Книжная лавка фонарщика - Остин Софи

— Здорово сказано, — ответила Эвелин. В последнее время ей действительно казалось, что ее жизнь — это сплошная черная полоса, и от мысли, что сегодня ей есть за что поднять бокал, на душе у нее стало светлее. — А еще нам надо тихонько чокнуться за то, что твой мистер Кей наконец-то собрался с духом.

— Тихонько, — согласилась Наоми. — Ладно, пойдем, «Синий колокольчик» тут прямо за углом.

Эвелин раньше не бывала в местах вроде «Синего колокольчика». Ее мать придерживалась старых взглядов и считала неприличным регулярно ужинать в ресторанах. Именно по этой причине в Лондоне она выбивала им приглашения на как можно большее количество частных ужинов. Так что те разы, когда Эвелин ела в ресторанах, она могла пересчитать по пальцам одной руки. Сегодня настала пора задействовать вторую.

«Синий колокольчик», как поняла Эвелин, рестораном не был. Это был маленький тесный паб с барной стойкой темного красного дерева, занимающей целый угол. С потолка свисали длинные ветки сушеного хмеля, наполняя пространство сладким несвежим запахом, отчасти заглушавшим душок, исходивший от пропитавшихся пивом ковриков. Эвелин поначалу предположила, что трактир обязан своим названием цветку, но, войдя, заметила за барной стойкой огромный лазурный колокол и поняла, что ошиблась.

— Вон они! В углу.

Мужчины — один черноволосый, другой русый, — заметив их, встали. Только подойдя к столику и увидев в мерцании свечей их лица, Эвелин поняла, что знает брюнета. И, судя по изумленному выражению его лица, он узнал ее тоже.

— Вы, — сказал он.

— Мисс Кларк, — поприветствовал мистер Кей, снимая шляпу и сжимая ее трясущимися пальцами. — Это Уильям. А я мистер Кей, но вы можете звать меня Джек, — произнес он, глядя на Наоми. — Вы обе.

Голос Наоми стал как-то нежнее, бархатнее:

— Это моя подруга, мисс Ситон.

— Прошу, зовите меня Эвелин, раз все здесь друг с другом на «ты».

— Эвелин? — вполголоса повторил Уильям. — Ну, Джек, мы теперь с тобой в присутствии леди. Лучше веди себя прилично.

Джек и без того выглядел сконфуженно, а теперь и вовсе стал похож на зайца, встретившего лису.

Эвелин спешно прокашлялась.

— Я подруга Наоми, — заверила она его. — Со мной можно не церемониться.

— Тем не менее, — сказал Уильям, — я бы поставил пенни на то, что вы стояли в одной комнате с королевой.

Эвелин подняла подбородок:

— Ну конечно, я стояла в одной комнате с королевой. Нельзя быть представленным обществу, не откланявшись королеве.

— Вот видишь, Джек? — Уильям сдвинул брови. — Одно неверное движение с твоей стороны — и она об этом доложит. Монаршим особам доложит, можешь не сомневаться.

Наоми снисходительно посмотрела на Уильяма:

— А Джек говорил мне, что характер у тебя, Уильям, непростой. Рада убедиться, что он честный человек.

— И вести себя буду наилучшим образом, — сказал Джек, помогая Наоми снять жакет и неуклюже рассыпаясь в комплиментах о том, какой у нее милый сегодня наряд — и какой розовый.

Уильям же с места не сдвинулся.

— Так откуда же вы друг друга знаете? — спросила Наоми, занимая место напротив Уильяма.

— Долгая история, — ответил он.

— Вовсе нет, — возразила Эвелин. — Нам как-то раз не посчастливилось разделить вместе экипаж.

— В Лондоне? — радостно спросил Джек. — Уилл, видите ли, только оттуда вернулся. Расскажи им о своей сделке с издательством, Уилл. — Уильям открыл рот, но Джек продолжал: — Он обошел со своими первыми главами сто штук издательств, ага. Даже тысячу, вообще-то. А потом попал вот в это, и им понравилось. Да так сильно, что они попросили целый роман. — Он горячо хлопнул друга по спине. Стул под ним скрипнул, когда он откинулся обратно. — Можете себе представить! Мой маленький Уильям — настоящий писатель! Как говорил Господь, упорство всегда побеждает неудачу!

