Последний Герой. Том 4 (СИ) - Дамиров Рафаэль

В пивной стоял привычный шум и гул голосов. Табачный дым висел густой и неподвижный, словно кто-то специально создал в этом месте вечный туман. Возгласы завсегдатаев, стук кружек, смех, нетрезвые разговоры — всё смешалось в непрерывном, шумном гвалте, в котором, казалось, никогда не наступает затишье.

Корюшкин и Мехельсон заняли столик ближе к стене. Ваня нервно перебирал пальцами кружку, незаметно оглядываясь по сторонам, явно ощущая дискомфорт. Рядом с ним сидел и привычно расправлял плечи Савелий Натанович, но и он выглядел сегодня зажатым, тень скрытой тревоги упала на его обычно беззаботное лицо. Даже похлопывания по плечу старых собутыльников не вызывали у него прежней реакции. Он отмахивался вяло и невнятно, погруженный в собственные мрачные мысли.

Я устроился чуть поодаль, за дальним столиком, будто случайный гость, который зашел пропустить кружечку после работы. Стоял, попивал пиво и внимательно, хотя и не подавая виду, следил за происходящим, стараясь уловить все детали.

На улице, возле пивной, Кобра уже подтянула наших оперов. Кто-то расположился в ближайшем подъезде, кто-то приютился в неприметной машине. Все ожидали сигнала. Пока всё шло по плану.

— Ну, что теперь-то делать? — тихо спросил Ваня у Мехельсона, нервно приподнимая кружку.

— А теперь я должен незаметно таблетку подкинуть, — зашептал поэт, аккуратно доставая что-то из кармана. — Не бойтесь, это витаминка, никакого вреда.

Ваня подозрительно покосился на него и отвёл глаза:

— А это обязательно?

— Нужно для правдоподобия. Вы как будто отвернитесь или за сырком сходите, а я брошу её в пиво, — продолжил поэт.

Корюшкин нехотя вздохнул, наклонился, делая вид, будто завязывает шнурок на ботинке. В этот момент я увидел, как Савелий быстро бросил таблетку в кружку. И та зашипела, сразу же покрывая поверхность пива пеной. Это явно была не безобидная витаминка. Меня обдало неприятным холодком — неужели этот гад снова играет на два фронта? Впрочем, сейчас выяснять это было некогда. Потом разберусь.

Ваня, не замечая ничего подозрительного, поднял кружку и улыбнулся натянуто, играл роль, как мог:

— Ну, давайте за встречу и знакомство!

— Вот это по-мужски, — оживился поэт. — Настоящие мужики первую кружку до дна пьют, в охотку, залпом. Потом крякают и усы рукавом вытирают.

— У меня усов нет, — вяло пошутил Корюшкин и нервно осушив кружку, снова поставил её на стол.

Ваню тут же слегка повело, глаза заблестели, будто резко ударила в голову убойная доза алкоголя.

— Я же почти не пил… — проговорил он растерянно и неуверенно посмотрел вокруг.

В этот момент телефон, который я забрал у Савелия, коротко запиликал, пришло сообщение — вопросительный знак. Я быстро отправил в ответ точку, сигнал, что клиент якобы готов.

— Ну всё, пора, — поспешно сказал Мехельсон, поднимаясь из-за стола. — Идёмте, Иван, на выход.

— Вы что, со мной? — Корюшкин неуверенно шагнул, хватаясь за стол.

— Ну да, выйдем покурим, — подтвердил поэт и потащил его к выходу.

Чёрт бы тебя побрал, Сава! Ты же должен был сидеть на месте, мелькнула у меня мысль. Ты что творишь?

Я быстро двинулся следом за ними, стараясь сильно не приближаться, чтобы не спугнуть тех, кто мог наблюдать за происходящим.

Они вышли на крыльцо. Ваня достал сигарету, с трудом попал огоньком зажигалки по кончику, сильно пошатываясь и глядя перед собой пустым, затуманенным взглядом. Было ясно, что он практически не контролирует свои действия. Сердце моё забилось чаще. Я напрягся, стараясь не подать виду, и замер в полумраке тамбура пивной, за мутным стеклом двери, изображая случайного гостя, задержавшегося у выхода.

Вдруг, неожиданно и резко, из-за угла показалась неприметная, каких сотни, серая машина без номеров, стремительно приближаясь к крыльцу. Тонированные стёкла отражали тусклый свет фонарей, и казалось, что машина буквально растворяется во мраке ночи, сливаясь с её фоном.

