Леона. Книга 2 (СИ) - Яровая Лана

— Я помогу, — пообещал он. — Отпусти силу.

Леона судорожно выдохнула. Она перевернула ладони к земле и, доверчиво глядя на наставника, постаралась выпустить пылающую внутри мощь. Сперва не получалось. Она старалась выдавить из себя вобранное пламя, но, казалось, лишь напрасно пыжится, не умея отпустить его на свободу.

— Ты сможешь, — тихо напомнил Воимир, опустив свою ладонь на ее солнечное сплетение. — Я буду рядом.

Веки девушки дрогнули, смаргивая слезу, и Леона наконец ощутила, как тоненькой струйкой потекла по рукам сила, переливаясь в землю.

Угасал сияющий внутри нее шар, уменьшался, пока не стал таким, каким ему и должно быть — небольшим золотистым солнышком, размером с дикое яблочко.

— Молодец, — тихо похвалил Воимир, убирая ладонь с ее живота.

Леона уже погружалась в сон, но услышала слова наставника. И с трепетом разлилось по сердцу тепло.

Мужчина вздохнул, глядя на уснувшую девушку. Чужая куртка на ней отчего-то вдруг вызвала досаду. Он осторожно поднял девушку на руки и пошел в сторону изб.

У кромки леса их поджидал Словцен с бурдюком воды и одеялом в руках.

Воимир присел, осторожно опустив Леону себе на колени, и взял протянутое одеяло из рук напряженного парня.

— А вода? — спросил он.

— Не пригодилась, — коротко ответил наставник, скидывая с Леоны куртку наемника.

Парень хмуро смотрел на бессильную подругу и все пуще гложило его чувство вины — не доглядел…

— Ступай спать, Словцен, — велел мужчина, закутывая девушку в одеяло. — Она справилась.

— Дак то не Трясавицы были? — спросил парень.

Воимир усмехнулся.

— Нет. Но шибко не радуйся, застудить вы ее все равно успели. Благо не крепко. Денек пролежит, да отойдет от хвори.

Мужчина встал с Леоной на руках.

— Ступай, говорю.

И сам пошел вперед, к женской избе.

Он поднялся на второй этаж, успокаивая встревоженную домовушку, вошел в спальню воспитанницы и мягко опустил ее на постель.

Леона сквозь сон ощутила, как стало вдруг неуютно. Заворочалась, нахмурившись. Воимир усмехнулся, поправляя одеяло, и вдруг тонкая девичья ладонь легла на его руку. Он замер, сам не ведая чего боясь: толи неосознанного касания спящей, толи, что ладонь ее вот-вот соскользнет.

На пороге комнаты стояла домовушка и, лелея робкую надежду, тихонько наблюдала за замершим мужчиной. Хрупкое мгновенье то было, шаткое. Боясь спугнуть проснувшуюся в Воимире сердечность, она тихонько исчезла.

С неслышным хрустом углубилась вдруг тонкая трещина на его закаменевшем сердце, пролегла глубоким разломом, коснувшись скрытого под броней, мягкого нутра. Посыпалась каменная крошка, и зачерствевшую душу кольнуло, чем-то давно забытым. Воимир рвано вздохнул и осторожно снял девичью ладонь со своей руки. Постоял еще мгновенье и, резко развернувшись, вышел из спальни, со злостью сжимая кулаки и челюсти.

[1] Армяк – долгополая верхняя одежда на запах из грубого сукна, часто – шерсти.

[2] Трясавицы – нечистые духи. Сестры, мучающие людей хворями вызывающие лихорадку.

Глава 10

Глава 10

Лихорадка боле не возвращалась. Как и сказал вчера Воимир — хворь Леона поборола всего за день. И то уже с обеда порывалась встать. Да только едва завидев девку в горнице, грозная Верхуслава строго хмурилась и, несмотря на все заверения Леоны, что она здорова и полна сил, велела возвращаться в постель. И лишь вечером домовушка махнула не нее рукой и позволила неугомонной девке выйти из комнаты. Вечерять садиться будут еще не скоро — пока светло, всегда есть работа, но сегодня они управятся и без Леониной помощи. К печи ее не пустили, со смехом прогнав болезную подальше от харчей. И маясь от безделья, Леона вышла из избы.

На улице было прохладно. Днем прошелся по земле сильный ливень, развел грязь да, уходя, оставил за собой лужи. Теперь же по ним тихо моросил мелкий дождик. Накинув на плечи кожаную куртку, Леона сидела на крыльце, спрятавшись по козырьком от мелких капель.

Девушка глядела вдаль на тянущиеся к небесам верхушки деревьев, но не видела их. Перед глазами все стояло склонившееся к ней лицо наставника, а в голове то и дело звучал совсем не свойственный ему мягкий голос: «…Сможешь…», «…Я помогу…», «…Молодец…», «…Я буду рядом…».

По телу отчего-то пробежали мурашки. Зябко верно… Леона поплотнее закуталась в куртку и прикрыла глаза.

«…Молодец…»

На лице девушки заиграла мягкая, едва заметная улыбка.

— У тебя вчера жар был, — раздался рядом голос Словцена. — Не боишься застудиться? Мозгло[1] сегодня.

Леона открыла глаза. Отчего-то тенью внутри скользнула досада. Мимолетная, едва ощутимая. Такая, что девушка едва ли заметила перемену в своем настроении, и уж тем более не поняла причины.

— Не застужусь, — отмахнулась девушка. — А в комнате сидеть — со скуки высохнуть можно. Не могу там — душа движения просит.

— Ну, с движением сейчас беда, — хмыкнул Словцен, усевшись рядом. Он вытянул ноги и кивнул на свои сапоги, обляпанные комьями сырой земли. — В огород ходили, воду копали, — хмыкнул он. — Витана побоялась, что ягоды пропадут.

Леона усмехнулась.

Словцен бросил косой взгляд на ее куртку.

— Что, приглянулась тебе? — навроде как невзначай спросил он. Да как бы не старался, а все равно в голосе проскользнула обида.

Девушка озадаченно опустила взгляд на стянутые на груди полы кожана.

— Чудно́, — усмехнулась она, оттянув от себя полу и изумленно поглядев на чужую одежу. — Я и не заметила, как надела.

Они помолчали.

— Леонка, скажи: как ты пожар уняла? — спросил Словцен.

Девушка задумалась. Поджала губы, подыскивая верные слова — поди объясни вот так нараз.

— Ружена говорила: все в этом мире пронизано силой Пресветлой Живаны. Повсюду она. Помнишь, как говорят про болезных?

— Что хворь к нему дорогу проела, — непонимающе ответил парень.

— Да нет. «Живы мало» — говорят. Вот она и есть сила эта — жива. Все кудесники этой силой свои кудеса и творят. Ее простым взглядом не видать. Огонь, говорили мне, та же сила, только видимой ставшая. Вот ее-то я из огня и вытягивала, да в камни, которыми дорога вокруг святилища вымощена, вкладывала. Без силы и огонь погибает.

— А говорила — не чаровница, — хмыкнул Словцен.

Леона пожала плечами.

— Я и не чаровница. Разве я сотворила чары какие? Нет. Только живу с огня в камень упрятала.

— А они не загорятся?

Леона озадаченно наморщила лоб

— Не должны.

За разговором друзья не заметили, как впереди на лесной дороге показался всадник. И лишь заслышав стук копыт, повернули головы. На лицах их отразилось немое удивление.

— Отрадно видеть, что моя куртка пришлась тебе по нраву, — раздался веселый голос Кирьяна.

Леона смутилась.

Наемник подъехал к крыльцу, спешился.

На лице Словцена явственно читалось, что он вовсе не рад встрече. Но все же поднялся с места, вслед за подругой, спустился вместе с ней навстречу гостю.

Кирьян шагнул к девушке.

— Здравствуй, Леона, — тепло произнес он.

Девушка доброжелательно улыбнулась.

— Здравствуй, Кирьян.

Словцен протянул вперед руку, просунул между ними.

— Приветствую, — сказал он, хмуро посмотрев на наемника.

Тот усмехнулся, пожал руку парня.

— И ты, Словцен, здравствуй.

Леона сняла с плеч куртку, протянула Кирьяну.

— Спасибо за помощь.

— Оставь себе, — мягко ответил наемник.

И вдруг лицо его переменилось: в глазах сверкнули озорные искорки, по губам скользнула лукавая улыбка.

— Пусть хоть моя куртка тебя обнимает, раз уж рукам не суждено.

Леона смутилась и излишне резко сунула наемнику его кожан.

— У меня своя есть, — буркнула она.

Наемник криво усмехнулся.

— Куртке бездушной и то в ласке отказываешь.

— Кир! — раздался из-за спин друзей восторженный возглас Леси.