Леона. Книга 2 (СИ) - Яровая Лана

Словцен отвернулся.

— Да только вот я ее никогда не величал сестрицей…

Глава 6

Глава 6

Металлический скрежет замка показался громом в тихой клети. Седой истощенный мужчина обернулся на тяжелую дверь и, выпрямив сгорбленную спину, отошел от окна.

На заваленный исписанными бумагами стол, что ютился рядом, упал свет, прореженный решетчатой тенью.

Дверь отворилась, пропуская внутрь высокого статного человека. В сравнении с ним, пленный казался совсем стариком: тонкая кожа на худых руках, длинные пасмы седых волос, косматая борода, безжизненный взгляд… Бледный, словно выцветший. Разве мог бы сказать кто, глядя на него, что ему немногим перевалило за сорок? Едва ли.

Дверь за вошедшим захлопнулась.

— Чем порадуешь? — спросил он, проходя к столу.

— Я уже говорил: мне нужно время… — равнодушно ответил пленный.

— Времени у тебя было в достатке, — спокойно произнес вошедший, склонившись над столом и перебирая чертежи.

Мужчина тяжело вздохнул.

— Вы уничтожили все мои записи. Неужто ты думаешь, будто моя память способна вместить все те знания, что я собирал не один оборот? Мне приходится восстанавливать их по крупицам.

— Ты сам их уничтожил, — холодно сказал вошедший, подняв голову и посмотрев в серые глаза пленника. Но тот не дрогнул, даже не думая отводить взгляд.

Вошедший разогнулся. В глазах его сверкнула угроза.

— До тех пор, пока твоя работа приносила плоды, я не вспоминал о том, что тела так и не нашли. Да только, я гляжу, ты не оценил мою доброту. Ты уже третий оборот морочишь мне голову.

— Я уже объяснял, мне приходится все начинать с начала, — произнес пленник, потирая глаза. — Все мои наработки уничтожены, мне…

— Хватит, — жестко ответил ему вошедший. — Я могу и возобновить поиски. Так что лучше бы тебе уже вспомнить, что было в твоих записях.

В тусклых глазах пленника впервые за долгие лета отразился страх.

— Они мертвы, — выдавил он из себя.

— Не заставляй меня проверять, Мирослав, — прозвучал металлический холодный голос. И уже уходя, человек добавил, обернувшись: — Я дюже устал ждать.

Захлопнулась дверь, вновь заскрежетал замок, отрезая пленника от мира.

Он проследил за ней взглядом и устало опустился на табурет, тяжело уронив голову на ладони.

***

Леона с трудом прорывалась сквозь пелену сна, будто пытаясь не проснуться, а вынырнуть из темного омута, выплыть к поверхности из темной озерной глубины.

— Леона! Леонка! — трясла ее черноволосая девушка. — Да проснись же ты!

Голос Витаны доносился до спящей приглушенно, словно и верно проходил через водную толщу.

— Ну держись, девка глупая, на меня потом не пеняй… — Донеслось до Леоны ее тихое бормотание, а в следующее мгновенье щеку обожгло болью.

Леона поморщилась, застонала тихонько, дернула головой, разметав по подушке золотистые волосы, но в сознание не пришла. Не отпускал ее мертвый лес.

Твердь под ногами разверзлась, из черного зева пахнуло гнилью. Зная, что за этим последует, Леона изо всех сил рванула к вершинам деревьев, будто уверившись, что умеет летать. Там, внизу, в черной земляной яме копошились изуродованные мертвецы и с громкими хрипами тянулись к упущенной добыче страшными лапами. Тянулись, рычали, но не могли достать.

Леона силилась вырваться из омута кошмаров, что есть мочи стремилась наверх, туда, где в свинцовых небесах проступал теплый свет и звучал приглушенный голос Витаны.

— Да что же это такое, — нервно бормотала Витана. — Ну, коли расскажешь кому — поколочу, так и знай, — предупредила она беспробудную девушку, и, опустившись на перину у изголовья, обхватила ладонями светловолосую голову.

Серые, мглистые небеса посветлели. Пробились сквозь сизые облака яркие лучи солнца. И Леона вдруг ощутила, как спадают незримые путы, тянущие ее назад. Она рванула на свет и открыла глаза, тут же болезненно сощурившись от яркого солнца.

