую я люблю. Мне придется наблюдать, как увядает эта невероятная женщина, пока она просто не сдастся.

Моя челюсть дрожит, а по лицу стекает слеза. Ничто из того, что я здесь скажу, не изменит его мнения. Придется уехать и вернуться, чтобы доказать ему свои чувства.

– Почему ты мне не доверяешь?

Это заставляет его отшатнуться назад.

– Я доверяю тебе.

– Нет, если бы ты доверял, ты бы слышал, что я говорю.

– Эйнсли...

Я тяжело вздохнула, не желая понапрасну тратить сегодняшний вечер.

– Давай просто вернемся и проведем эту ночь вместе, хорошо?

Он кивает.

– Если ты этого хочешь.

Я хочу огрызнуться.

– Теперь тебе не все равно, чего я хочу? – но я этого не делаю. Я знаю его практически всю жизнь, и он упрямый осел.

Если он считает, что это единственный выход, что ж, мне придется доказать, что всегда есть другой вариант. А если он и дальше не захочет слушать, я просто позвоню Каспиану, и он надерёт ему задницу.

Глава тридцатая

Леклан

Роуз ушла к Бекки, чтобы я мог попрощаться с Эйнсли наедине. Я не хотел, чтобы Роуз видела последствия.

Две девушки обнялись и пообещали, что скоро увидятся, а я занялся подготовкой машины Эйнсли.

Теперь мы с Эйнсли стоим у водительской двери.

Эйнсли заговорила первой.

– Прежде чем ты скажешь какую-нибудь глупость, я хочу кое-что сказать.

– Хорошо.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя всю свою жизнь, или, по крайней мере, мне так кажется. Я знаю, ты думаешь, что у меня большие мечты, и это так. Я не стану лгать и говорить, что не работала над их осуществлением, но любовь – это тоже мечта для меня. Иметь мужчину, который сделает для меня все, что угодно, будет любить меня так, как я хочу и как мне нужно – это тоже то, на что я надеялась.

Я такой человек.

Я люблю ее так сильно, что готов отпустить. Ради нее.

Она делает вдох, а затем снова говорит.

– Сегодня я уезжаю в Нью-Йорк, потому что это моя работа и мне нужно позаботиться о делах, но я вернусь, – Эйнсли подходит ближе и кладет руку мне на грудь. – Я вернусь к тебе. Я выбрала тебя, Леклан. Ты всегда говорил, что никто никогда не выбирал тебя, так вот, я собираюсь показать, что все изменилось в тот день, когда ты позволил мне влюбиться в тебя.

Хотел бы я в это верить.

Я бы все отдал, чтобы стать другим человеком. Тем, кто не видел правды мира и того, как все меняется.