Сезон помидоров, или Пари на урожай (СИ) - Васина Илана

А если вздумает артачиться и корчить из себя недотрогу — завалю работой так, что мало не покажется. Взвоет и сама приползёт умолять о моей милости.

Мысль о том, как она своими сочными дерзкими губками просит меня о пощаде, заводит так сильно, что приводит в полную боевую готовность. Сжимаю кулаки. Не выдержав, рычу, как самый настоящий зверь, которого заперли в клетке.

Пять дней. Пять. Треклятых. Дней. Разум твердит, что ждать осталось недолго, а чувство такое, точно целая вечность.

Последние сутки лишь диким усилием воли заставляю себя выжидать срок, обозначенный поверенным. Не ворваться к ней… не закинуть её на плечо и не утащить к себе в особняк.

Неделя — сказал этот сухой законник два дня назад. Меньше никак. Эти проклятые законники не имеют ни капли сочувствия к простым человеческим слабостям.

С досадой качаю головой и иду к стойке. Щедро плеснув в хрустальный стакан, залпом выпиваю содержимое. Даже не морщусь. Кровь приливает к голове, и воображение рисует живописные сцены. Вот она, с распущенными волосами, сидит у камина на полу, а я указываю ей, как правильно тереть серебро. Или — моет мои сапоги, склонившись так низко, что даже дыхание её горячее чувствуется. Уверен, эта дикая кошечка придётся мне по вкусу.

Я ведь не сразу разглядел её. Чуть не упустил, потому что дурёха попалась под горячую руку. И сама была не очень. Взъерошенная, покрасневшая от жары и, наверно, от переживаний. Назойливая. Вздумала мне угрожать жалобами на мой участок. Мышь, грозящая быку, — это даже забавно.

А потом я увидел её в карете и понял: девица хороша. Красотка, каких поискать, да ещё с огнём в глазах. Какая другая посмела бы дерзить графу Дэшфорду?

Предлагать пари — это ведь мужская привилегия. Азарт, охотничий интерес, ставки — не для дев. Услышать такое от приютской было… хм… интригующе.

Немного подумав, подливаю себе ещё и снова опустошаю стакан залпом.

Те девы, что равны мне по положению, воспитаны быть покорными мужчине. Приторными улыбками и сладкими речами они пытаются затащить в свои липкие сети. Те, что ниже по статусу, — обычно трясутся от страха, и готовы на всё, лишь бы угодить. И неизвестно, кто из них отвратительнее в своём раболепстве.

А эта сиротка… идеальна. Заточена, чтобы меня ублажать. Такая не прискучит слишком быстро. Пожалуй, у неё есть всё, чтобы я не пресытился ею и за несколько лет.

Осталось лишь связаться со старой Мирхой — колдуньей, что помогает мне избегать появления ублюдков. Говорят, её настои отвратительны, как прокисший отвар из дохлой жабы, но зато надёжны. Сиротке придётся потерпеть. А что она хотела? Переживёт. У меня большие планы на эту девчонку.

Надеюсь, её кожа не слишком огрубела в Чёрных Песках. Прикосновения мозолистых рук неприятны. Пожалуй, куплю ей специальное масло и заставлю работать в перчатках. Днём напрягать её слишком не стану — чтобы оставались силы на то, что действительно важно. На ночные утехи.

Да. Ей всё-таки повезло попасть в мои руки. Нам обоим повезло. Но ей — куда больше.

Глава 43

Клара Мэнфилд

Передав документы лорду, я сажусь в карету напротив Эфимии — как всегда неулыбчивой, даже мрачной. От одного её присутствия хочется съёжиться — настолько неловко и холодно рядом. Мелькает мысль, что лучше бы я поехала в город с Регальдисом, чем с этой врединой.

Да, он грубоват, не слишком церемонится с людьми, иногда даже руки распускает... точнее, «лечит» без спроса. Но, как ни странно, рядом с ним я впервые в этом мире ощутила себя защищённой.

Он напоминает скалу посреди бури — такой же несокрушимый, устойчивый. Надёжный. Поэтому так и тянет прильнуть к его крепкому плечу и позволить себе быть слабой. Хоть иногда.

Эта мысль неожиданно возвращает меня в прошлое — туда, где я ещё была студенткой. У меня ведь были одногруппники, которые за мной увивались. Некоторые даже домой заявлялись с цветами и конфетами. Но никто дальше френдзоны не продвинулся.

Однажды мама спросила меня: — Почему ты всех держишь в друзьях? Неужели нет среди них достойных тебя?

— Я надёжных не вижу.

Надёжность всегда казалась мне самым ценным качеством в мужчине, и я почувствовала её в Регальдисе. Вот если бы он ещё не работал ловцом попаданок — цены бы ему не было!

С лёгкой тоской вздыхаю и перевожу взгляд в окошко кареты. Соседский дом постепенно уменьшается, будто растворяясь в утреннем тумане, и вскоре исчезает из вида за поворотом.

И именно в этот момент до моих ушей доносится шипение:

— Знаете, госпожа Мэнфилд, вы напомнили мне родную деревню. Ваша простая одежда. И эти манеры... Я словно домой возвращаюсь, когда на вас смотрю.

Эфимия с «ласковой» улыбкой Кикиморы буравит меня многозначительным взглядом. В недоумении хмурюсь. Это она сейчас на моё приютское платье намекнула? Похвала из серии: "Ты отлично выглядишь. Для своего возраста."

Странно. Чем я её зацепила?

Ревнует к хозяину? Или по-сестрински его опекает? Я слышала, иногда прислуга защищает хозяев, как часть семьи. Может, это как раз тот случай?

— ...В моей деревне живут мудрые люди. Они говорят, — продолжает она, — не разевай рот на то, что тебе не по зубам. Или останешься без зубов.

Я потихоньку закипаю. Не хотела конфликтовать, но уж извините, это ни в какие ворота.

— Какое любопытное наставление, — протягиваю я. — У вас что, земляки камни порывались жевать?

— Камни никто не жевал. У нас было принято трезво оценивать ситуацию. Например, заключать брачные союзы с равными себе.

— О! Так вы из деревни философов? — оживляюсь я. — Сначала философия камней, теперь философия брака. Боюсь даже спросить, какой у вас следующий трактат. "Не возжелай господина своего"?

Женщина пронзает меня неприязненным взглядом, и я со вздохом понимаю: поездка окажется куда неприятнее, чем я надеялась. Может, стоило промолчать? Просто проигнорировать её нападки?

— Я вижу насквозь жадных девиц, — прищуривается, — голодных до мужского покровительства. Знаю их путь. Обычно он заканчивается в борделе.

Вот колючка. Вроде не оскорбляет меня напрямую, а чувство такое, будто помоями облили.

Я делаю большие глаза:

— Бордель? Это что-то из архитектуры? Увы, я не сведуща. Но приятно видеть, что у вас опыт куда шире моего.

— Да, — торжествующе произносит. — Я многое знаю. Например, мне известно, что у милорда есть уже суженая.

Она с вызовом смотрит мне в лицо, будто ожидая возражений или протестов.

А я не собираюсь протестовать.

Мне даже нравится выбор слова. Ведь «суженая» — это не невеста, а девушка, судьбой предназначенная стать женой. Так можно сказать про любого мужчину, даже самого закоренелого холостяка. В теории, у каждого есть своя половинка.

— Кто она — суженая милорда? — спрашиваю я, хлопая ресницами. — Наверно, баронесса? графиня? Или, может быть, королевна?

Женщина пронзает меня сердитым взглядом и замолкает, а я едва удерживаюсь, чтобы не фыркнуть. Радуюсь, когда мы наконец выходим из экипажа у садового магазина. Ведь это даёт возможность подальше отойти от вредной спутницы. Вдумчиво закупаюсь семенами, артефактом роста и лейками с крылышками, которые сами будут летать и поливать грядки.

Эфимия расплачивается за мои покупки, которые кучер относит в карету, и мы направляемся назад в тишине. Похоже, она поняла, что словами меня не зацепить, и решила изводить презрительным молчанием.

А я даже благодарна за возможность внимательно, без помех изучить записи, сделанные в магазине. На сей раз я подробно расспросила продавщицу, и теперь мне известно, сколько капель артефакта понадобится на семена, сколько — на сеянцы.

Осталось лишь рассчитать, сколько времени уйдёт, чтобы вырастить урожай с нуля при максимально благоприятных условиях. И главное — понять: успею ли я за пять дней?

Глава 44

Цифры только-только начинают складываться в цельную картинку, как вдруг моя спутница обрывает тишину. Она с горечью произносит: