Леона. На рубеже иных миров (СИ) - Яровая Лана

Гостья огляделась вокруг, словно могла что-то увидеть в опустившейся на лес темноте, и непринужденно спросила:

— Ты, неужто, одна?

— Одна. В Яровищи еду, на ярмарку.

Собеседница удивилась, высоко подняв брови.

— Да как же это, такая молоденькая совсем и без братьев, без тятьки едешь. И не страшно тебе?

— Не страшно, — Леона поднесла ко рту ложку и подув на кашу, попробовала. Удовлетворившись готовностью, она сняла котелок с огня и поставила рядом с костром, остывать. Сверток со свечой и травами лежал рядом. Толку от него в таком виде не было, но он все же немного успокаивал ее своей близостью, придавая такой необходимой сейчас уверенности.

— И шо, и меня не боишься? — хитро прищурив глаза и склонив голову набок, спросила гостья. Она явно забавлялась, наслаждаясь этой игрой. Как кошка с загнанной мышью, прежде чем та станет ее обедом.

— А разве надо? — не стала давать прямой ответ Леона, сделав неземного озадаченный вид.

Девушка звонко рассмеялась, на мгновенье запрокинув голову и взметнув золотистыми волосами. Все еще улыбаясь, она вновь слегка наклонила голову на бок и пристально посмотрела на Леону. В глазах ее зажегся слабый зеленоватый огонек, и она тихо, медленно заговорила:

— Не надо, — она грустно улыбнулась, тихонько покачав головой, — меня нечего бояться, я не чиню вреда.

Леона еле заметно, недоверчиво хмыкнула. На мгновенье показалось, что гостья заметила этот жесть, потому что глаза ее, всего лишь на какой-то крохотный миг, недовольно прищурились. Всего лишь на миг. И выражение ее лица снова сделалось печально-дружелюбным. Настолько быстро, что могло показаться, что это была всего лишь игра света, исходившего от танцующих в костре языков пламени.

— Пойдем со мной к реке, — тихо позвала необычная гостья и вновь заинтересованно склонила голову. — Искупаемся в прохладной воде. Тебе ведь охота остыть после знойного дня. А там дюже хорошо — свежо да прохладно… Тебе понравится, — мелодичный голос завораживал, утягивал сознание в туман полудремы.

Леона не сводила пристального взгляда с сидящей напротив девушки. Губы ее наконец дрогнули, готовясь уронить слова, но вместо ответа, она тихо предложила:

— Я могу тебе помочь.

Девушка удивленно распахнула глаза. С лица ее мгновенно слетела благодушная маска, а в глазах угрожающе распалилось зеленое пламя. Она резко вскочила. Волосы ее странным образом вдруг рассыпались, воспарили словно она была в воде, и потемнели, будто намокнув, резко контрастируя с в миг побелевшей кожей. Черты лица ее хищно заострились, почернели ставшими тонкими губы, и она угрожающе зашипела, раскрывая пугающе широкий рот и демонстрируя два рядя мелких острых зубов.

Мгновенье и она бросилась на Леону, вытягивая вперед белые руки с острыми черными когтями, приготовившись вцепиться в тело и разодрать его.

Но только приблизившись к девушке, навка отлетела от нее, словно от спружинившей стены, да с такой силой, что протаранила спиной не меньше двух сажень земли.

Леона, даже не дрогнула. Она молча смотрела на проявившую себя нечисть, и лишь резко расширившиеся зрачки, отразили ее испуг.

«Не выказывать страх. Не выказывать страх», — мысленно повторяла она себе, сама поражаясь собственной выдержке.

Стараясь унять внутреннюю дрожь, Леона сосредоточилась на дыхании, отслеживая его, как учила бабушка Ружа, и терпеливо ждала продолжения, прикидывая на сколько хватит ее щита. Так просто навка не успокоится.

— Я могу тебе помочь, — твердо повторила Леона. — Но, если ты попытаешься на меня напасть, я без раздумий тебя убью.

Горящие ядовитой зеленью глаза ярко вспыхнули гневом. Нечисть разочарованно и зло завизжала. И вдруг словно сломалась, выдохлась, и разбито упала на колени, подавлено опустив голову, и совсем по девичьи, горько зарыдала, очень тоскливо и жалобно, прикрывая ладошками лицо и мелко сотрясаясь всем телом.

Леона не поддалась на эту уловку.

— Можешь даже не пытаться, — оборвала она утопленницу, ощутив, как все же дрогнуло на мгновенье сердце. — Так тебе нужна помощь или желаешь остаться такой навсегда?

