Сезон помидоров, или Пари на урожай (СИ) - Васина Илана

Дэшфорд думает, что меня переиграл, жук хитроумный! Но он не в курсе, что я из другого мира прибыла, где есть доставка, о которой здесь даже не слышали.

Когда мы приезжаем на рынок, кучер оставляет экипаж в специальной каретной стоянке. То ли у него есть знакомый, присматривающий за лошадьми, то ли граф купил здесь абонемент.

Я принимаюсь неспешно бродить вдоль прилавков. Прицениваюсь к товарам, прикидываю, что могу на серебрушку купить — да так, чтобы еще на доставку хватило. Кучер тем временем ходит за мной по пятам — он сам себе назначил функцию моего грузчика и скудного кошелька. Время от времени ноет:

— Ох, не успею вас отвезти до дома, госпожа. Высажу вас с покупками на полпути. Сами будете добираться, как знаете. Вы уж тогда не покупайте много, чтобы дотащить смогли… Герцог приказал — уж не обессудьте!

— Раз у нас времени мало, узнай, сколько стоит на другом конце рынка мешок муки. Как узнаешь — бегом ко мне.

Кучер кивает и исчезает из вида, а я направляюсь к женщине, которая здесь с мальчиком подростком торгует. Я приметила их ещё с прошлой своей поездки на рынок.

Они расположились в тупичке, в самом малолюдном месте — дальше всего от входа. И хотя на прилавке лежит чудесная круглобокая репка, помытая картошка и на удивление крупные куриные яйца, замечаю, что у людей к торговке странное отношение.

Мало кто сюда доходит, а те, кто всё-таки добирается, считают своим долгом сплюнуть в её сторону. Одна седовласая старушка, бедно одетая, платит за пять яиц. Женщина ей протягивает шесть с ласковой улыбкой и добавляет:

— Приходите ещё, добрая госпожа. На следующей неделе в этот день опять приеду со свежими яйцами.

Вместо «спасибо» старушка снова сплёвывает и торопливо семенит прочь.

Может, причиной тому необычная внешность торговки?

На смуглой коже лица много светлых пятен, будто кто-то брызнул туда светлую, перманентную краску. С руками — та же история.

Витилиго — так называлось кожное заболевание в моём мире. А в этом — люди, видимо, ничего не знают о потере пигментов, вырабатывающих мелонин, и наверно, подобные кожные пятна считают проклятьем или чем-то позорным.

Подхожу к женщине и, поздоровавшись, узнаю расценки на её продукты. Ни капли не удивляюсь, когда оказывается, что они стоят гораздо меньше, чем средняя цена по рынку.

Мысленно прикидываю. Пол серебрушки уйдёт на всё, что лежит на её прилавке. Пол мешка картошки, пол мешка репы и три десятка яиц станут отличным подспорьем для моего рациона.

— Я бы купила у вас весь товар, если вы согласитесь довезти его и… меня в Черные Пески. Заплачу серебрушку.

— Но это слишком много, госпожа! — восклицает она, растерянно округлив глаза. — Мы с Гасеком и за два дня столько не заработали бы.

— Это плата не только за продукты, — напоминаю. — Вам ещё придётся меня довезти вместе с продуктами до дома.

— Я и рада бы, щедрая госпожа. Но у нас с сыном только старая телега да кривая кобылка. Вряд ли вы захотите трястись всю дорогу в соломе.

— Напротив. Буду очень благодарна, — заверяю её, — если вы меня до дома дотрясёте вместе с покупками.

— Значит, договорились, — улыбается женщина.

Прошу её немного обождать и отхожу от женщины чуть подальше. Когда возвращается кучер, требую у него свою серебрушку.

— Что это вы купить задумали? — спрашивает он, нисколечко не торопясь.

— Еду, конечно.

— Не слишком тяжелую, надеюсь? А то ведь вам тащить придётся самой с середины дороги.

— Ты наверно по ночам плохо спишь? — не удерживаюсь от шпильки.

— Почему это, госпожа? — удивляется кучер.

— Заботливый больно. Наверно, лежишь и так переживаешь за других, что сон не идет.

— Вы уж не серчайте, — обиженно бурчит. — Я человек подневольный. Мне приказывают — я исполняю... Ну, так кому платить? Я расплачусь и потом донесу до экипажа.

— Спасибо, не надо. Расплачусь сама и донесу до дома тоже сама.

Кучер, оторопев от такой новости, быстро моргает.

