Безумный барон 2 (СИ) - Гросов Виктор

Продираясь через заваленные коридоры, как крысы по тонущему кораблю, я ощущал спиной ее взгляд. Не злой, не прожигающий — осторожный. Стоило мне замедлиться перед очередным завалом, как она тут же замирала, сохраняя эту проклятую, выверенную дистанцию. Будто я — кусок радиоактивного плутония, к которому опасно подходить слишком близко. В ее глазах больше не было ни аристократической спеси, ни ярости. Только глухая, вселенская усталость и вопрос, на который у меня не было ответа.

«Зафиксировано изменение в психоэмоциональном состоянии объекта „Арина“, — с клинической бесстрастностью констатировала у меня в голове Искра, чей новый голос действовал на нервы похлеще любого скрежета. — Отмечается повышение уровня кортизола и адреналина, характерное для реакции „бей или беги“. Но в данном случае это скорее „смотри и охреневай“. Любопытная реакция. Это у вас, людей, называется страхом?»

«Это у нас, подруга, называется здравым смыслом, — мысленно огрызнулся я, уворачиваясь от куска потолочной балки, рухнувшего в сантиметре от моей головы. — И если ты не заткнешься, я найду способ вживить тебе концепцию „получить по кумполу“».

Наконец, выломав какую-то заднюю дверь, мы вывалились наружу, в ночной сад, и попали из огня да в полымя. Внутри был строительный ад, снаружи — форменный дурдом. Весь город Торнхольд стоял на ушах. Мой гениальный план по «созданию помех» сработал даже лучше, чем я рассчитывал.

Лишившись командира и получив по зубам от отряда Ратмира у главных ворот, стража Аристарха полностью потеряла управление. Дисциплина, которой они так гордились, испарилась, как утренний туман. Носились по улицам, как ошпаренные коты, орали, спотыкались друг о друга и совершенно не понимали, что им делать. Одни пытались тушить уже вовсю полыхающий флигель, в который, видимо, прилетело что-то зажигательное от людей воеводы. Другие сбились в кучу посреди двора, выясняя, кто главный. А самые умные, и таких было большинство, просто бросали свои алебарды, срывали гербовые накидки и растворялись в толпе перепуганных горожан, высыпавших на улицы.

Идеальная картинка. Делов на копейку, а шуму на рубль.

— Сюда! — махнув рукой, я нырнул в спасительную тень, увлекая за собой свою пошатывающуюся команду. — Прикинуться ветошью и не отсвечивать.

Став частью этого хаоса, мы нырнули в паникующую толпу. Плащи, капюшоны на самые глаза. Ратмира, едва волочившего ноги, его верные мордовороты тут же взяли под микитки. Со стороны — просто подвыпившего мужика тащат домой, чтобы жена сковородкой не прибила. Вжимаясь в стену, я шел впереди, Арина — замыкающей. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания. В этой всеобщей суматохе, где каждый спасал свою шкуру, всем было глубоко плевать на еще одну группу оборванцев, спешащих унести ноги.

Из города мы вышли так же легко, как и вошли, без единого вопроса от кого-либо. У ворот царила такая же неразбериха: стража сама пыталась понять, не пора ли им валить вслед за всеми. Предрассветный, промозглый туман тут же обнял нас своей сырой, холодной пеленой.

Оставив за спиной обезглавленный и подожженный нами город, мы углубились в лес. Лишь отойдя на пару километров, я позволил себе остановиться. Адреналин, державший меня на ногах, начал отступать, и на его место пришла она — чудовищная, высасывающая все соки усталость. И холод. Этот проклятый, внутренний холод никуда не делся. Он просто затаился, как зверь, ожидая своего часа.

Прислонившись к стволу вековой сосны, я смотрел на то, что сжимал в руке. Тяжелый гроссбух. Наш приз. Наша победа. Вот только ощущался он сейчас не как трофей, а как гиря, прикованная к моей шее и тянущая меня на самое дно. Мы выбрались. Мы победили. Но настоящая война для меня только что началась. И вести я ее буду в полном, абсолютном одиночестве.

Лес встретил нас тишиной, после грохота и криков Торнхольда давящей на уши, как вакуум. Отойдя от дороги на пару верст, мы завалились в какой-то бурелом, где нас и черт лысый не нашел бы. Адреналин, до этого бивший фонтаном, схлынул, оставив после себя мерзкую, липкую пустоту. Тело, еще минуту назад бывшее натянутой до звона струной, превратилось в мокрую тряпку.

