— Им пропах весь дом. Значит, вы жжете их часто.
— Каждый день, — с улыбкой призналась я. — И все же, Робер. Что вас привело ко мне?
Он снова меня осмотрел, улыбнулся.
— Вероятно, я пришел вас пригласить на праздник в честь осеннего урожая, — печально ответил он. — Без надежды на положительный ответ.
Я рассмеялась.
— Но почему?
— Из-за вашего романтичного рубинового безумия, — грустно ответил он. — Когда вы не принесли мне камни на продажу, я понял, что вы больше не нуждаетесь в моих услугах. Вы нашли более интересного покровителя. Я прислал вам подарок, а вы даже письма мне в ответ не написали.
— О, Робер, — пристыженно прошептала я. — Мне так неловко… но я просто по самые уши была занята переездом в этот дом, и потом еще всяким…
— Я удивлен вашим выбором жилища и тем, что вы приняли помощь владельца этого дома, — продолжил Робер. — И немного… ревную. Конечно, это ваше дело, то кого принимать помощь. И все же довольно странно…
— Но я приняла помощь от вас, чтобы купить этот дом, — недоумевая, произнесла я.
— Купить? — удивился Робер. — Но разве хозяин не предоставил его вам сам…
— О, что вы! Какая странная фантазия! — рассмеялась я. — Это в городе так говорят? Хозяин дома умер. Мне продала дом его вдова.
— Вдова! — повторил Робер. По его лицу было заметно, что он порядком удивлен. — А как ее имя, напомните. А то я запамятовал.
— Госпожа Морион, — ответила я.
— Ах, да, Морион… — задумчиво повторил Робер, снова оглядевшись по сторонам.
— А рубины вам я не приношу потому, что оценщик и Блестящие решили меня ограбить, — весело продолжила я.
— То есть? — Робер прищурился.
— Они оценивают мои камни в десять раз дешевле их реальной стоимости, — ответила я. — Смысла нет продавать камни, они стоят чуть больше бутылочного стекла. Так что я решила оставить их себе. Все. Они ведь идут мне?
— Разве существуют в мире прекрасные камни, которые бы вам не пошли? — улыбнулся Робер. — Но на что вы живете?
— Нашла клад, — ответила я беспечно.
— Клад? — удивился Робер.
— Ну да. В тайнике в доме, — я нахмурилась. — Верно, покойный господин Морион спрятал. Бедняжка, его вдова, вынуждена была дом продать. А меня сейчас гложет совесть. Скажите, я обязана ее разыскать, чтоб деньги вернуть? Это порой не дает мне спать.
Робер как-то странно посмотрел на меня.
— Нет, — протянул он. — Если находка произошла после купили, то все в доме ваше. Считайте это последней волей… Мориона.
Робер сделался задумчивым, даже слегка отстранился от меня.
Я почуяла неладное.
— Что случилось, Робер? — спросила я.
— Ничего, — ответил он. — Просто мне кажется, я знал одного… Мориона. Не самый приятный человек. Я бы не хотел, чтоб вы жили в его доме.
— Этот дом теперь мой, — ответила я. — И мне здесь нравится.
— Неудивительно, — проворчал сквозь сжатые зубы Робер.
— Что? — удивилась я.
— Ничего. Дом действительно прекрасен. А господин Морион… будем думать, что он совершил благое дело, чтоб небо простило ему все его грехи, — Робер тепло улыбнулся мне, глянул в глаза. — Ну, так что, идете вы со мной на праздник? Думаю, и вашим сестрам с братьями там понравится.
— Да, о да! — я даже запрыгала, как маленькая девочка, хлопая в ладоши. — Я так давно не была на праздниках!
— Значит, решено!
Глава 57
В первый день октября, когда ветер рвал с деревьев красно-желтую листву, мы всем семейством, и Робер с нами, отправились в городскую ратушу.
Это было великолепное шествие!
И зрелище, достойное внимания!
Я в своем алом платье, в украшениях, вспыхивающих винным цветом на моих руках, волосах, на шее, уселась в экипаж с Робером, Одеттой и Стиром — чтоб никто не смог осудить меня за легкомыслие.
Я была с провожатыми, и с братом, и с сестрой.
