Леона. Книга 2 (СИ) - Яровая Лана

— А сапогом-то супротив меча зачем?

— Дак, ежели на руках идти, то ногами биться, — усмехнулся Кирьян. — Я еще не видел, чтобы кто меч ступней держал. Сумеешь, так тебя с руками и ногами в общину заберут.

— Ну тебя, — обиделся парень. Понял, что Кирьян посмеивается над ним.

Наемник широко улыбнулся.

— Усы отрасти, а там поговорим, — сказал он. — Бывайте.

Кирьян махнул рукой на прощание и, ударив пятками, пустил коня вскачь.

Бойко обиженно посмотрел ему вслед.

— Дурной он.

— Дурной, не дурной, а дело говорит, — возразил Дар. — Кто общину защищать станет? Тебе скоро старшим быть.

Бойко вздохнул, расстроенно глядя на удаляющегося наемника.

— Было б от кого защищать.

— Потом по нему слезы лить будешь, — хмыкнул Дар. — Залезайте на лошадей, нам спешить надо.

— На Чагу садись, — сказал Словцен, снимая Флокса с привязи. — Этот шустряк и скинуть может. Как ты его привести умудрился?

Бойко повернулся к нему.

— Он узнал меня, — пожал он плечами, отвязывая кобылу. — Да увидел, что я Чагу увожу, сам следом пошел. Умный конь. У нас в конюшнях не давался даже гладить. А тут будто понял чего.

Парни вскочили в седла. Дар тряхнул вожжами и телега тронулась, сминая под скрипящими колесами выползшую на тракт траву.

***

Уже смеркалось, когда во дворе поместья наконец раздался стук копыт и колес.

Скрипнула дверь общинной избы. И на крыльце показалась Агнеша, лебедушкой спустилась по ступеням к остановившейся телеге.

Следом из-за двери робко выглянула Милена. Лицо ее светилось живым любопытством, и видно было, как тянет девку скользнуть вперед за старшей подругой. Тянет, да духу не хватит. Так и стояла — будто прикрывшись дверью, да, нерешительно закусив губу, жадно глядела на прибывших. И горели ее глаза, когда смотрела она на Дара. Розовели нежно круглые щеки.

Агнеша лебедушкой спустилась по ступеням к остановившейся телегой, протянула руки к нареченному. Но опустила, едва приглядевшись к его глазам — насторожило ее что-то во взгляде любимого. Она посмотрела на подъехавших следом всадников, и сползла с лица счастливая улыбка.

— А где Леонка? — испугалась Агнеша.

Словцен спешился, кинул поводья Бойко.

— Не тревожься, Агнешенька, — успокоил ее Дарен. — Здесь она.

Словцен забрался в телегу, приложил ладони к бездвижно лежащей на копне сена девушке. Веки ее дрожали. Щеки горели. Взмокли пушистые волоски у кромки лба. Он поправил на ней широкую крутку наемника и поднял спящую на руки.

Агнеша прижали ладони к лицу, едва парень спустился с телеги.

— Ох! Да ведь ее же Трясавицы[2] мучают! — встревожилась она. — Неси к нам в избу скорее!

Из мужской избы вышел Воимир. Остановился у порога, сложил руки на груди, да нахмурился, глядя с крыльца на суету. Заметил бессознательную воспитанницу на руках Словцена и, грязно выругавшись, сбежал со ступеней. Что ж за девка-то бедовая!

— Что у вас на этот раз приключилось? — хмуро спросил он, подходя к ним быстрым шагом.

Словцен повернулся к наставнику.

— Леона в Беловодной застудилась. Жар теперь.

На лице Воимира отразилось все то, что он хотел бы сказать вслух про скудоумие своих подопечных.

— На кой черт она в реку полезла?

— Ее Кирьян туда затащил, — с неприязнью сказал Словцен. — В граде пожар случился. Меня с ними не было, но Кирьян говорит, Леона его утихомиривала.

— Кирьян-то там откуда еще взялся, — проворчал мужчина забирая девушку у Словцена.

— На ярмарке его встретили, — пожал плечами Словцен и поправил на девушке сползшую куртку.

— А ты-то где был? — рявкнул наставник и быстро пошел в сторону женской избы.

Словцен опешил.

— У Леоны мальчишка на ярмарке мошну подрезал, — начал он оправдываться, поспешив следом. — Кирьян его поймал. И тут святилище загорелось!

— Святилище, говоришь, — нехорошо прищурился Воимир. — Скверно…

— У нас там лошади стояли на конюшне, — продолжил парень. — Леона рванула туда за Флоском.