Витана облегченно вздохнула.

— Ежели ты сама Гостомыслу не расскажешь, то скажу я, — хмуро предупредила она, поднимаясь с постели.

— Я справлюсь, — хрипло ответила Леона.

— Вижу я, как ты справляешься.

Леона с трудом села.

— Спасибо, что помогла, — тихо поблагодарила она подругу.

— Пожалуйста, — строго ответила Витана.

— Как ты это сделала?

— Не должно быть тебе до того дела. А коли расскажешь кому…

— Я слышала. — Леона устало улыбнулась. — Я не стану болтать.

Витана нахмурилась на миг, но потом выдохнула, усмехнулась.

— Вставай давай. Словцен уже картошку на ристалище тащит.

Дверь за Витаной закрылась.

Леона спустила ноги с постели и поднялась. Деревянный пол холодил босые ступни. Голова была ватная, тело не слушалось, руки начало мелко потряхивать. Она досадно нахмурилась, уже предчувствуя, тяжкое утро. Нутро угрожающе сжалось.

Девушка осторожно опустилась на колени подле сундука, подняла крышку, нашарила кожаный мешочек и дрожащей рукой вытряхнула из него кусок припасенного для Флокса сахара. Она торопливо запихнула его в рот и бессильно осела рядом. Рот наполнился слюной от ядреной сладости.

Бешено стучавшее сердце стало униматься, отступила тошнота.

Леона запрокинула голову назад, уткнувшись затылком в перину, и измученно посмотрела в дощатый потолок. За последнюю седмицу она совсем обессилила… С тех пор, как Верхуслава стала жить в дальней бане вместе с новенькой, преследующие Леону во снах мертвецы стали появляться каждую ночь.

Редко теперь домовушка наведывалась в общинные избы. А коли и заглядывала, то едва ли на долго — ее дело сейчас было находиться подле новенькой.

— От жеж девка бессовестная! — раздалось однажды у Леоны в комнате, когда она старалась хоть часок поспать после обеда. — До коле еще упрямиться-то будешь? — сердито спрашивала засуетившаяся вокруг нее Верхуслава. — Гляди, мне: ежели за седмицу так и не сходишь к Гостомыслу, то я молчать боле не стану!

— Я поговорю с ним… — неловко пообещала Леона, уже тогда понимая, что лукавит.

Казалось, Гостомысл и сам видел, что с его ученицей творится неладное да, верно, ждал, когда она сама будет готова поделиться. Но Леона упорно молчала.

С последнего их урока минул уж без малого месяц — на дворе уже входил в силу цветень, а на занятия Гостомысл ее так и не приглашал. И даже боле того — велел не заходить глубоко в лес. Туда, где завсегда проходили их уроки… Леону раздирали противоречивые чувства.

«Стало быть, не время еще», — вспомнила она слова старца и тяжело вздохнула.

Восстали в памяти величественные древние врата… Может, Гостомысл ошибся?.. Может и не призывали они ее вовсе? Сама набрела… Да и летом, видно, не она была виной тому, что открылся проход в иной мир. Совпало… Верно и он это понял, да разуверился в ней.

Горечь обиды растекалась в душе. Но вопреки этому, в тайне от самой себя, девушка все-таки радовалась этому затишью…

Ведь проведи он с ней хоть часок в последние пару седмиц, и, верно, уйти от разговора уже бы не вышло — слишком уж сильно пожрала ее нечисть. Леона явственно ощущала, как после каждого черного сна крохотная частичка ее самой остается в мире ночных кошмаров. Сумей она взглянуть на свое проявление в незримом мире, и верно, увидела бы, как истончилось и ослабло сияние ее сущности. А уж Гостомысл и подавно разглядел бы завладевшую ею хворь — слишком многое мог видеть этот мудрый старец, слишком многое понимал.

Но в общине с начала весны его толком не бывало, за последние пару седмиц он и к столу-то являлся едва ли не тройку раз. А последние дни и вовсе уделял время лишь Милене… Леона со стыдом ощутила, как в груди шевельнулся колючий росток ревности…

— Леонка! — донесся из горницы окрик Витаны. — Идешь ты к ним, нет?

— Иду! — слабо откликнулась Леона и попыталась встать. К горлу вновь подкатил горький комок.