Проклятие Серых земель (СИ) - Бриз Виталий

Крестьян из Няньшань, по словам Криворука, держали дальше, в пещерах, которыми изобиловали здешние горы. В порядке ли они? Надеюсь, да. Даже нежданному гостю радушный хозяин не предложит заплесневелую лепешку. А тут целое божество! Вряд ли его посмеют оскорбить недостойной жертвой. Значит, до назначенного часа людей не тронут.

Впереди горел факел, вокруг которого порхал целый рой белых мотыльков. Хоть большая часть вырожденцев дрыхла в своих халупах, мы все равно старались держаться в стороне от освещенных мест, и Вэй свернул в узкий пропахший мочой проулок. Я последовал за ним, стараясь не думать о разбегающихся по сторонам крысах и о том, что такое склизкое хлюпает под подошвами башмаков.

Где живут, там и гадят! Похоже, о происхождении вырожденцев Вэй с «Каноном» нам нагло соврали. Разве могли люди опуститься до такого полуживотного состояния⁈

Крыса шмыгнула рядом с ногой, заставив вздрогнуть от омерзения.

— У! Тварь!

Поначалу мне показалось, это выругался Вэй, но тут стена одной из хибар внезапно опрокинулась, едва не придавив белобрысого. В проулок выкатился клубок из двух полуголых шипящих тел.

Мы с Яньлинь поспешно отступили в тень.

Клубок распался на всклокоченных мужчину и не менее растрепанную женщину. Дикарка бросилась прочь, едва не врезалась в Вэя.

— Криворук? — удивилась-обрадовалась она, попыталась вцепиться в белобрысого, зло крикнула в сторону своего… отца? брата? мужа? — Криворук хороший. Не обижать. Теперь Кривонога любить Криворук, быть его жена! Шить нэй-и из козьих шкур [нижнее белье, представляет собой что-то среднее между фартуком и трусами]. Чесать вши. Кормить жареный крыс и сушеный жук.

Ошалевший от такой перспективы Вэй непроизвольно попятился.

— Глупый жена. Капризный жена. Я ломать Криворук нос, — угрожающе прорычал вырожденец, наступая на парочку. — И Криворук стать Криворож.

— Э, ребята… давайте вы тут сами разберетесь, без меня, а? — миролюбиво предложил солнечный гений, отступая еще дальше. — И вообще Криворук торопится, вот! Криворук звать шаман! Ругаться, если долго ждать!

Вэй поспешно нырнул в ближайший проулок. Женщина хотела было броситься за ним, но муж схватил ее за волосы и швырнул в дыру. Поднатужившись, поставил стену на место и тоже скрылся в доме.

Все про все заняло минуты две, не больше. Мы с Яньлинь растерянно переглянулись и перебрались на соседнюю улицу, где ждал наш едва не обретший семейное счастье солнечный гений.

— Упустил такой жена! Криворук и Кривонога — у вас даже имена подходящие, — подначил я белобрысого. — Тебе там жареный крыс предлагали и козье нэй-и. А какой опыт! Когда еще выпадет понаблюдать за дикарями в естественной среде! Открыть одну из тайн мироздания, как они выжили-то до сих пор! Где твое любопытство?

— Саньфэн, — вкрадчиво заметил Вэй, намекая, что развивать эту тему не стоит. — Кажется, у Яньлинь осталось еще зелье «Змеиной кожи», так что ты вполне можешь сам вкусить все блага местного быта. А я пока не готов принести такую жертву даже ради мироздания.

Остаток пути по деревне нам удалось миновать без приключений, и когда последние лачуги остались позади, я облегченно перевел дух.

— Куда дальше?

— Предполагаю, туда, — белобрысый указал на противоположный край котлована, где факелов и костров было больше всего.

У пещер нас ждало очередное препятствие в виде толстобрюхого лысого дикаря, увлеченно обгладывавшего большую козлиную (по крайней мере, я, не вовремя припомнив шутки Вэя, надеялся, что именно козлиную) кость.

Миновать его незаметно не было никакой возможности. С другой стороны, толстяк выглядел так, будто ему и дела нет до происходящего вокруг, а потому мы решили рискнуть и уверенно направились ко входу в пещеру. Но не тут-то было.

— Криворук, — лениво пробасил толстяк, — куда идти?

— Веду пленник, — не растерялся Вэй. — Важный пленник. Проклятый. Шаман сказать мне: вести сюда.

— Шаман? — переспросил толстяк. — Шаман надо тут быть. Смотреть проклятый жертв. Опасно. Следить в оба глаз.

