Я улыбалась ему, совершенно потеряв голову.
Я флиртовала, осознанно флиртовала, чтобы еще и еще увидеть, как вспыхивают его глаза.
Оказываясь в его руках, я льнула к нему все теснее, чтобы почувствовать, как сокращается расстояние, разделяющее нас.
И еще шаг, поворот…
Наши лица были так близки, что я коснулась кончиками пальцев кожаных губ старой маски.
Музыка велела нам расстаться, Ивар снова отпустил меня на расстояние вытянутых рук, но очень скоро снова привлек к себе.
И теперь мои пальцы касались уже его губ, живых и теплых.
А черная старая маска была снята, и кружилась, зажатая в руке хозяина.
«Что. Я. Творю», — стучало у меня в висках.
А я кружилась и кружилась, то и дело приникая к Ивару так близко, что дыхания наши смешивались. А под моей ладонью билось его сердце.
И мы оба тянулись друг к другу — касаниями, взглядами, неловкими жестами и нетерпеливым огнем в глазах.
Скоро голова моя лежала на его плече, а мы, завороженные друг другом и этим медовым, неспешным танцем, смотрели в глаза друг друга как иные глядят на огонь, горящий в печи.
И оттого поцелуй наш вышел естественным, сладким и нежным, как глоток теплого уходящего лета, с его цветением и с воздухом, напоенным ароматами трав…
Глава 61
Когда вернулся Робер, танец был окончен, и Ивар меня покинул, поспешно откланявшись так, словно ничего и не произошло.
Хотя губы его пылали.
И чтобы никто не видел невольного подтверждения его волнения, он снова надел маску и скрылся в толпе.
А я стояла с кружащейся головой, совершенно потерянная и не понимающая, что произошло — и почему это произошло!
В этот день, в этом танце меня влекло к Ивару, и его влекло ко мне.
И я даже пожалела, что все это так скоро и так резко закончилось.
Пожалела настолько отчаянно, что чуть было не бросилась за ним вслед.
И только странная слабость остановила меня.
Как будто лишили глотка воздуха, обескровили все тело.
Подоспевший Робер ухвати меня под руку, помог удержаться на ногах.
Он обеспокоенно спрашивал о чем-то, но я не слышала и ответить не могла.
Только сжимала ладонями виски, потому что голова моя раскалывалась от волнения и стыда.
Да что это такое на меня напало?! Отчего я вдруг приняла ухаживания Ивара?
Зачем сама просила их, улыбаясь ему и вглядываясь в его глаза?!
Непростительные легкомыслие и глупость!
Объяснить своего внезапного порыва я не могла…
И остаток праздника я провела молча, глубоко задумавшись.
Хотя обе изо всех сил старался меня расшевелить и развеселить.
Ивар же, оказавшись за дверями городской ратуши, перестал бы мягким, уютным и расслабленным.
Он снова обратился в самого жесткого и холодного человека на свете.
Словно был слитком бездушного металла.
Свою старинную маску он бесцеремонно сунул в походную сумку.
Одним движением взлетел в седло подведенного ему слугою коня.
И, дав шпоры, помчался вослед за изгнанным Натаном.
Тот, разумеется, не усел далеко уехать.
Так что во двор своего родового замка братья въехали практически одновременно.
Разряженный в пух и прах злой Натан буквально выскочил из кареты, отряхиваясь, как мокрый кот. Он был настолько зол и раздражен, что даже не подал руки Иде.
Она выглядела еще более жалко.
Нарядная, в новом платье, с нарумяненными щечками и с красиво уложенными волосами, она походила на яркую куклу, брошенную после праздника в угол.
— Дерьмо! — проорал Натан, изо всех сил саданув кулаком в стену кареты.
Крепкая острая чешуя порезала рукав его нарядного камзола, оставила на крашеном дереве мелкие порезы-царапины, и это разъярило Натана еще больше.
Впервые в жизни он не получил то, к чему протянул руку.
Впервые в жизни ему отказали так категорично и прямо.
И он был просто в бешенстве оттого, что не имеет возможности взять желаемую игрушку здесь и сейчас.
— Что-то ты рановато явился с праздника, братец, — натягивая поводья и осадив коня, выкрикнул Ивар. — И не сильно-то радостный. Плохо повеселился?
— Она отказала мне, отказала! — прорычал Натан яростно. — Никаниэль отшила меня, как будто я сопливый мальчишка!
— Странно было бы, если б она тотчас кинулась тебе в объятья, — заметил Ивар, соскочив с седла. — Ты изменял ей, измена вскрылась. Раньше, когда она была просто девчонкой из деревни. Она, вероятно, и простила бы тебя. Но не теперь, когда она графиня Рубин.
Натан не ответил ничего на это колкое замечание.
Он развернулся и отправился в дом, по длинной лестнице, перепрыгивая через пару ступенек сразу.
Ида, безмолвная и безутешная, бросилась за ним.
И последним следовал Ивар.
— Забудь о ней! — выдохнула Ида, догнав Натана и пытаясь приласкать и успокоить его.
Но тот яростно отстранил ее рук, как отгоняют назойливую муху.
— Ну, она же не любит тебя! — выкрикнула Ида со слезами.
Она все так же любила Натана — или, что всего вероятнее, испытывала точно такое же чувство досады, которое испытывал сейчас он: досады от невозможности обладать приглянувшейся игрушкой тотчас.
Ночами она все еще согревала его постель.
Почувствовав желание, Натан на короткое время забывал о своем желании вернуть жену и со страстью приникал к телу Иды.
Но стоило ему удовлетворить свою похоть, как он тотчас Иду отталкивал, обвиняя ее в том, что она губит его, и снова начинал говорить о своих планах покорить графиню Рубин.
Это просто разбивало сердце бедной Иды.
— Она никогда не полюбит тебя! — выкрикнула Ида, устав и запыхавшись. Она не поспевала за широко шагающим Натаном, и вынуждена была бежать.
Это унижало ее еще сильнее.
Как собачонка на тонких лапках, с поджатым хвостом…
— Чушь, ерунда! — бросил Натан, яростно и упрямо тряхнув головой. — Я завоюю ее снова!
— Каким же образом? — насмешливо фыркнул за его спиной Ивар.
— Я пошлю ей подарок! — выпалил Натан.
Ивар насмешливо фыркнул еще раз.
— Я завалю ее подарками! — взревел Натан. — Цветы, конфеты, украшения! Все, что пожелает ее сердце!
— Украшений у нее и так предостаточно, — заметил Ивар.
— Сколько б их ни было, никогда не бывает слишком много, — хладнокровно ответил Натан. — К тому же, у нее лишь рубины. Их можно разбавить бриллиантами.
Ида, которой Натан уже давненько не делал никаких подарков, да и со знаками внимания стал скуп, просто взбесилась.
— Я убью эту стерву! — проорала она, ломая руки в истерике. — Да что в ней такого, что у тебя просто разум испарился?! Она брюхата, как корова, еще и в красном… как переспевший помидор!
— Ты и мизинца ее не стоишь, — отрезал Натан.
— Натан! — истерично выкрикнула Ида.
— Ноготка! — упрямо продолжил Натан.
— Она толстая!
— Она прекрасна! — огрызнулся Натан. — Побольше уважения она носит моего ребенка!
— Что-то ты не особенно уважал ее еще в начале лета! — размазывая по щекам злые слезы, сказала Ида.
— Тебя это не касается!
Двери перед Натаном раскрылись, но в дом он войти не смог.
На пороге, прямая и строгая, стояла старая герцогиня, тяжело опираясь на палку.
— Что за шум вы тут устроили? — холодно поинтересовалась она.
— Дай пройти! — рявкнул Натан.
— Он с ума сошел из-за этой девки! — бессильно рыдала Ида.
— Графини Рубин, а не девки, — парировал Ивар.
Мать сурово поджала губы.
— Как ее не назови, это будет все та же простоватая деревенская девочка, — едко ответила она. — Не вижу смысла из-за нее поднимать такой крик. Извольте вести себя прилично. Герцогу, — она перевела взгляд злобных глаз на Натана, — не к лицу терять самообладание из-за такого пустяка. Тем более говорить о каких-то подарках.
— Я сам разберусь, стоит ли Никаниэль подарков или нет! — рявкнул Натан и, обогнув мать, пулей влетел в дом.
— Вероника, — поправил его язвительный Ивар, следуя за братом. — У нее новое имя. Когда будешь отправлять цветы, не ошибись, впиши его правильно в карточку.