— Это не из Библии, это Вергилий, — сказал Уильям.

— Боже мой. — К ее собственному удивлению, Эвелин это слегка впечатлило. — А я-то думала, что все писатели в пригородах Парижа и Лондона кое-как перебиваются: руки в чернилах, живот урчит.

— То есть если бы я был таким писателем, вы бы меня пожалели?

— Пожалела бы вас?

— М-м-м. Жалеть — чувствовать сострадание к чьему-то несчастью, — сказал Уильям, удерживая ее взгляд.

Глаза его были прекрасны, цвета осенних листьев в свете рассветного солнца, и Эвелин почувствовала, как внутри у нее что-то затрепетало.

— Вовсе нет, — ответила Эвелин. — Я просто хотела сказать…

— Они дали ему огроменный аванс! — перебил Джек, стирая с верхней губы проступивший от волнения пот. — Он снимет верхний этаж в одном из роскошных домов напротив парка — знаете, которые из песчаника? — и будет писать с видом на целый город. Можете себе представить! Мой маленький Уильям — и в таком доме!

— Очень прошу, перестань называть меня маленьким, — сказал Уильям, поднимая стоящий перед ним стакан эля и делая долгий глоток. — Но да. Вечно оставаться в «Черном лебеде» я не могу.

— Не с вашей же удачей, — произнесла Наоми. — Джек, ты, наверное, очень гордишься своим другом.

Эвелин заметила, как Наоми протянула руку почти через весь стол и положила ее на трясущийся кулак Джека. Тот вздрогнул так, словно она пустила по нему электрический ток, однако его рука впервые с тех пор, как они сели за стол, успокоилась.

Наоми продолжила:

— О чем твоя книга, Уильям?

— А, да о том о сем, — пренебрежительно сказал он. — Приключения. Драки.

— Звучит увлекательно, — ободряюще произнесла Наоми.

— Она будет похожа на «Сердце принцессы Озры»? — спросила Эвелин.

— Не дай бог, — ответил Уильям. — В моей книге нет ни намека на романтику, и уж точно нет мужчин, которые сходят с ума по какой-то пустышке.

Эвелин закатила глаза:

— Мне всегда было интересно, почему пустышкой всякий раз нарекают единственно женщину, в то время как все мужчины влюбляются в нее исключительно из-за внешности.

— Полностью согласен. — Взгляд Уильяма зацепился за Эвелин. — Гораздо лучше, я считаю, чтобы герою она не нравилась вопреки своей красоте.

Над столом повисло молчание, и рука Джека снова начала дергаться.

— Пойду, пожалуй, спрошу, что сегодня подают, — сказал он, вставая так резко, что его стул опрокинулся и приземлился на пол с ужасным треском.

— Давай, — согласился Уильям и затем — Эвелин была уверена, что услышала это, — добавил вполголоса: — Не слишком с этим затягивай.

Джек поднял стул и со скрипом задвинул его обратно под стол.

— Прошу прощения, — сказал он, приглаживая непослушную прядь волос. — Какой-то я сегодня рассеянный.

— Я схожу с тобой, — предложила Наоми, грациозно поднимаясь.

— О, не стоит…

— Я настаиваю, — ответила она, смотря на Джека с красивой широкой улыбкой.

Эвелин проводила их взглядом. Джек был рослым мужчиной, примерно на голову выше Наоми, и к тому же хорош собой. У него были добрые глаза, и Эвелин обратила внимание, что он принарядился и причесался, хотя с макассаровым маслом слегка переборщил: его рыже-русые локоны в нем буквально тонули. Они с Наоми вместе стояли у бара, и Эвелин наблюдала, как та смеется, а поза Джека становится все более расслабленной.

— Ну так что, откуда вы знаете Наоми? — спросил Уильям, нарушив повисшее между ними молчание. — Тоже запрыгнули к ней в карету?

Эвелин повернула голову.

— Она проводила меня до дома пару недель назад, — ответила она. — В первые дни после того, как я приехала в город. Я заблудилась.

— Как-то часто вы теряетесь, — сказал Уильям, поднимая брови. — Бывают, знаете, способы и попроще знакомиться с людьми в новом городе. Не обязательно слоняться по улицам и заявлять направо и налево, что вы заблудились.

— Я правда заблудилась, — возмущенно ответила Эвелин.