Готовое мое алое платье переливалось золотой вышивкой, красными камнями и точками белого мелкого жемчуга. Оно было поистине царское, прекрасное, богатое и тяжелое. И без внимания не осталось ни оно, ни я!
На голове моей горела рубиновым цветом диадема. Лоб мой украшала золотая цепочка с круглыми горошинами ярких красных камней.
Платье было видно издалека. Блеск рубинов, нашитых на него, ослеплял каждого любопытного, желающего увидеть госпожу Рубин вблизи.
Стир был причесан и разодет, как городской франт.
Как мужчина из богатой и приличной семьи. Дорого, со вкусом.
На пальце его сверкал золотой перстень с богатым красным камнем.
Он вполне этого заслуживал!
Стир верно и честно работал на копях, не жалея себя.
Он знал, что от наших с ним усилий зависят жизнь и благополучие детей.
Он не отвлекался на праздную светскую жизнь, не гнался за развлечениями.
Он был честен, прост и надежен.
И, думаю, в скором времени он станет самым завидным женихом в нашем городе!
Марта и дети следовали за нами во втором экипаже.
Марту мы разодели в строгое синее платье с кружевным воротником и в высокий белоснежный кружевной чепец. Он был как взбитые яичные белки, пышный и слепяще-белоснежный. А сама Марта была важной, гордой и строгой.
На ее груди, переливаясь на солнце, висел золотой, с рубинами, кулон с искусно выполненным разломленным гранатом, из которого сыпались зрелые зерна.
Дети все были одеты в белое.
Невинные и чистые, как голуби. Как маленькие королевские пешки на шахматной доске жизни.
Золотые с красным веточки-броши, приколотые на кружевные манишки их нарядов, только подчеркивали их невинность и чистоту.
Тонкие льняные кудри расчесаны и красиво уложены.
Это был их первый выход в свет, очень важный.
Впрочем, как и мой.
Ох, и наделали мы шума, когда наши экипажи подлетели к ратуше!
Холодный ветер всколыхнул мое платье, рубины вспыхнули на солнце тысячью огней.
Простой люд, чьи танцы были устроены в саду у ратуши, заахали, глядя на меня.
— Безумная, безумная! — слышала я за своей спиной.
Но мне было все равно.
Рядом со мной был мой верный брат Стир, с которым и бедствовать не страшно, моя старая Марта, и, конечно, Робер.
Он подал мне руку и помог выйти из экипажа.
Он накинул на мои плечи накидку, подбитую огненными лисами, и провел скорее в ратушу, в зал, что был отведен для гуляний состоятельных людей и знати.
А Лисий Хвост, Гийом с Мартой и Стиром сопроводили детей вслед за мной и Робером.
Ох, сколько же взглядов я ловила на себе!
Взглядов, полных зависти, изумления и восхищения.
Да, Ивар был прав — это платье привлечет ко мне всеобщее внимание! Так и случилось.
И внимание короля я получила тоже.
Заиграла музыка — думаю, мы поспели к третьему или четвертому танцу.
Я уж было хотела обвить руками шею Робера, но он вдруг с поклоном отступил, и мою руку взял человек в изумрудно-синем одеянии, переливающемся, как оперение колибри.
На голове его была круглая шапочка с павлиньим пером, на лице – красивая цветная полумаска.
— Ваше Величество! — изумленно воскликнула я, когда король повел меня в танец.
— Графиня Рубин, моя дорогая, изумительная, прекрасная графиня Рубин! — произнес он, чинно удерживая мою руку.
Ага, сердится.
По-моему, даже танец сменили, с более веселого, быстрого, на более чинный. Плавный и неторопливый.
— Я даже и представить не мог, что вы окажетесь настолько жадной!
— Жадной, Ваше Величество? — беспечно рассмеялась я.
Это смех дался мне тяжело.
Потому что я видела — король зол.
Он с трудом сдерживается, чтоб не влепить мне пощечину.
И глаза его злы.
— Я рассчитывал на подарки от вашего небольшого предприятия, — произнес король, заложив руку за спину и кружа меня в танце. — И что же? Ни камешка! Как будто я много прошу…
— О, Ваше Величество!
— А вам идут рубины. Господи, это так красиво. В жизни не видывал красивее беременной женщины, чем вы. Этот алый цвет — он подобран с невероятной любовью. Видит бог, я почти хочу вас. Вы невероятно соблазнительны в этом цвете.