Навка замолчала и подняла хищное лицо, без единого намека на слезы. Она заинтересованно посмотрела на Леону, слегка склонив голову набок, и, недоверчиво прищурив глаза, спросила:

— А ты можешь?

— Могу, — ответила Леона, не двигаясь.

Гостья, в упор глядя на нее, немного помолчала, продолжая сидеть на земле, словно сломанная кукла, и медленно встала. Ее белая рубаха ничуть не испачкалась, оставшись такой же чистой, словно она и не сидела на черной земле, словно не падала, отлетев от щита на сочную маркую зелень. Постояла мгновенье. И исчезла.

Леона не расслабилась, обманувшись ее уходом, не выдохнула, не успокоилась. Рано. Она тревожно закусила изнутри щеку и тут же взяла себя в руки, сдержав нервный выдох.

В следующий миг взволнованно заржал конь, беспокойно переступая копытами, а его охранный контур полыхнул рубиновым огнем.

«Счастье, что успела поставить обережный круг и додумалась испросить у Землицы сил для щита — благо она откликнулась. Моих могло бы и не хватить на нас двоих», — облегченно подумала Леона.

А вслух спокойно, сказала:

— Не пугай моего коня. Что толку тебе от скотины, — Она вновь помешала остывающую кашу, чтобы хоть чему-то занять руки. — Впрочем, ты его все равно не сможешь достать.

Леона лукавила. Если навка не отступит, то со временем сможет сломить поставленный барьер. Другое дело, что скотина ей действительно ни к чему и, скорее, сейчас это была попытка напугать саму девушку.

Руки начали мелко подрагивать. Она досадливо выдохнула и, положив ложку, вновь сосредоточилась на размеренном дыхании. Она под защитой, ей нечего бояться. И глянув на черное, усыпанное звездами небо, мысленно добавила: «пока что».

Леона быстро повернулась, переведя взгляд на мелькнувшее сбоку движение — там, напротив от нее, вновь воплотилась в девичьем обличье навка. Она невозмутимо сидела на бревне, наклонившись вперед и подперев рукой щеку, так словно никуда и не уходила, а все это время вела мирную дружескую беседу.

— Яко ты можешь сладить? — заинтересованно спросила она.

— Похоронить тебя, если ты покажешь, где лежат твои кости, и провести над ними очищающий обряд. Давно ты стала навкой[5]?

— Русалка, — зло сверкнув глазами и выпрямившись, поправила навка, — называй меня русалкой.

— Хорошо, пусть так, — согласилась Леона. Она не стала спорить, радуясь, что навка вообще пошла на контакт. Наверно совсем новорождённая еще. Но все же это было необычно... Русалками у них называли никак не нечисть, а светлых духов, помощниц Лешего. Неужто утопленница не примирилась со своей сущностью? Не хочет принять, что она нечисть? В душе у Леоны затеплилась настоящая надежда. — Так когда ты переродилась?

— Осенью прошлого года.

Леона задумалась, вспоминая прошлую осень и то, как по всей округе тогда искали девушку из соседнего села.

— Это не ты ли, случайно Моргуша из Буруновки, которая пропала во второй декаде златостава[6]? — спросила она, надеясь, что навка вспомнит свое имя.

— Моргуша. Да, так меня звали, — медленно проговорила девушка и задумалась, глядя в даль, словно в прошлое.

Леона же сдержала неровный радостный выдох. Надежда ее окрепла — вспомнила, значит все же есть еще шанс ей помочь.

Помолчав, навка тихо продолжила:

— К нам в село тогда лесорубы приехали. Месяц цветень стоял, как раз Купайло подходило. Ну, на гуляньях я с одним из них помиловалась. Замужней обещал сделать. Говорил, мол, в колодар[7] приедет за мной, на поклон к тятьке пойдет и заберет меня. Обещался увезти в Старград, мол, дом у него тама большой, а я в нем дескать хозяйкой буду. Говорил места много, зыбку[8] узорчатую сам вырежет, детишек нарожаем, а ты, Моргуша, будешь у меня в злате и каменьях ходить, монисты[9] тебе серебряные справим с красными бусами, и жить, мол, будем душа в душу. Только не вернулся он! — Неожиданно прокричала она жутким, потусторонним голосом, и резко перевела помутившийся взгляд на Леону, глядя на нее дикими, угрожающе горящими зеленью глазами. И будто одернула себя — успокоилась, и взгляд ее приобрел осмысленность и печаль.