— А ты!? — резко перебил его наставник, кинув на него жесткий взгляд. — Просто любовался, что пылает недурно?!

— Я за ней хотел! — воскликнул Словцен на несправедливое обвинение. — Но меня Кирьян дернул. Сказал, мол если распалится — торжища первыми полыхнут, и попросил вывести воришку. Мальчишка еще совсем. Сиротой он оказался, да еще и с сестрицей его мельче где-то по рядам бродившей. Кирьян за Леоной побежал, а я — девчонку искать и детей из города выводить.

— А река-то здесь причем? — сквозь зубы спросил наемник. — Ты мне еще расскажи, хорошо ли поутру в нужник сходил!

Они взбежали по крыльцу женской избы.

— Мы уговорились у западных ворот встретиться, — быстро продолжил Словцен. — Ну мы с мальчишкой сестру его отыскали, вышли с ними из града, ждем. Гляжу — Кирьян Леонку на руках несет бездвижную, у берега разул да сразу в реку потащил. Сказал только, мол, она пожар утихомирила.

Мужчина вдруг резко остановился на пороге горницы.

— Утихомирила, говоришь? — спросил он и неверяще посмотрел на бессознательную девушку в своих руках. Отчего-то в глаза впервые бросилось, какая она хрупкая…

В избу вбежала Агнеша.

— Одеяло снеси потеплее, — велел ей Воимир. — А ты, — посмотрел он на Словцена, — бурдюк воды набери. Да все неси к лесной тропе.

Мужчина поудобнее перехватил девушку, развернулся на пороге и быстрым шагом пошел в сторону леса.

Пожар утихомирила… И как умудрилась-то… Воимир смотрел на девушку сквозь незримый мир и дивился тому, как она до сих пор не перегорела: под грудью у нее, глубоко внутри пылал искристым светом тугой комок силы, переполняя тело от горла до самого низа живота желто-оранжевым сиянием.

Мужчина сжал зубы, представив, что было бы, не опусти ее Кирьян в реку… Вот девка бедовая!

Он шагнул под кроны ночного леса. Зашелестели листья приветственно, ударили в нос терпкие лесные запахи. Мужчина втянул носом прохладный воздух. Заворчал внутри зверь — ух, как хотелось ему упасть на сильные лапы, рвануть вперед и нестись, что есть мочи, по упругой земле.

Воимир подавил его. Не время, друг.

Он прошел несколько саженей вглубь чащи и бережно опустил девушку на мягкую траву. Устремилась кипящая в ней сила к земле, засияла ярче, силясь впитаться. Но Леона будто не пускала ее, заперев внутри, словно певчую пташку. И бились золотистые лучи о невидимую межу, и не могли уйти в землю.

Воимир нахмурился. Что же в голове твоей творится, глупая… От чего силу держишь? На что она тебе?

Он вздохнул и, скинув с Леоны чужой кожан, накрыл своими грубыми ладонями девичье тело, повел плавно, будто отлаживая: где надавливая посильнее, а где проводя мягко, едва заметно. Затем поднял руки к ее голове, повернул лицом к себе, сдавил пальцами виски.

Леона тихонька застонала.

— Тяжело…

— Отпусти силу, — мягко велел наставник.

Веки Леоны задрожали.

— Не могу, — тихо простонала она. — Не выходит…

— Можешь.

Леона всхлипнула.

— На что тебе эта сила?

И снова полу-стон полу-всхлип раздался из приоткрытых губ. Девушку мелко затрясло.

— Не могу…

— Можешь, — непривычно мягко повторил Воимир. — Не идет, от того, что не хочешь…

— Не могу… Распирает… Тяжело… — обрывисто шептала она.

— На что сила тебе? С чем, думаешь, справиться не можешь? — спокойно спросил наставник.

— Мама, — прошептала девушка, и по ее щекам из-под трепещущих век покатились горячие слезы. — Не могу проход к ней открыть.

Воимир вздохнул. Новой сетью трещинок покрылась вдруг каменная корка, что много лет сковывала его сердце.

— Сможешь, — пообещал он.

Веки девушки вновь затрепетали. Она зажмурилась на доли мгновенья и с трудом, но смогла поднять их.

Взгляды их встретились. Она неотрывно смотрела на наставника своими мягко сияющими сиренью глазами. Доверчивыми, просящими. И по щекам ее продолжали катиться слезы.

У мужчины перехватило на миг дыхание. Он впервые видел ее такой беззащитной, словно она была перед ним совсем нагая. Даже едва не погибнув от истощения живы в их первую встречу она ринулась в бой; даже ходя по грани, изъеденная нечистью, она не казалась столь беспомощной, как теперь.