Леона. На рубеже иных миров (СИ) - Яровая Лана

У Леоны сделалось озадаченное выражение лица. Словцен понимающе покивал на ее не немое удивление.

— Я сам чуть ли не в ступор впал, когда тебя увидел. Вот ведь, не так давно тебя уложили в повозку, чтоб отдохнула. Ты, конечно, и так уже тогда была бледная, но не на столько жеж. А Воимир тебя из повозки-то достал и к лошади своей понес. Мол, тебя нужно срочно отвезти подальше, а позже, как обоз уже отъедет вперед, он, мол, там-то с тобой к нам и присоединится уже. Ну, мы с Кирьяном возразили сразу, что так дело-то не пойдет, — быстро добавил Словцен видя, как у Леоны глаза на лоб лезут от удивления.

— А дальше что? — спросила она.

— Да ничего, — пожал плечами парень, вспоминая, как Воимир равнодушно повел головой и сказал, чтоб, если мы хотим с ним, то быстрее седлали лошадей. — Кирьян остался со своими… Ну, сама понимаешь… А я помог Воимиру усадить тебя к нему в седло и поехал с вами. Ну, мы отъехали подальше, спешились. Он тебя на землю опустил, сел рядом да руки у тебя на животе сложил. Я пытался с ним поговорить, чего он делает-то узнать, но он только цикнул на меня. Так и сидели.

— А почему нельзя было нас вместе с Бальжиным сразу в одной повозке и отвезти, раз уж так нужно было? — недоуменно спросила Леона.

— То-то и оно — согласно покивал парень. — Я его вот об этом же самом спрашивал.

— А он?

— Да чего он… — смущенно пробормотал парень. — Сказал, чтоб я не умничал. И, что, мол, надо так. Потом, правда, соизволил добавить, что нам излишнее внимание ни к чему. И все. — Пожал плечами Словцен. — А спустя какое-то время поднялся, и, знаешь еще, чего меня удивило. Он в раз каким-то подуставшим сделался. Хотя вот с чего бы ему уставать-то, да? Мы ж сидели просто.

Леона промолчала, уже начиная понимать, что сделал для нее этот странный незнакомец, и от чего он стал тогда в раз уставшим.

— Сказал мне, чтоб приглядывал за тобой и не смел с земли поднимать, пока обоз не приедет, и уехал. Обоз-то вскоре приехал, правда Воимира с ними не было. Я тебя в повозку уложил и спросил, куда он делся-то. Оказалось, он там остался… Обряд какой-то проводить, хоронить вроде как…

Леона понимала о чем говорит Словцен. Она и сама хотела спросить, как похоронили умерших. Ведь все они не своей смертью за грань ушли. Все в одном месте. Как бы нечистью не переродились. Тем более у многих из них душа уже порченая была…

— Ну, тебя уложили да дальше поехали. Потом он уж нас нагнал. Сперва Бальжина проверять двинулся, а он к тому моменту-то уже сам оклемался, на облучок даже вылез. А там спросил в какой ты повозке, лошадь свою передал, чтоб вели, и сразу к тебе залез. Я временами посматривал, — смущенно признался парень. — Полог-то трепыхался, а я в точь за вами ехал. Ну и поглядывал, само-собой, чтоб ничего… Ну, ты понимаешь… Он сперва прям рядом с тобой сидел и руками над тобой водил, будто воздух рядом с тобой щупал, — пробормотал парень, косясь на девушку и явно ожидая, что она примет его за дурака. — А в следующий раз, когда мне удалось заглянуть, он уже отсел. Ну а потом он вылез, сказал только, что ты в себя приходила и скоро очнешься уже, и все. Вперед, к Бальжину уехал.

Леона стыдливо зажмурилась. Хорошо хоть у нее в тот момент кинжала при себе не оказалось…

Кинжал, к слову, она нашла позже. Днем. Когда вернувшись из бани, развернула сверток, который дал ей Бальжин. Помимо подаренного ей меча, плотно сидевшего в новых, восхитительных ножнах, она обнаружила там и дорогой ее сердцу мамин кинжал, и новый, купленный на ярмарке стилет, и даже крохотный яр. Оружие было вычищено до блеска и заботливо смазано.

— Словцен, — повернулась она к другу. — А ты не знаешь, случайно, кто над моим оружием похлопотал?

— Мы с Кирьяном, — сдержанно ответил парень.

— Спасибо, — тихо проговорила девушка.

Словцен глянул на нее искоса, хмыкнул и, обняв за плечи, привлек к себе.

А баллада все лилась, рассказывая о давно минувшей войне, о неупокоенных душах павших, о чести и доблести воинов, о силе духа и верности соратников, о преданно ждущих их женках и о победе, доставшейся дорогой ценой и оказавшейся бесполезной и никому уже не нужной…

— Хах, — хмыкнул Бальжин, отсаживаясь чуть в сторону, чтобы на мужчину упал свет от костра. — Не знал, что ты умеешь играть, Воимир.

Мужчина лишь сдержанно повел бровью, слегка пожав плечами, и завел новую переливчатую мелодию.

— Никогда не понимал о чем эта история… — пробормотал Словцен.

Девушка подняла голову.

— Как? Ты разве не знаешь? — удивленно спросила она. — Ты ведь ее не раз слышал.

— Слышать-то слышал, — пожал плечами парень. — А о чем она не знаю. Понятно, что о войне да и только. Да и не особо интересно как-то было раньше.

— Эта баллада о войне, которая случилась еще до того, как наши земли объединились. Воевали два княжества, которых сейчас уже и не найдешь на картах. — Тихо начала рассказывать девушка, снова опустив голову на плечо друга и глядя, как Бальжин ворошит в затухающем костре тлеющее полено, да подкидывает новых веток, которые тут же пожирает вновь разгоревшееся пламя. — Земли тогда были поделены неравномерно и часто случались войны. Эта была одна из них. Но особенной ее сделало то, что души павших не упокоились, но и не переродились в нечисть. Из года в год, на том месте, где случилась битва, как только опустится ночь и засветит луна, ложится густой туман, в котором можно рассмотреть силуэты бьющихся воинов, а на всю округу разносятся звуки боя — звон метала, крики… И случается все это лишь раз в году, ровно в тот день, когда была битва.

— Почему это происходит?

— Никто не знает, — пожала плечами Леона, вспоминая, как сама задавала этот вопрос Ружене. — Есть несколько версий. По одной — потому что эта битва и их смерть оказались бессмысленными. И случившаяся несправедливость не дает их душам покоя. В тот день, когда князья отправили свои войска в бой, они вдруг заключили перемирие. Гонцы не успели оповестить бойцов. И, когда их воины зазря погибали, они мирно пили сладкий мед в княжеских палатах… По другой — воины оказались обмануты своими князьями. Каждая из сторон думала, что бьется за правое дело, но по правде, это была пустая, бессмысленная, бесполезная война. Это битва не была ради выживания или для усмирения разгоряченного соседа. Она была нужна лишь для того, чтобы потешить княжеское тщеславие. Узнав, после смерти, что их обманули, полные боли, обиды и чувства вины, воины не смогли уйти на перерождение… По еще одной, самой распространенной — Великие Боги были разгневаны тем, как развратились и озверели люди, поправ ИХ законы и забыв Божественные заветы. Войны тогда шли одна за одной, поливая землю реками крови. Боги не выдержали этой боли — они решили наказать людей и оставить напоминание в назидание остальным. Они заключили воинов в том дне, не давая им покинуть поле битвы. И теперь они вынуждены раз за разом вновь поднимать мечи, биться и погибать…

— Ого… Это звучит ужасно. Неужели никак нельзя освободить их души? Боги милостивы…

— Я не слышала, чтобы кто-то пытался, — ответила девушка.

Какое-то время они молчали, а потом, Леона снова заговорила:

— Есть правда еще одна версия, мало кому известная… — медленно начала она. — Говорят, еще задолго до того, как наши земли были объединены Великими Князьями, и еще до того, как они веками были разрозненны, здесь было одно большое, единое княжество. И правил над ним один единственный князь, а не совет князей, как сейчас... Княжество это жило в содружестве с другими мирами, которые существовали под светом других солнц и под защитой других Богов… И между нашими землями были коридоры, сквозь которые люди свободно ходили из мира в мир. — Парень пораженно посмотрел на подругу — не шутит ли? Он слышал старые предания о других мирах, но всегда считал их небылицами. Леона же кивнула его удивлению и продолжила свой рассказ: — В те времена в одном из миров люди отвернулись от своих Богов, и создали новую вера. Со временем ее последователи стали приносить ее на другие земли содружества — так она пришла и в наш мир. И та война была с ними, с приверженцами той новой веры. Говорят, созданное ими божество было недобрым, жестоким, и, ведомые им, они совершали страшные вещи. Тогда наши Боги забрали их жизни, чтобы они больше никому не причинили вреда. А души… Они уже не могли вернуться назад, в чертоги своих Богов, потому что сами отказались от них. А созданное их верой существо не могло даровать им новую жизнь. Так они и остались здесь, между жизнью и смертью…