Наверно, он рад был бы шпионить для хозяина, но я не хочу давать графу повод прицепиться потом к бедной женщине. Поэтому протягиваю открытую ладонь и приказываю:

— Серебрушку дай.

Он с явной неохотой протягивает монету, но уходить не торопиться. Стоит, озадаченно чешет затылок.

— Ну? — развожу руками. — Иди. Дальше я сама.

Глава 26

Когда уходит кучер, я ещё долго петляю по рынку, чтобы убедиться, что за мной никто не следит. Интуитивно чувствую: от Дэшфорда нужно прятать любой свой контакт. Он слишком непредсказуем и нечистоплотен в достижении целей.

Удостоверившись, что кучер действительно уехал, направляюсь к Хелене — смущённой и слегка растерянной. Бедной торговке ещё ни разу в жизни не приходилось продавать услугу доставки, поэтому всю дорогу она едет напряжённая, вцепившись в вожжи до побелевших костяшек. Крутит головой по сторонам — то ли засады ожидает, то ли невесть чего. Я бы и рада успокоить человека, но разговор у нас не клеится.

Только когда мы подъезжаем к дому, её сын относит покупки прямо к порогу, и я вручаю ей серебрушку, до неё доходит, что я действительно нуждалась в доставке и в моей просьбе нет никакого подвоха.

Этот мой день заканчивается великолепным картофельно-реповым рагу, но главное — очень приятным и важным рыночным знакомством. Следующие дни я с трепетом жду, когда прорастут семена. Пропалываю, поливаю, и когда из земли показываются первые росточки, таю от радости.

Казалось бы… Проросли семена помидоров. Подумаешь? Что за новость для агронома? Но для меня каждое прижившееся семя в этом мире — это уже не биохимический процесс, а очередной шажок к свободе и независимости.

Когда сеянцы чуть-чуть подрастают, я тщательно пропалываю грядки, раскладываю мульчу, а дальше — не забываю вовремя поливать. С помидорами всё идёт гладко и спокойно, и всё же скучать мне не приходится ни дня.

Однажды утром соседка приходит с красиво оформленным приглашением. Протягивает мне карточку с золотым вензелем. Я аккуратно, за уголок, беру белоснежный картонный квадратик, где каллиграфическим почерком выведено: «Баронесса Марианна Стоккард имеет честь пригласить госпожу Клару Мэнфилд на званый ужин...»

— Жду вас в семь вечера, Клара. Отказа я не приму. Вы станете главным украшением моего вечера, — говорит она, улыбаясь.

И такие от неё исходят уверенность и очарование, что я тушуюсь. С сомнением смотрю на свой грязный подол и поджимаю пальцы в кулаки — с их кончиков всё труднее смывается земля. Неужели у баронессы зрение садится? Какой уж тут званый ужин? В таком виде я разве что грядку собой украшу, и то — в вечерней полутьме.

Я уже подбираю слова поделикатнее для отказа, как вдруг Марианна добавляет: — О, чуть не забыла. Мне доставит огромное удовольствие, если вы подарите мне перед ужином три часа своего общества. Я пригласила модистку, массажисток и несколько магичек из сферы женских красивостей. Сами понимаете, это скука смертная — лежать и терпеть все эти процедуры в одиночестве. Если вы согласитесь составить мне компанию и потерпеть их вместе со мной... — она складывает бровки домиком и делает умоляющий жест ладонями.

Надо отказаться.

Мама учила, что не стоит синичке радоваться оперению райской птички… но радость захлёстывает меня против воли. В голове не укладывается, что баронесса не только решила меня угостить, но и с изумительной деликатностью приглашает на СПА-процедуры.

В своём мире я ими не баловалась — в студенчестве не было денег, потом работала без остановки — а в этом мире я даже не мечтала о чём-то подобном.

Как тут откажешь? Секунду поколебавшись, киваю: — С удовольствием поскучаю вместе с вами.

С того момента Марианна всё чаще заходит ко мне на участок. Я рада её визитам, вот только приходит она не одна. Каждый раз по какой-то странной закономерности её сопровождают мужчина.

Через пару дней после приглашения она представляет «старинного друга», который у неё гостит. Альберту фон Дорну хорошо за сорок, а на улице стоит жара — так что я не могу не пригласить их в прохладную гостиную. Он выглядит крепким для своих лет, но я всё равно переживаю: климат тут тяжёлый, мало ли что…