«Вот оно!» — пронеслась тревожная мысль.

Мышцы напряглись, дыхание стало глубже. Я чётко понял: сейчас они будут забирать Ваню, и у нас будет единственный шанс накрыть этих подонков. Время замедлилось, я приготовился действовать быстро и безошибочно, ощущая, как адреналин хлестнул по венам, готовя меня к решительному рывку. И тут Мехельсон неожиданно бросился к машине, замахал руками.

Вот сука! Слинять решил! Обманул, падла!

Но машина даже не остановилась. Она резко сбросила скорость, взвизгнули шины, и тут же опустилось боковое тонированное стекло. Из тёмного проема вынырнул ствол пистолета-пулемёта, направленный прямо в сторону пивнушки. Я не успел и рта открыть, как воздух пронзила сухая, короткая очередь.

Тра-та-та!

Глава 9

И тощую фигурку поэта перечеркнуло пулями по диагонали. Савелий Натанович замер на мгновение, с изумлёнными глазами, словно до конца не поверив, что это произошло именно с ним, а затем мешком рухнул в грязь возле крыльца.

Я, не раздумывая рванулся вперёд, толкнул застывшего от ужаса Ваню Корюшкина, повалил его на асфальт, прикрывая собой — чисто на инстинкте. На мне, конечно, тоже был бронежилет, но действовал я не рассудком, чистым рефлексом. Однако стрелок явно не собирался целиться в нас, ему нужен был именно Мехельсон.

Машина взревела мотором, звук был злой и мощный, будто это не старая неприметная тарантайка, а специально подготовленная к погоне спортивная тачка с форсированным движком. Промелькнула мысль, что под капотом у неё точно не стандартный агрегат.

В следующую секунду я уже вскочил на ноги, выхватил пистолет и с ходу выпустил несколько пуль вслед удирающему авто.

Бах! Бах! Бах! Пули лишь чиркнули по кузову, где-то высекли искру, будто насмехаясь надо мной. Машина даже не дернулась — и как ракета помчалась дальше, теряясь в глубине ночного города.

Расстояние с каждой секундой увеличивалось критически, теперь уже догнать было почти невозможно. Я выхватил портативную рацию из-под пиджака и заорал:

— Работаем! Серую машину без номеров задержать немедленно!

Но наши опера были слишком медлительны. Машина, стоявшая на подхвате, отечественная «Лада», неуклюже выползла на проезжую часть, будто ей самой это делать было неохота и страшно. Я понял, что догонять совершенно бесполезно.

Одна надежда оставалась на экипаж ДПС, что стоял дальше, на заранее оговоренной улице, и должен был перекрыть возможный маршрут отхода.

Однако машина вдруг не поехала по асфальту, а неожиданно свернула в узкий переулок. Я увидел мелькнувшие фары, будто насмешливо блеснувшие нам напоследок, и исчезнувшие за поворотом.

— Хрен-то там! — процедил я сквозь зубы, осознавая, что весь город перекрыть нереально. — Чёрт!

В этот момент ко мне подбежала Оксана. Из пивной уже высыпали мужики, громко переговариваясь и возбуждённо размахивая руками, обступили тело убитого Мехельсона. Кто-то из наиболее впечатлительных даже грохнулся рядом в обморок. Пить надо меньше.

— Что за херня, Макс? — тихо и зло спросила Кобра. — Нас кто-то слил. Они знали, что мы здесь.

— Сука, — процедил я. — Но кто мог? Кто?

— Не знаю, — растерянно покачала головой Оксана.

Я начал быстро перебирать в голове всех, кто мог нас видеть вместе с поэтом за последнее время.

— В суде были. Судья… Тётка полная такая, с короткой стрижкой.

— Лебедева, — подсказала Кобра.

— Не помню точно фамилию, может, она. В следственном комитете — Паук и этот Бульдог, московский следак Сметанин нас видел.

— Бульдог-то, вроде, кристально чистый, да и Паук вообще-то за нас, — нерешительно сказала Оксана.

— А участковый, тот рыжий телепузик. Он-то надёжный?

— Не знаю уже, Макс, теперь вообще ничего не знаю. Был, вроде, надёжный, но хрен его знает теперь. Я никому не верю кроме тебя.

— Интересно девки пляшут…

— Чёрт! Может, сам Мехельсон нас сдал? — предположила Кобра. — Может, вышел нарочно на улицу, ждал, что его заберут подельники? Ну, он же…