Оборона дурацкого замка. Том 8 (СИ) - Ютин Макар

Это и оказалось финальным Испытанием. Очищение, новое бытие. Конец цикла совместно с началом нового.

Даже у культиваторов, только у них слегка по-другому. Воздействие шло на всех. Организм Ваня под конец не выдержал, и Саргон своим вмешательством прошел по грани.

Если бы он не вынырнул на мгновение из транса из-за своего неуместного юмора — их товарищ так и остался бы навсегда в прекрасных Залах. Если бы он прикоснулся к телу, не к рукаву — то местный слепок духовного сознания мог посчитать это нападением.

Они очнулись спустя целый час после того, как уперлись в незапертую дверь выхода. Принудительная медитация постепенно спадала, состояние тела возвращалось к норме, а небольшой ручей рядом, декоративный водопад, что брал начало в потолке и стекал в небольшой бассейн, дал возможность смыть с себя все телесные конфузы.

Пока большая часть практиков тупо стояла под целебными, успокаивающими струями, что на диво легко очищали и одежду, и тело, Саргон пялился на чужую энергетику.

В его духовном восприятии она вдруг оказалась на грани у большей части земных практиков. Неудивительно, если самый главный катализатор перехода — очищение от шлаков и токсинов. После этой процедуры перерождение является решенным фактом, формальностью, что не заставит себя долго ждать.

"Неужели они прорвутся? Все-не все, но вот эта парочка, нет, тройка, гм, четверка? вполне вероятно. Черт, как же не вовремя. Впрочем, выбраться из Ясных Залов мы точно успеем. Похоже, нам осталось только вернуться к Алтарю Шан-ди для завершения ритуала.

А потом мы вернемся домой".

Глава 15

— Загрохотали барабаны. Подъём, казарменный народ!

Глаза продрав, в колонны встали, опять в поход, опять в поход…

Лились песни «ши цзин» маленькими колокольчиками прозрачного голоса Дун Цзе.

Под них выходили люди из рассеянного опустошения, в беззаботные глаза возвращалась печальная сосредоточенность взрослого разума, плечи расправлялись, улыбки отползали на брошенные позиции, теряли радость жизни, закреплялись гордостью и предвкушением.

Затихла песня, и практики стали осторожно переговариваться, голоса зазвучали громче, прибавили осмысленности, затем эмоций, чувств, сомнений.

— Я стану культиватором? Правда стану⁈ — Ма почти кричал от эйфории, спина сама сгибалась в небесных поклонах своей покровительнице.

Он чувствовал себя перерожденным, двойственно юным, словно змея, которая решила сбросить кожу, но еще не начала выбираться из выползка.

Остальные не слишком отставали от бывшего вора, разве что удивление и восторги показывали по-другому, не так явно.

— Удивительно! Ни один из них не умер, — тихонько прошептала Ян своей шицзе, — неужели они все достойны⁈

Настроение Саргона от такой беседы поползло вниз. Хорошо хоть, остальные не слышали.

— «Достойный муж надевает на себя худую одежду, но в себе имеет драгоценный камень», — губы брюнетки затрепетали иронией в приятной улыбке.

«Ага. Ну, спасибо, что камень, а не эмалированную кружку. Видел я фотографию стенда хирургов. Чего они только не извлекают из достойных мужей».

— шицзе! Нельзя смеяться над откровениями великой «Книги пути и достоинства»…

— Они натренированы намного лучше, чем стоило ожидать от сброда мелких преступников, — Дун Цзе проигнорировала последний комментарий, — каналы укреплены медитацией, есть дисциплина, целеустремленность. Даньтянь у половины несет следы использования. Полагаю, здесь заслуга твоего Саргона, — беззлобно усмехнулась она уголком рта.

Впрочем, шатенке хватило и такого намека.

— Он такой же твой, как и мой! — взвилась она от внезапной злости.

Кошачье шипение с трудом разбирал даже Саргон, остальные и вовсе не обратили внимания. Зато ее подруга вымученно рассмеялась.

— Мне он не нужен точно…

— Тогда почему […]

—!

— Шицзе!

Густые каштановые волосы заискрились веселым изумрудом телесной Ци, давление ударило по ближайшим людям. Алтаджин крякнул и отвесил шатенке отеческий подзатыльник.

