Я усмехнулся этой мысли, чувствуя, как внутри поднимается волна желания.
И почему я должен с ней церемониться, будто она особенная? Бегать ей за подарками, сдерживать свое желание, когда мне просто хочется задрать ее юбку и повалить на стол?
Я наклонился, оставляя жадный поцелуй на ее коже. От прикосновения я потерял голову, услышав только, что она проснулась.
Моя рука нырнула под ее рубашку, пока мои губы приоткрывали ее губы в поцелуе. “Хочу!”.
Её губы были тёплыми. Податливыми.
Сердце бешено ломилось из груди.
Близость ее тела сводила с ума.
Я упивался поцелуем, беря ее лицо в свои руки.
И тут…
…крик!
Пронзительный крик боли.
Из ее глаз брызнули слезы. Она задыхалась, прижимая руку к своему уху и глядя на меня испуганным взглядом.
Я отпрянул, как обожженный.
Дракон во мне взревел — не от ярости, а от страха, что он пропустил опасность.
Я на инстинктах дернулся, чтобы закрыть ее собой. Сгреб ее, прижал к себе в объятия.
Сейчас Дита беззвучно плакала, прижимая руку к своему уху.
— Что там? - резко спросил я. - Показывай!
— Нет! - дернулась она, прижимая крепче руку к уху.
— Показывай! - приказал я, глядя на нее.
Она молчала, стягивая рубаху на груди.
— Думаешь, я поверю в то, что сделал тебе больно? - раздраженно спросил я, прекрасно зная, что с женщинами мне приходится сдерживать свою силу.
Прикосновение к волосам еще ни у кого не вызывало истерик и слез.
Я всегда знаю меру.
Мои руки гладят — не давят.
Мои пальцы ласкают — не калечат.
А она… она играет.
Как все они.
Слёзы — её оружие.
А я… я больше не мальчик, чтобы верить в них.
И сейчас мне были не понятны ее крики.
— Может, ты прекратишь этот театр, Альгейда Вестфален! - насмешливо произнес я.
Ее глаза распахнулись, словно я сказал что-то ужасное. Она отползла от меня, прижимая руку к уху.
Я вышел, хлопнув дверью — не от злости.
От страха.
Страха, что если я останусь ещё на минуту — я поверю в её слёзы.
Ведь они так похожи на настоящие.
Глава 50. Дракон
— Отвечай! Отвечай, черт возьми! — прорычал я, вспоминая мамино любимое ругательство.
— Доброй ночи, сын, — послышался голос отца.
— Не доброй, — произнес я, понимая, что внутри твориться что-то невообразимое. Я никак не мог успокоить дракона.
Но внешне я старался сохранять спокойствие.
— Итак, по какому поводу ты решил со мной поговорить второй раз за ночь? — спросил отец, а я впервые увидел, что он уже не в мундире, а в сорочке.
Я мысленно усмехнулся, понимая, что оторвал папу от мамы.
— Я выяснил. Это она, — произнес я, внимательно глядя на лицо отца. — В ее ящичке лежит медальон с ее портретом и портретом ее мужа. Это Альгейда Вестфален. Никаких сомнений.
— Это всё, что ты выяснил? — спросил отец, удивленно приподнимая бровь.
— Я пока еще пытаюсь поверить в то, что мой отец прислал мне экономку-убийцу, — усмехнулся я.
— Ты уверен, что она убийца? — спросил отец, внимательно глядя на меня.
— Знаешь, те, которые не совершают преступление, потом не прячутся под чужим именем, не подаются в бега, — произнес я. — Если ты невиновен, у тебя нет причин бежать с места преступления. Это, конечно, не утверждение. Но повод задуматься. Неужели ты ее не проверял? Где твои проверки? Ты просто прислал мне человека с улицы.
— Хорошо, так и быть, — усмехнулся отец. — Надеюсь, ты уже видел дырку в ее ухе?
— Дырка в ухе? Для сережки?
Я что-то не понимал.
Отец что-то знает. Знает и молчит.
— Нет. Другая, — заметил отец.
Я вспомнил, как взял ее лицо в свои руки и… она завизжала от боли.
