— Я никогда не буду такой же, как все прочие люди! — упрямо выдохнула Ида.
Из рукава ее в ладонь послушно и привычно скользнул тонкий изящный стилет.
Пальцы Иды удобно легли на рукоять.
Девушка, собрав последние силы, с ревом ударила Натана оружием в бок, вынуждая того разжать пальцы и выпустить ее.
Одежда Натана окрасилась кровью.
Ущерб был невелик; всего лишь неглубокий порез.
Но Натан смотрел на собственные окровавленные пальцы с изумлением.
— Это твоя любовь? — произнес он, потрясенный, протянув окровавленную руку к Иде.
Та отпрыгнула, ловко, как кошка, тяжело дыша.
Губы ее изогнулись в злой усмешке.
— Ты отрекся от моей любви раз десять за последние пару минут! — проговорила она. — Так что не тебе меня стыдить. Я только что поняла, что давно потеряла Натана, которого любила. Поэтому тебя не жаль; ты должен умереть, чтобы не порочить память о моем любимом.
— Ты думаешь, что булавкой меня можно убить? — усмехнулся Натан.
— Думаю, любого можно убить, — задумчиво произнесла Ида, глядя на Натана так, как глядят в последний раз, перед долгим расставанием. — Если булавка отравлена.
Услыхав это, Натан переменился в лице. Побледнел.
Его светлые глаза почернели, как зимние пустые озера.
— Противоядие! — взревел он, бросаясь на Иду.
Но его ноги ему изменили.
Они вдруг стали неповоротливыми, тяжелыми.
Заплелись.
Натан зацепил носком за собственную пятку и рухнул во весь рост, растянувшись у ног Иды.
Та наблюдала за ним с интересом и равнодушной холодностью. Но жалости в ее глазах не было.
— Не бойся, Натан, — произнесла она. — Чувствуешь, как яд действует? Он очень быстрый. Тебе не будет больно. Сначала просто нападет бессилье, слабеют руки и ноги.
Натан попытался приподняться и дотянуться рукой до Иды.
Но та брезгливо оттолкнула его дрожащую руку, и Натан упал лицом в пол.
— Потом ты почувствуешь сильный холод. Это смерть будет касаться твоего сердца. А затем ты просто захочешь спать. Так сильно, что сон покажется тебе самым желанным на свете. И ты уснешь. Ты даже будешь счастлив, что засыпаешь, и все твои заботы и тревоги остаются позади. Спи, любовь моя. И прощай.
— Ведьма! — прохрипел Натан заплетающимся языком, снова делая попытку подняться. — Ну, забрать-то тебя с собой у меня сил хватит!..
Ему это удалось.
Он, пошатываясь, встал на ноги, и Ида с криком ужаса отпрянула с стене.
Такого в ее практике отравителя еще не было.
Сила и решимость Натана напугали ее до немоты.
Страх настолько парализовал Иду, что она сползла по стене, словно у нее самой отказали вдруг ноги.
Натан же упрямо сделал несколько неуклюжих шагов, и, склонившись, снова ухватил ее за горло.
Его глаза, уже побелевшие от близкой смерти, с ненавистью смотрели на Иду.
Казалось, что вся сила этого огромного человека, вся жизнь и жар его сердца его сосредоточились в его ненавидящих глазах. Натан смотрел так страшно, что Иде казалось, что ее возвели на костер. И пламя уже облизывает ее ноги.
В ужасе Ида заверещала отчаянно, как заяц, колотя по рукам, сжимающим ее шею.
Ей удалось вырваться, оттолкнуть от себя Натана.
Ида рванула прочь, вон из комнаты.
Но Натан был сильнее, чем она думала. И его сердце, которое по ее подсчетам, уже должно было остыть и сдаться, все еще билось.
Натан не хотел умирать в одиночестве.
Он упрямо переставлял онемевшие ноги, и скоро Ида ощутила его пальцы в своих волосах.
Она завопила, поняв, что на этот раз ей вывернуться не удастся.
Натан снова упрямо развернул ее к себе лицом, чтобы еще раз глянуть в ее перепуганные глаза своими, умирающими.
И ему удалось напугать ее до судорог.
Ида, вопя и рыдая, повалилась на пол, увлекая за собой Натана.
Его глаза, наливающиеся смертельной тьмой, оказались прямо напротив ее глаз.
— Отпусти, отпусти! — молила она, извиваясь и вертясь, как уж на раскаленной сковороде.
— Ты уйдешь со мной, — чуть слышно шепнул Натан.
Потеряв остатки самообладания, Ида, не соображая, что делает, снова пустила в дело свой стилет.
Она колола и резала Натана, вопя и воя.
Она смотрела в его страшные глаза, полные ненависти, и обмирала от страха.
И не сразу поняла, что Натан мертв.
Только когда его рука, сжимающая ее волосы, ослабла, и пальцы разжались.
Глава 68
Иде показалось что весь огромный дом семьи вымер.
Исчезли куда-то слуги, замолкли горничные.
И настала гробовая тишина.
В ней хорошо были слышны только ее всхлипы да тяжелые шаги старой герцогини. Мерные удары ее палки.
Натан неподвижно лежал на пороге комнаты.
Нарядно одетый, большой и красивый.
Но бесповоротно мертвый.
И убрать, спрятать тело, скрыть свое преступление возможности не было!
Старуха сейчас увидит, что Ида натворила.
Да, скорее всего, она уже увидела.
Поэтому и идет так медленно, отпечатывая каждый шаг гулким эхом. Словно удаы в поминальный колокол.
Словно сама смерть шагала к Иде.
Ида, задыхаясь, лихорадочно оглянулась по сторонам.
Где-то в тишине быстрой дробью рассыпались звуки шагов Ивара.
Хлесткие и жуткие, как щелканье бича.
Эти шаги были еще страшнее, чем поступь старухи.
И Ида, взвыв, бросилась спасаться.
Влетела в комнату, заметалась…
И не нашла ничего умнее, чем влезть под кровать.
Старуха, едва ковыляющая, и Ивар подоспели к телу Натана одновременно.
И Ида вынуждена была несколько секунд слушать их жуткое, полное ярости молчание, которое, как ей показалось, длилось вечно.
— Где эта тварь?!
— Ее нет, нет! — выкрикнула старуха. Отчего-то Иде показалось, что старая герцогиня собой заслоняет ее, Иду, от разъяренного Ивара. Закрывает ее собой.
Защищает от его гнева — а Ивар был скор на расправу. Об этом все знали.
— Балконные двери открыты, — продолжала старуха. — Верно, ушла через сад, выпрыгнула! Видишь же — тут ее нет! Да и стала б она прятаться в месте, где совершила такое страшное преступление?
И Ида перевела дух, почувствовала себя спокойнее, обретя этого странного и внезапного союзника.
Уткнулась мокрым от пота и слез лицом в пол и тихо разрыдалась еще горше.
Рев Ивара, полный злости и гнева, казалось, пронзил стены.
Острыми копьями вонзился в тело Иды, в ее голову, заставляя ее корчиться от боли и извиваться в ее убежище от ужаса.
— Убила Натана! — вопил Ивар так жутко, что было непонятно, как в его небольшом, худощавом теле помещается столько разрушительной ярости. — Эта гадина убила моего брата! Найду — разорву ее на куски голыми руками!
— Как будто ты сильно любил его, — проворчала старуха.
Она стояла над телом сына, опершись на палку, и глядела на его распростертое тело. В ее глазах было не столько горя и скорби, сколько досады.
Словно Ида сломала какую-то дорогую и красивую игрушку, а не убила ее сына.
Ивар, еле сдерживая гнев, подступил к матери, сжимая кулаки.
— Я любил его, — гневно выдохнул он. — Именно поэтому я позволял вам творить то, что вы творили! И не смей говорить, что это не так и смеяться над моими чувствами! В твоем рту полно яда, но на этот раз ты проглотишь его сама!
Старуха усмехнулась.
Ей было горько и больно оттого, что она потеряла сына.
Но даже в этот момент в ее сердце не нашлось любви и мягкости, чтоб обнять Ивара, разделить с ним и выплакать свое горе.
Она не могла отказать себе в удовольствии наговорить гадостей Ивару и причинить ему больше боли. Тем более, что он сам обнажил чувствительное место. Не стал скрывать своей скорби.
— Позволял? — усмехнулась она. — Не слишком ли громко сказано? Натан прихлопнул бы тебя одним пальцем, если б ты сказал ему хоть слово поперек. Натан… Мой сильный и красивый мальчик…
Взревев еще громче, Ивар цепко ухватил старуху за горло и вздернул ее вверх.
