Архитектор Душ VI (СИ) - Вольт Александр

Я слушал его исповедь и понимал: я не злюсь. Тот Виктор, может быть, и злился бы. Мало кто готов пожертвовать всем ради школьной дружбы. Это в книжках красиво, а в жизни страшно.

Я повернулся к нему и положил руку на его мощное плечо.

— Забей, Лех, — сказал я просто. — Было и было.

Он посмотрел на меня с надеждой. Это было даже слегка комично, когда такой бугай задает подобный вопрос с глазами кота из Шрека.

— Точно? Не держишь зла?

— Не держу.

Лицо гиганта снова озарилось улыбкой.

— Ну, спасибо, брат! — он снова хлопнул меня по плечу. По больному. Оно хоть и затянулось, но не зажило до конца. Я едва сдержался, чтоб не поморщиться. — Камень с души свалился! Ну теперь-то мы наверстаем! Ты надолго вернулся?

— В четверг на поезд, — честно ответил я. — Дольше оставаться не могу.

— А что так? — поинтересовался Лешка, пыхая сигарой.

— Отец прислал загадочное письмо, я отпросился с работы на две недели в срочном порядке, так что здесь я, по факту, в командировке.

— А-а-а, — протянул он. — А кем работаешь-то? Папенька куда-то устроил, или сам?

Я хмыкнул.

— Он устроил, но всего дальнейшего я добился сам. Коронер я в Феодосии.

— Коронер? — удивился друг. — С трупами возишься?

— Можно сказать, что почти по специальности, — хохотнул я. — Так что да, коронер, ты не ослышался. А ты тут как? Как прошли эти двенадцать лет?

— Та, — он отмахнулся так, словно не хотел об этом даже думать. — Годы пролетели, но как-то незаметно. Учеба, затем на работу вышел. Вот сейчас якобы владелец бутика, а по факту старший менеджер.

— То есть бутик принадлежит твоему отцу, а ты за ним следишь.

— Верно, — он кивнул головой. — Владелец лишь условно. По бумагам все отцовское.

— И как продажи?

Он затянулся, выпустил струю дыма и пожал плечами.

— Да как-как… нормально. Грех жаловаться, на самом деле, тем более в Москве-то. Знаешь же какая тут конкуренция?

В голове невольно проплыли события последних дней, гонка за Волковым, покушение… да, я не жил в столице этого мира двенадцать лет, но за неделю очень хорошо понял, что такое «конкуренция» в этом городе.

— Понятия не имею, — сфальшивил я, улыбнувшись. — Откуда мне-то знать, провинциальному чиновнику.

— Ай-й-й, не прибедняйся. Сомневаюсь, что у вас в маленьком городке что-то сильно отличается от наших реалий. Доход… вот доход — да, может отличаться. И из-за него, как раз конкуренция растет. Но у вас на юге, я уверен, ситуация такая же.

«Старший» со своей экспансией и рэкетирским захватом… Оккультисты… да, все это тоже было похоже на конкуренцию, но немного на ином уровне.

— Можно сказать, что ты прав, — я улыбнулся.

Позади Лешки открылись двери, и из них выглянул отец.

— Вот вы где! — подал он голос. — Виктор, пойдем, я хочу тебя представить и произнести речь. Пришло время, — сказал отец, после чего развернулся и ушел обратно.

Я посмотрел на Лешку. Он посмотрел на меня.

— А может, ну его к черту? — заговорщицки сказал он. — Рванем через забор, сбежим, как в детстве, подальше и напьемся вина?

Мои губы расплылись в широкой улыбке. Чужие воспоминания разлились теплотой в груди. Да и, Громов, если он не слился со мной окончательно и наблюдал за происходящим, точно наслаждался этим моментом.

— Не, старина, нам же не по пятнадцать лет уже.

— Ну ладно, зануда, пошли, — он толкнул меня плечом в плечо. — Но если передумаешь, у меня в машине лежит отличнейший портвейн.

Я искоса посмотрел на него.

— Посмотрим. Обещать не буду.

— А мне и этого достаточно, — отозвался старый друг, подмигнув.

Мы вернулись в дом, оставив позади прохладу ночного сада и дым сигар. В зале по-прежнему было людно, жарко и шумно, но теперь, после разговора с Лешкой, этот шум прекратил меня раздражать. Добронравов шел рядом, возвышаясь над толпой, как ледокол, и люди, завидев его внушительную фигуру, почтительно расступались, освобождая нам путь к Андрею Ивановичу.

Отец ждал нас у подножия главной лестницы. Он выглядел нетерпеливым, то и дело поглядывая на часы, но, увидев меня, расцвел.

— Наконец-то! — воскликнул он, хватая меня за локоть. — Я уж думал, вы там решили эмигрировать через забор. Алексей, рад видеть! — он коротко кивнул Добронравову. — Но сейчас мне нужен мой сын. Прошу прощения.

— Конечно, Андрей Иванович! — Лешка отсалютовал воображаемой шляпой и подмигнул мне. — Я пока пойду найду твою эльфийку. Негоже даме скучать одной с бокалом. Займу ее беседой о высоком…

— Не перестарайся, — ответил я ему. — Напоминаю, эльфийка с норовом.

— Обожаю таких!

— Иди уже, ловелас, — сказал ему мой отец. — А то я найду твою супругу, и она тебе напомнит, какой у нее норов.

Алексей крякнул и тут же постарался раствориться в толпе. Стоит отметить, что получалось это у него с огромным трудом, как у крокодила в помидорах.

Мы поднялись на площадку второго этажа, откуда открывался идеальный вид на весь зал. