Леона. На рубеже иных миров (СИ) - Яровая Лана

— Как думаешь, что из этого правда? — задумчиво спросил парень.

— Не знаю… — помедлив, тихо ответила девушка.

Когда ночь начала отступать и чернильная гладь неба на востоке посветлела, путники стали подниматься со своих мест и молча уходить в сторону трактира.

— Ты идешь? — спросил Словцен, заметив, что подруга не двигается с места.

— Нет пока. Ты не жди, иди без меня.

— Подождать тебя в комнате?

— Не нужно, иди к себе, отдыхай. Я тоже сейчас пойду уже.

Парень согласно кивнул, но уходя все же обернулся, окинув подругу озадаченным взглядом.

Леона тоже стала подниматься и потихоньку сворачивать свой плащ. Намеренно замедлившись, она подождала, пока от костра разойдется их немногочисленная компания, и направилась к задержавшемуся Воимиру. Мужчина все также сидел подле кибитки и, не торопясь прочищал свирель тонкой, обмотанной мягкой тканью палочкой. Он не отвлекался и не поднимал глаз от своего инструмента, хотя явно заметил приближающуюся к нему девушку.

— В следующий раз тебе стоит лучше выбирать место для страшных сказок, — вдруг низко проговорил он, когда девушка подошла достаточно близко.

Леона замерла. Сердце забилось быстрее. По телу пробежал неприятный холодок.

Мужчина же невозмутимо сложил свирель в вощеный мешочек, убрал его за пазуху и только тогда поднял свой взгляд на девушку.

— А то их случайно могут услышать чужие, нежеланные уши, — спокойно добавил он.

Мужчина поднялся, отряхнул от налипшей травы плащ и снова посмотрел на ошеломленную, встревоженную девушку.

— Очень хороший слух… — ответил он на незаданный вопрос. — Не думаю, что кроме меня кто-то слышал твои слова. Тебе нечего бояться.

Леона недоверчива сдвинула брови. Язык словно онемел, мысли стали вязкими, как смола, и отказывались шевелиться.

— Мне твои истории ни к чему, — добавил мужчина, закидывая плащ на плечо. — Но впредь будь осторожнее.

В голове у нее сделалось пусто. Мужчина выждал пару мгновений, дав ей возможность ответить или хотя бы сказать то, зачем она к нему, собственно, подходила. Но девушка продолжала напряженно молчать.

— Спокойных снов, — проговорил он и прошел мимо нее, направившись в сторону трактира.

Уже подходя к своей кровати, он раздраженно обругал себя. «И чего полез не в свое дело?» — думал он, снимая сапоги. «Девчонка и в первый-то раз не сказать, чтоб рада тебе была. А ты все туда же... Когда ты уже, дубина стоеросовый, слова начнешь лучше подбирать. Девка жеж... Не мудрено, если теперь еще сторониться начнет, вон как волком глядела. Мог бы и промолчать, остолоп…».

Мужчина резко оборвал свои терзания — это не должно его волновать. «И как везти ее теперь… Скажешь, что да как — так ведь не поверит, да еще и гляди, сбежит. Ищи ее потом…».

Он хмуро встряхнул головой, лег, закрыл глаза и, более ни о чем не думая, моментально провалился в глубокий, крепкий сон.

***

На следующий день путники встали довольно поздно.

Спустившись после пробуждения на первый этаж, в харчевню, Леона заметила за одним из столов Кирьяна в компании еще одного наемника. Когда она подошла к ним, второй наемник — высокий, широкоплечий мужчина средних лет — поприветствовал ее и поднялся из-за стола, сказав, что сходит за еще одним жбаном сбитня. Девушка села на его место, напротив Кирьяна.

— Кирьян, спасибо… — благодарно начала она, но мужчина ее перебил.

— Не нужно. Это меньшее, что мы могли для тебя сделать, — проговорил он, поняв, что она хочет ему сказать. — Скоро выдвигаться будем уже, раз ты встала. Так что поешь хорошенько.

— Раз я встала? — недоуменно переспросила девушка.

— Бальжин запретил тебя будить. Сказал, что поедем, не раньше, чем ты встанешь, — пояснил наемник. — Выспались на славу, конечно. Немир вон до сих пор дрыхнет еще. О, гляди-ка! О́тар уже сбитень несет.

Леона пододвинулась, освобождая место наемнику. Мужчина поставил на стол высокий жбан и сел на скамью, рядом с девушкой. За ним подошла крутобокая разносчица и поставила перед ней пустую кружку для сыта, тарелку с пышным, ароматным хлебом с толстенным ломтем сыра и целую миску каши, щедро сдобренную маслом и свежими ягодами.

— Я попросил еды тебе принести, — пробасил Отар.

— Спасибо… — благодарно и немного неловко улыбнулась Леона, но ей опять не дали договорить:

— Ешь давай, — с потеплевшим взглядом кивнул он на миску, разливая по кружкам ароматный сбитень. — А то глядишь переломишься еще, едва ветер подует.

— Что-то я не помню у себя в тарелке земляничку, — хмыкнул Кирьян и ловко стащил у Леоны ягодку.

За что тут же был бит по рукам суровым Отаром.

Девушка смотрела на смеющегося Кирьяна, на притворно хмурого Отара, подвигающего ей поближе полную кружку, на сытный и до ужаса аппетитный завтрак, и на душе у нее разливалось трепещущее тепло.

***

Трактир они покинули, едва солнце перевалило за полдень.

[1] Домра – славянский струнный щипковый музыкальный инструмент. Похож на балалайку, но имеет не треугольную, а полусферическую форму.

[2] Менестрель – музыкант, бард.

[3] Свояк – муж свояченицы (свояченица – сестра жены).

[4] Деверь – брат мужа.

[5] Внучатая племянница - дочь племянницы/племянника.

[6] Вивлиофика – устар. библиотека.

Глава 17

Оставшиеся дни пути прошли спокойно. Даже погода смилостивилась над путниками, радуя их солнечными, умеренно-теплыми днями — ни чрезмерной жары, ни прохладной непогоды. Казалось, даже гнус как-то поубавился, перестав бесконечно досаждать своим назойливым писком и мельтешением.

Сейчас обоз вставал на последнюю в этом путешествии ночную стоянку — завтра, к вечерней заре, они уже доберутся до Белого Града. И на этом их совместный путь будет окончен — путники разъедутся по разным сторонам и, возможно, больше никогда не встретятся. Но это будет завтра. А пока они еще были вместе и мысли их были заняты насущными делами — нужно было скорее обустраивать лагерь. После той страшной ночи свободных рук стало много меньше и дела продвигались медленнее. От того на стоянку обоз встал пораньше — пока всех лошадей почистят да покормят, пока воды нанесут, пока похлебку сварят, пока место для сна расчистят — в общем, вечер у них обещался быть нескучным. В первые две ночи после того, как они покинули трактир, им удавалось останавливаться в придорожных постоялых дворах, в эту же да в предыдущую — удача оказалась не на их стороне. В этот раз, трактир, на которой были возложены их надежды, оказался заполнен людьми — даже на сеновале и том места не было. Хорошо хоть окорока копченого удалось купить, и на том ладно.

И пока мужчины заканчивали обихаживать лошадей, Леона занималась ужином. Похлебка у нее выходила на славу: густая, наваристая, ароматная, с крупными жирными кусками копченого мяса. Девушка добавила в бурлящий котелок несколько рубленных зубчиков чеснока, помешала, попробовала и, удовлетворившись готовностью, сняла котел с костра. Как раз подстынет, пока мужчины лошадей поят да умываются.

Когда к костру, фыркая от воды и заглаживая назад волосы после умывания, подошел Яр, Леона стояла подле складного, пожившего свое дорожного столика, и умело нарезала прямо в руках пару небольших луковиц на четвертинки. Она глянула на мужчину.

— Яр, помоги, пожалуйста, отнести это нашим разбойникам, — попросила она и кивнула на несколько мисок с вареной репой.

Наемник кивнул. И пока мужчина ходил ставить перед пленниками лавку, чтобы поставить на нее миски с едой, девушка быстро разложила в них по луковой четвертинке, накрыла каждую сверху ломтем черного хлеба. И, когда Яр вернулся, они вместе отнесли пленникам еду.

Со связанными руками есть им было не удобно, но облегчать предателям задачу никто не собирался. Единственное на что пошли наемники — это, связав пленников, они оставили им руки спереди, не став уводить за спину. И то это было не проявлением великодушия и сострадания, а обыденной расчетливостью — впереди, на тот момент, предстояло еще больше трех дней пути, и кормить этих крыс с ложки и помогать им мочиться все это время никто не стал бы.