Я подумал, что она прикидывается.
Но сейчас, после слов отца, я задумался.
— Странно, — язвительно заметил отец. — Мой сын пропустил дырку! Надо будет записать это где-нибудь.
Я бросил на него испепеляющий взгляд.
— У твоей экономки в ухе — дырка. Не для сережки, — произнес отец. — Ее муж вернулся домой в ярости, схватил жену, потребовал принести гвоздь…
Гвоздь. Я вспомнил, что Дита сжимала в руках гвоздь.
— …и молоток. Даже не выслушав, он прибил ее ухом к каминной полке, заставив стоять так всю ночь, — произнес отец холодным голосом.
Смысл его слов не сразу дошел до меня.
Прибил?
Гвоздем?
За ухо?
Я видел на войне многое, но такого изысканного садизма даже представить не мог.
Я замер. Мои глаза расширились.
— Чтобы она не смогла пожаловаться на синяки и побои. Дырку всегда можно прикрыть прической, — произнес отец.
Он не жалел меня.
Каждое слово напоминало удар кинжалом в грудь.
В горле у меня пересохло. Я почувствовал вкус крови — прикусил губу, не замечая.
В голове мелькнула картинка: она прижимает ладонь к уху, а я смеюсь и злюсь, думая, что это «театр».
Дракон во мне застонал — не от гнева. От стыда.
Я сглотнул.
Посмотрел на камин.
На мгновенье я попытался представить эту картину.
— Он прибил её и сказал, что она останется там, пока сама не решит уйти. А уйти — значило разорвать себе ухо, — произнес отец, глядя мне в глаза.
Я представил Диту, стоящую возле камина, в слезах от боли и унижения. Женщина, которая не может решиться причинить себе еще больше боли.
Гвоздь… Дырка в ухе…
Я только что дотронулся до её уха — и в её глазах вспыхнул тот же ужас, что, наверное, был в ту ночь у камина.
А я… Я подумал, что она играла.
Как будто кто-то может притвориться таким криком.
— Ближе к утру бедную женщину, простоявшую так всю ночь, освободил дворецкий. Он же помог ей сбежать из дома.
Последние слова отца сжали мое сердце.
Быть такого не может.
Даже мне сложно представить такое чопорное зверство.
— С тех пор она носит с собой тот самый гвоздь, — закончил отец.
Я встал с кресла.
Потому что впервые за всю жизнь… побоялся своей власти, своей ярости, своей… нежности.
Я чувствовал себя подонком.
Дракон внутри меня бесновался, а я сглотнул, глядя на свои руки.
Что я наделал…
Я ведь еще обвинил ее в том, что она врет.
«Прекрати этот театр! Альгейда Вестфален!» — пронеслась в голове моя насмешка.
Но я ведь не знал…
Я ведь думал, что знаю меру.
Я ведь гордился тем, что «никогда не оставляю следов».
И я… я не увидел. Не поверил.
Я обозвал её лгуньей…
…а она молчала, потому что её боль не умещалась в слова.
Я прошелся по комнате, чувствуя себя растерянным.
— Не переживай, — послышался голос отца. — Скоро ее не будет в твоем доме.
— Что это значит? — дернулся я, глядя на отца.
— Я заберу ее к нам. Мы с твоей мамой посовещались и решили, что у нас она будет в безопасности, — произнес отец. — Завтра я за ней пришлю карету. С этого момента она не твоя забота.
Глава 51. Дракон
Я замер.
Не от гнева.
От ужаса.
Потому что вдруг понял: я повторил его.
Муж прибил её за ухо — я прибил её словами.
Он не выслушал — я не захотел услышать.
Он назвал её убийцей — я обозвал её «театром».
Я даже не успел сказать ей, что ошибся.
Что её крик — не театр.
Что её слёзы — не ложь.
— Нет, — сказал я тихо. — Она остается здесь. В моем доме!
— Не остается, — резко произнес отец. — Эта женщина заслужила хотя бы… уважения. Но ты его дать не смог. Карета прибудет завтра. А ты можешь и дальше продолжать свои увеселения.