Я привалился спиной к шершавому стволу сосны, ощущая, как внутренний холод, который я до этого игнорировал, начинает расправлять свои ледяные щупальца. Рядом, метрах в трех, тяжело дыша, сидел Ратмир. Рожа у воеводы была цвета старого пергамента, а под глазами залегли такие тени, что в них можно было спрятать пару контрабандных сундуков. Его верные громилы, Степан и Игнат, молча потрошили свои походные аптечки. Руки их, обычно быстрые и точные, двигались вяло, будто вымоченные в киселе. Степан уронил бинт, тупо посмотрел на него секунду, прежде чем нехотя нагнуться, и в этом простом движении было больше безнадеги, чем в любом стоне.

На поваленном дереве поодаль устроилась Арина. Обхватив колени руками, она сжалась в комок, будто пытаясь согреться. Но я-то знал — холод, который она чувствовала, шел не от утреннего тумана. Он шел от меня. Она не смотрела на меня в упор, нет. Притворялась, что изучает свои сапоги, но я ловил на себе ее быстрые, колючие взгляды. Такой, каким смотрят на приблудную собаку, которая только что спасла двор от волка, но от этого не перестала быть хищником. Стоило мне пошевелиться, как она едва заметно напрягалась, готовая в любой момент отскочить.

Я же, игнорируя эту молчаливую пантомиму, изучал то, что держал в руке. Мой меч. Вернее, то, чем он стал. Уродливые черные вены на серебре пульсировали в такт моему сердцу, и от этого вида к горлу подкатывала тошнота. Проведя пальцем по клинку, я ощутил такой холод, будто касался не металла, а куска самой беззвездной ночи. В ответ на это прикосновение холод внутри меня радостно, хищно мурлыкнул, а меч в руке едва заметно потеплел. Будто я почесал за ухом довольного, сытого зверя.

«Анализ тактильной реакции завершен. Отмечается положительная обратная связь между твоей нервной системой и измененной структурой артефакта, — с той же могильной бесстрастностью сообщила Искра. — Кажется, мы синхронизируемся. Это повысит эффективность в бою. Концепция „стать одним целым“ приобретает буквальный смысл. Не увлекайся, а то я еще и есть за тебя начну. Шутка».

Шутка. Отлично. Я заключил дьявольскую сделку, чтобы спасти их шкуры, а мой личный дьявол уже отпускает шуточки. Кажется, в договоре мелким шрифтом было прописано, что чувство юмора у нас теперь тоже общее. И оно паршивое.

Эту гнетущую тишину первым нарушил Ратмир. Он не был бы лучшим воеводой рода Шуйских, если бы позволил себе долго раскисать. Собрав остатки воли в кулак, воевода заставил себя сесть прямо. Голос его был хриплым, будто он всю ночь не водку пил, а гравий жевал, но в нем снова зазвенела привычная сталь.

— Итак… подведем итоги. — Он обвел тяжелым взглядом нашу потрепанную компанию. — Задача, поставленная бароном, выполнена. Гроссбух у нас.

Сделав паузу, он остановил взгляд на мне, потом скользнул по мечу, и челюсти его сжались.

— Но цена… высока. Мы — беглецы. Обвиняемые не только в убийстве, но и, после того, что случилось в поместье, — в чернокнижии самого гнусного толка. Орловы спустят на нас всех собак. Инквизиция уже точит колья. А через день здесь будет Легат Империи, который приехал судить барона Рокотова и вряд ли обрадуется, узнав, что обвиняемый в это время сжег половину города и вырезал местного казначея.

Он говорил, как рубил — коротко, жестко, по делу. Никаких упреков, лишь холодный анализ ситуации от профессионала, который отлично понимал, в какой глубокой заднице мы все оказались.

— Предлагаю следующее, — продолжил он, и его голос стал тверже, снова превращаясь в командира, принимающего решение. — Прятаться здесь, в лесах — безумие. Нас выследят и перебьют поодиночке. Нам нужна база. Крепость. Предлагаю немедленно двигаться на север, к землям барона Кривозубова.

Степан и Игнат, услышав знакомое имя, согласно загудели. План был им понятен и близок.