Сезон помидоров, или Пари на урожай (СИ) - Васина Илана

— Увы… мой быт давно налажен, слуги до безобразия скучно исполнительны. А насчёт племянника… — соседка вздыхает и огорчённо машет рукой. — Сестра на днях забрала его, решив, что он достаточно окреп. Нет, он, конечно, и правда окреп, но… Сами понимаете. Теперь мне решительно нечем занять себя в Чёрных Песках. Если вы подбросите мне интересную проблему, я буду вам крайне признательна.

Быстро моргаю. Наверно, у меня сейчас глаза — как пять копеек.

Признательна она будет за проблему?

Сомневаюсь.

Она храбрится, потому что не понимает масштаба грозящей катастрофы.

— Простите, — говорю несмело, — но я вынуждена задать вам один нескромный вопрос.

Останавливаюсь. Заглядываю Марианне в глаза, чтобы подчеркнуть серьёзность момента, и даже беру её за руки.

— Скажите… у вас и правда муж погиб, и ребёнок… не выжил?

— Откуда вам это известно? — баронесса вся подбирается. — Не припоминаю, чтобы я об этом рассказывала.

В глазах мелькает опасный огонёк, а в голосе звякает сталь. На лице — больше ни следа улыбки. Теперь-то я ясно вижу: она вовсе не та беззащитная лань, какой казалась. Хотя, может, и лань… Только умеющая при случае превращаться в тигрицу.

— У меня есть определённая договорённость с лордом Дэшфордом по поводу участка, — со вздохом признаю я. — Не буду разглашать подробности, скажу лишь одно: графу невыгодно, чтобы мне помогали. Когда ему стало известно о вашей поддержке, он намекнул на возможный скандал в газетах, если я продолжу принимать вашу помощь. Вы были добры ко мне, — развожу руками. — Я не хочу вам зла.

— Благодарю вас за откровенность, дорогая, — задумчиво произносит баронесса. — Боюсь, лорд Дэшфорд был не в себе, когда позволил себе подобное высказывание.

С сомнением качаю головой. Нет уж. Я бы не стала списывать его коварство и подлость на вспыльчивость. Это не первый раз, когда он осознанно выбирает путь законченного эгоиста.

Как там говорят?

Один раз поступил неправильно — это ошибка. Два — уже тенденция. А три — черта характера.

Но стоит ли углубляться? Может, у местных аристократов считается правилом хорошего тона — не обсуждать друг друга за спиной? Или... Что, если это у Марианны такой способ мягко самоустраниться?

Я ещё не решила, что думать, как вдруг собеседница продолжает:

— Видите ли, только глупые люди плюют против ветра. А он не произвёл на меня впечатление глупца.

Она улыбается и снова становится беззаботной.

— Так что прошу вас, не принимайте близко к сердцу. Мужчины порой говорят в запале то, о чём потом жалеют... Лучше скажите: вы ведь не забыли про званый ужин? Имейте в виду, я уже заказала самого модного повара из столицы и даже придумала меню.

— Да, но…

Я внезапно замолкаю. Какое-то неясное чувство тревоги не даёт мне подтвердить обещание. Судя по всему, Дэшфорд любит разнюхивать обо мне информацию, а потом резко реагировать, если что-то не по нраву. Не хотелось бы провоцировать очередной скандал.

Стоп...

Выдыхаю, ошеломлённая.

Под пытливым взглядом Марианны вдруг осознаю то, о чём раньше не задумывалась: в своей социальной жизни я начала ориентироваться на абьюзера. Незаметно для себя я уже живу со страхом перед мужчиной.

И это — настоящий кошмар.

Хмурюсь, но баронесса трактует мою мимику по-своему.

— Уверяю вас, мода не всегда бывает абсурдной. Господин Фердинан отлично готовит. Я лично пробовала его стряпню. Уверена, вам понравится, Клара.

— Я приду, — заявляю решительно. — Обещаю.

— Вот и прекрасно, — с мягкой загадочной улыбкой произносит баронесса. — Ведь я возлагаю большие надежды на этот скромный ужин.

Глава 39

Резкий стук в дверь. Мужской голос — знакомый и приятный, хотя в нём проскальзывают сердитые нотки. Почему-то я рада ему, но спросонья не понимаю, зачем явился сосед. Наконец, до моего сознания доходят слова. Козы, участок и... «обуздай, наконец, свой огород, вар стэр дин!»

Меня, как током, пронзают его слова. Сна — ни в одном глазу. Вскакиваю с кровати и ношусь по спальне. Одеваюсь метеором и, быстро смахнув непослушные пряди с лица, открываю входную дверь нараспашку.

Регальдис, с сжатыми губами и зло сверкающими глазами, меня не останавливает. Решительно протискиваюсь наружу сквозь щель в проёме и... застываю, поражённая увиденным.

Чужие мужики — видимо, соседские слуги — бегают по моему участку и гоняют коз. Те убегают, продираясь сквозь зелёные заросли.

А помидоры… Мои почти созревшие помидоры…

Часть перетоптана, а часть — сожрана рогатыми тварями. И лопухи — чёрт-те где растут, и грядки хаотически разбросаны по моему участку. Мне кажется, я попала в свой худший кошмар.

Это провал. Полный провал.

Я медленно качаю головой. Меня душат слёзы, и воздуха вдруг становится катастрофически мало. Делаю несколько глубоких вдохов, как рыба, выкинутая на сушу. Пытаюсь собрать мысли в кучку.

Как же так? Я была в одном шаге от победы. Сегодня собиралась снимать урожай. Праздновать готовилась.

Пока низкий голос соседа что-то рокочет за моей спиной, я разглядываю сквозь пелену слёз дыру в белой ограде — там, где раньше рос мой лопух. На том самом месте, где его корни уходили на участок соседа, снова появилась дыра. Зато на моём участке выросла ещё одна инсталляция с частью соседского забора.

— Дева... Ты здесь?

Прихожу в себя, когда сосед загораживает мне обзор и сжимает плечо. Другой рукой поднимает меня за подбородок, вынуждая встретиться с ним взглядом. С удивлением всматриваюсь в его лицо. Ещё несколько минут назад он задыхался от ярости, а теперь в глазах отображается лишь тревога.

— Вы задели корень моего лопуха? — спрашиваю.

В моём голосе проскальзывает упрёк... даже обида — и Регальдис с недоумением хмурится. Смотрит на меня, как на умалишённую. Неудивительно. Ведь человек в здравом уме не станет упрекать другого в выдёргивании злостного сорняка.

— Там, где был временный забор... — повторяю вопрос спокойнее. — Вы вчера копали в том месте?

— Разумеется, — кивает Регальдис. — Мои слуги убрали временную перегородку и вскопали землю, чтобы установить фундамент для новой ограды… А теперь ты мне объясни, Мэнфилд. Почему куски твоего огорода так и норовят сместиться?

— Откуда же мне знать? — со стоном качаю головой. — Адаптивные реакции здешних лопухов противоречат всему, что я знала. Они... ненормальные. Они бегут от любой опасности. Они всё делают не так, как должны. В этом и проблема.

Регальдис рычит сквозь зубы:

— Честно, Мэнфилд. Я пытался быть тебе хорошим соседом. Но даже у хороших соседей терпение не бесконечно. Тебе придётся заплатить за проделки своей земли.

На меня вдруг нападает нервный смех, который я изо всех сил сдерживаю, чтобы не прослыть обезумевшей. А потом резко и неожиданно накатывает апатия. Хочется просто уткнуться лицом в подушку. И лежать. Вот просто лежать и ничего не делать. Ведь через пять дней я стану служанкой и не смогу позволить себе такой роскоши: отдыхать, когда захочу. Валяться в кровати, глазеть в потолок и предаваться унынию.

— Знаю, что придётся заплатить, — пожимаю плечами и отвожу взгляд. — Пятью годами жизни…

— Мне не нужны годы твоей жизни, — усмехается он и вдруг пронзает меня пристальным взглядом. — Постой, дева. Ты о чём?

— О пари, — устало бурчу.

— Каком ещё пари?

На лице Регальдиса читается мрачный, живой интерес.

Не в моих правилах раскрывать условия контрактов, но теперь-то что мне терять? Рассказываю в двух словах, как пыталась избежать монастыря, как искала работу и подписала договор с хозяином этого участка. Легкомысленно понадеялась, что смогу вырастить помидоры.

Ага, конечно!

— И самое смешное — бормочу, всхлипывая, — я сделала невозможное. Вырастила этот треклятый урожай на нестабильном участке. И… В самый последний момент вы вскопали ограду и ваши козы сожрали мои помидоры. А вместе с ними — мои шансы на свободную жизнь.