— Ой, — только и сказала Ян.

Она скрыла ауру, но зажгла Ци на сжатых кулаках и теперь со сладостным отдохновением любовалась энтропией изгибов духовной энергии.

В прошлый раз, когда Саргон видел ее технику покрова, та не имела ни такой детализации, ни такой плотности. Зримое свидетельство усиления от Летнего Зала.

Впрочем, «апгрейд» получил абсолютно каждый член группы.

Движения Каня и Юлвея приобрели невозможную, компьютерную плавность, текучесть движений приближалась к планке Сборщика Ци. Ма уходил в скрыт естественно, как дышал, по ходу движения, шаг туда-шаг обратно. От долгого взгляда на него голова кружилась и густела слюна.

Выцепить несносного ворюгу теперь будет гораздо сложнее, особенно если не знать о его присутствии.

Саргон наблюдал своими особенными глазами, как меняется энергетика Юншэна, как перестраивается под нечто совершенно неизвестное, отличное от любых других практиков. Наблюдал, как бывший чиновник украдкой подносит к губам свою флейту и чистый белый звук настолько созвучен миру, естественен, что лишь Саргон осознает его наличие.

Когда люди слышат мелодию, их лица разглаживаются, выравнивается тонус внутренней Ци, тело начинает работать лучше, точно уличенное в бездействии.

Он наблюдал за борьбой Ваня, когда усталые старческие мышцы и внутренние органы пытались поспеть за духовной перестройкой, переродиться в нечто большее. Некоторым частям тела удалось, другие — пошли в строгий, академический отказ: обострения болезней, тромбозы, отеки, в моменте — даже некроз тканей.

Он видел, как вздуваются жилы на шее Камея, катится по венам обогащенная гневом телесная Ци — алая, с пузырями и грязными разводами, как краснеет кожа по пути порочной линьши, начинают сверкать глаза… а затем процесс медленно откатывается назад. Саргон помнил, как накидывал ему варианты упражнений в рамках мозгового штурма, и теперь берсерк пользовался одним из них, ранее для него невозможным.

Гигантский шаг вперед для человека, чей контроль позволял разве что выбрать цель в момент собственной ярости.

Последний коридор выделялся пустотой, заброшенностью даже на фоне остальных переходов, казался унылой штамповкой. А еще отличался длиной: в несколько раз больше остальных.

— Теперь нам осталось только вернуться к Алтарю Шан-ди, — прервал молчание Алтаджин, когда впереди показалась очередная дверь.

Их тихие шаги по древнему камню на мгновение замерли, чтобы в следующее мгновение отозваться взволнованным перестуком. Дверь заметили и остальные.

— Следует повторить жертву, завершить круг, гунцзы, — опять встрял Юлвей, больше возбужденный, чем почтительный, — иначе Алтари могут бездумно слить накопленную энергию. Ничем хорошим не закончится.

— Мы точно ничего не упускаем? — влезла Дун Цзе.

Ее ястребиный взгляд вцепился в Юлвея хищным когтем в тельце городского голубя. Аристократ неловко передернул плечами, почтительно поклонился и заверил «Дун-нюйши» в своей «исключительной компетентности».

Чем ошеломил всех трех культиваторов Старого Города.

— Раб, то есть боец, который не боится брать ответственность? Только {мой!} мог бы воплотить в жизнь такую непотребщину. А этот сам возник, дурнина! Еще немного, и я поверю в честных чиновников, в добрые кланы…

— В жизнь без владения лошадью, — ехидно продолжила Ян.

Ее командир уставился на девушку с таким неловким ошеломлением, точно она конно, людно и оружно кричала на площади срамные песни.

— Скорее небо упадет на землю и Туна потечет вверх, чем люди от лошадей откажутся! У синов всё не как у настоящих мужчин. Тьфу, мечеглоты, на железе по горам скачут, палкой подтираются!

— Возмущенной Ян старшая сестра успела прикрыть рот ладошкой и буквально под руки оттащить от дородной ухмылки Алтаджина.

— Где только Саргон нашел таких… незамутненных? И ведь обучил, не погнушался сверлить бычий рог, — юный практик вопросительно выгнул бровь на такой простецкий выпад.