Сад чудес и волшебная арфа - Лайнс Джанетт

Они все еще смотрели друг другу в глаза, и мужчина сделал самую обычную вещь: приподнял шляпу.

– Подожди здесь, – обратился он к спутнице в остроносых сапожках. Затем, с трудом обходя группки перешептывающихся людей, направился к цветочной тележке Лаванды. Сомнений не было: он шел именно к ней. Девушка встряхнула юбку руками, пытаясь хоть немного отчистить ее от грязных брызг, оставленных собакой.

Грубость зрителей раздражала Лаванду. Как быстро улетучилась видимость почтительности и воспитания. Видя этого человека, они вели себя так, словно разглядывали экспонат в цирке уродов. Какой бы ужасной ни была изуродованная сторона его лица, уцелевшая, уравновешивая ее, была просто богоподобна.

Мужчина остановился перед ее тележкой с цветами. Толпа зевак растаяла, словно какой-то невидимый волшебник смахнул ее волшебной палочкой, оставив только тишину и полное уединение, как будто их двоих накрыл стеклянный купол, продуваемый свежим, ароматным ветерком, и они остались в этом мире одни.

– От ваших цветов у меня дух захватывает, – он и в самом деле хотел что-то купить.

– Сколько букетов или тусси-мусси, сэр?

– Всё, – сказал мужчина и указал на пакетик, который давеча падал в грязь: – А это что?

– Ароматическое саше.

– Полагаю, сделано собственноручно? – уточнил мужчина.

Лаванда кивнула.

– А что внутри?

– Achillea millefolium. Тысячелистник. Он исцеляет. Защищает. Известен также как приворотное зелье.

– Исцеляет, говоришь? – Мужчина вздохнул. – Если б это было возможно. – Затем осведомился о стоимости всего.

Обычно Лаванда считала со скоростью ветра, но тут у нее в голове образовалась невероятная пустота.

Она назвала сумму… первую, что влетела в опустевшую голову… какое-то невероятное число выскочило из непослушных губ.

Мужчина заплатил. Деньги едва поместились в руки. Лаванда переложила их в кошелек.

– Я молиться готов на вашу тележку, – заявил мужчина. – А завтра, что бы ни случилось, вы услышите божественные слова мистера Уитмена.

В его словах заключалась любопытная нелогичность. Лаванда принялась размышлять об этом, но тут купол распахнулся, и в уши вновь хлынул мирской шум: хрипы шарманки, звон бубна и вечный, непреходящий людской гомон.

Но весь этот шум кинжалом пронзил вопль – зов высокой дамы под вуалью, спутницы человека с трагическим лицом. Голос оказался визгливым, раздраженным.

– Роберт! Иди же сюда!

Значит, он Роберт.

Лаванда по собственному методу аккуратно складывала букеты и бутоньерки в его протянутые руки, поскольку знала, как наилучшим образом сохранить цветы, располагая маленькие букетики среди больших. Саше с тысячелистником она сунула ему в карман пальто.

Джентльмен по имени Роберт мог бы показаться комичным за этой цветочной башней, если бы не величавое облачение и осанистая походка, которой он двигался, с серьезным видом неся этот ароматный багаж Прорицательнице, застывшей в своих ужасающих сапожках. Люди расступались, давая ему возможность пройти. Мужчина уже несколько отдалился от Лаванды, но благодаря росту она по-прежнему яснее других видела все, что там происходило: и каким жестом он преподносил букеты призвавшей его знатной даме, и как та откинула вуаль с лица, открыв проницательные глаза, блистающие пытливым умом (как Лаванда и предполагала). Дама даже не взглянула на цветы, что вызвало недоумение, поскольку щедрое цветочное подношение явно предназначалось ей. Чтобы подчеркнуть это, Роберт полностью вытянул руки, словно передавая ей всю эту красоту, разделенную на изящные букеты.

Тишина воцарилась над толпой.

– Вот сам их и понесешь, Роберт, – брюзгливо заявила пророчица.

А затем снова опустила вуаль на лицо.

Некоторые дамы годами ждали, чтобы получить хотя бы один цветок, как сами признавались Лаванде. С деревенскими цветочницами часто делятся подобными вещами.

Момент пророс шипами неловкости. Вероятно, чтобы спасти положение, Роберт, все еще заваленный дарами сада Лаванды, повернулся к притихшей толпе. И поблагодарил жителей Бельвиля за радушный прием. Его звонкий, журчащий голос обволакивал толпу:

– Мы долго ехали, и Аллегра устала, но еще до того, как закружит снег, вы увидите все ее чудеса.

Затем Роберт поднял букеты, словно желая ими похвастаться, и сказал, что хочет поблагодарить создательницу «этого цветочного рая».

Он явно не прочел ее имя, напечатанное на плакатике на борту тележки.

Хриплый голос, который Лаванда не узнала, но который, очевидно, знал ее, каркнул в сторону тележки с цветами:

– Он же вас имеет в виду, мисс Фитч.