— Шаман смотреть проклятый, — согласился белобрысый. — Сказать, сил нет. Выпить Серый земля. Велеть под замок.

Дикарь уставился на нас крохотными глазами-бусинами. Под лысой черепушкой явно кипела напряженная мыслительная работа. Я держал наготове печать лозы: если дикарю вздумается устроить проверку, то он сильно пожалеет. Но, похоже, осмотр удовлетворил вырожденца. Толстяк сыто рыгнул, нехотя поднялся, взял факел и пошаркал в уводящий внутрь скалы проход, махнув рукой Вэю, чтобы тот следовал за ним.

Поначалу лаз был таким узким, что я всерьез опасался, что наш проводник застрянет. Но вскоре проход расширился настолько, что можно было больше не бояться стукнуться головой или задеть плечом стену. По обеим бокам естественного коридора попадались забранные деревянными решетками ниши. Свет факела выхватывал из тьмы силуэты людей внутри. Кто-то лежал, кто-то сидел, прислонившись к стене. Когда мы проходили мимо очередной ниши, молодой мужчина рванулся к решетке, что есть силы затряс ее, вопя:

— Выпустите, уроды! Что вам от нас нужно⁈

Похоже, о жертвоприношении жителей Няньшань забыли просветить. Оно и к лучшему: спасать паникующую толпу было бы гораздо труднее.

— Ша! Закрыть рот! — жирдяй махнул факелом, заставив бунтаря отшатнуться. — А то звать шаман! Шаман злиться! Делать плохой сон!

— Цуй, правда, дай поспать, — окликнул бунтующего низкий мужской голос. — От того, что ты вопишь, ничего не изменится. С ними бесполезно разговаривать.

Мужчина вполголоса бросил что-то обидное, но отошел вглубь ниши и присел на камень.

— Людь из Няньшань? — осведомился Вэй у толстяка.

— Ага. Шаман привел. Плохой людь. Неверный. Служит проклятый вор, — буркнул тот. — Шуметь часто, спать мешать. Скоро Черный солнце. Тогда снова стать тихо.

— Сегодня или завтра? Я не понять, когда, — не упустил случая поинтересоваться Вэй.

Толстяк пожал плечами, повторил то же, что и Криворук:

— Шаман сказать.

Дойдя до конца прохода, дикарь остановился напротив закрытой решетки — удивительно, из металла. Вытащил из-за шиворота ржавый ключ на кожаном шнурке, гордо продемонстрировал Вэю. Белобрысый протянул руку, но толстяк ревниво сжал свое сокровище в кулаке.

— Не дать! Криворук не положен.

— Почему? — искренне возмутился Вэй.

— Глупый. Совсем дурак. Стать умный, как я, тогда… — толстяк задумался и закончил, — все равно не дать! Мое!

С замком «умный» дикарь возился минут пять. Наконец ключ со скрежетом провернулся. Скрипнули петли: похоже, их не смазывали по меньшей мере несколько десятилетий. На половине дверь и вовсе заклинило.

— Пленник сюда веди, — сказал толстяк. — Особый пленник — отдельно держать. Самый надежный мест.

Я скептически посмотрел на щель, предупредил Вэя:

— Я туда не полезу, даже не проси.

Судя по ударившей в нос вони, в «надежный мест» кто-то недавно сдох, и я не собирался быть следующим. Белобрысый укоризненно вздохнул, намекая, что я мог бы еще дать ему насладиться спектаклем, активировал печать. Толстяк не успел даже пикнуть, как оказался спеленатым. Жгут лозы прочно закрывал его рот и тот только и мог, что возмущенно мычать и вращать поросячьими глазками.

Вэй втолкнул дикаря внутрь камеры и собирался уже захлопнуть дверь.

— Стой! — вмешалась Яньлинь. — А вдруг дверь совсем заклинит?

Заклинательница полезла в сумку, извлекла пузырек с серого цвета жидкостью и, запрокинув толстяку голову, влила пару капель в нос. Тот чихнул, осел на пол, закрыл глаза и захрапел.

— Ну вот, крепкий долгий сон ему обеспечен, — сказала подруга, пряча склянку обратно.

— Похвальная забота о чужой жизни, ласточка, — не удержался от подколки Вэй. — Может, ты усыпишь всю деревню, и мы, не таясь, выведем крестьян?

— Я понимаю, что это глупо, — виновато улыбнулась Яньлинь. — И нас бы они не пощадили, но… чем дольше я на них смотрю, тем больше понимаю: они как малые дети! Глупые, жестокие, погрязшие в суевериях…