Аллегра дернула Роберта за руку, поторапливая. Темная вуаль закрывала ей глаза, так что их выражение было не различить. Впрочем, это было и ни к чему: нетерпеливый рывок рукой говорил сам за себя.

– От ваших цветов у меня дух захватывает, мисс Фитч! – крикнул Роберт Лаванде, пока Аллегра едва ли не тащила за собой его, заваленного цветочной массой.

Лицо Лаванды вспыхнуло. Слух, обострившийся до предела, уловил, как дама по имени Аллегра ровным тоном произнесла:

– Роберт, пошли уже, предстоит работа, – и еще сильнее потянула за рукав великолепного редингота.

Сопровождаемые любопытными поклонниками, они двинулись к вокзалу.

– Дух захватывает! – успел еще раз крикнуть Лаванде Роберт до того, как, нагруженный цветочной поклажей, двигаясь в шаге от раздраженной коллеги, скрылся в здании вокзала.

Роберт. Наполовину бог, наполовину горелая свекла.

Самсон, фыркнув и окружив себя дымом и паром, направился на восток, а Лаванда, пораженная тем, кого он сегодня привез, быстро продала последние несколько роз, единственное, что осталось. Каким-то образом, передавая Роберту содержимое тележки, она их проглядела. Но люди разобрали цветы с воодушевлением, даже с каким-то азартом, словно знаменитость, приблизившись к ее тележке, добавила ей очарования. К ней прикасалась не сама знаменитая провидица, а всего лишь ее помощник, но и этого, по мнению людей, оказалось достаточно.

В глубине тележки завалялись и несколько стеблей тысячелистника. Их Лаванда просто отдала девочкам, слонявшимся поблизости. Неожиданный доход, полученный от Роберта Траута, сделал эту щедрость возможной, хотя обычно она все же брала несколько пенни.

– Возьмите эти волшебные растения, – сказала она девчушкам. – Положите под порог: они вас защитят. Или под подушку: увидите во сне своего настоящего возлюбленного.

Девочки захихикали. При упоминании о любви их щеки вспыхнули. Они были так юны: саженцы, побеги, Лаванда удивлялась, как матери позволяют им бродить без присмотра.

Принимая дар, они вдыхали аромат растений.

Глаза их сияли.

Глава 2

Ее отец, Роско Фитч, был добрым, мягким человеком, обожавшим Лаванду, свою единственную дочь. В Бельвиле его считали истинным джентльменом – всегда вежлив, одет красиво, модно и со вкусом, поскольку долгие часы проводил в своей оживленной аптеке. Никому и в голову не пришло, что, после того как этот образцовый горожанин чуть более года назад скоропостижно скончается от сердечного приступа в возрасте пятидесяти двух лет, его финансы окажутся в столь плачевном состоянии. Но, с другой стороны, никто ведь и не планирует сегодня еще гулять на солнышке, а на следующий день рухнуть бездыханным на пол в гостиной. Лаванда могла только предполагать, что отец, конечно же, намеревался привести свои дела в порядок, но смерть в мгновение ока разрушает самые продуманные наши планы.

У Роско Фитча остались огромные долги перед поставщиками фармацевтической продукции. Лаванда вспомнила, как однажды за ужином он сетовал на большие затраты на оборудование и химикаты, которые должны были прибыть на корабле.

А корабль затонул. Покупки же были оплачены заранее. И такого рода невзгоды, похоже, обрушивались на бедного отца все чаще и чаще. Да еще и эта его экстравагантность, дорогие костюмы, в которые он облачался, и всякие охотничьи принадлежности, которые брал с собой, отправляясь на охоту со своим другом доктором Миньярдом. Аптекари и врачи довольно плохо уживались друг с другом, пребывая в постоянном колючем напряжении, а то и в откровенной ссоре. Но с Роско Фитчем и Варном Миньярдом этого не произошло. Они были давними коллегами и верными друзьями. Доктор часто захаживал на обед в дом на Пиннакл-стрит, и там двое медиков попивали у камина первоклассный виски. А если и придерживались противоположных взглядов на такие животрепещущие темы, как теория миазмов [9], учение о микробах, умение обращаться с ядами, новые шприцы для подкожных уколов и действительно ли помогает новейшее «верное средство от мозолей» или «препарат для укрепления вялой печени», то обменивались мнениями в манере добродушной перепалки между истинными джентльменами. Юная Лаванда, свернувшись клубочком на обморочной кушетке [10], какое-то время таращила глаза на взрослое общество, очарованная трубочным дымом, окутывающим их слова лавровыми венками, но очень скоро погружалась в сон. Однако она росла и постепенно научилась допоздна не засыпать и потом вспоминала, что мужчины отнюдь не всегда беседовали только на медицинские темы. Отец, например, убеждал доктора вложить деньги в золотой прииск, который, по слухам, располагался к северу от Бельвиля. Дело еще не развернулось, но было бы неплохо запрыгнуть в вагон вперед всех. Сам он уже вложился. Доктор тогда только рассмеялся в ответ, заметив: «Роско, друг мой, да ты донкихотствующий мечтатель». Но, как обычно, никаких обид между двумя друзьями не возникло.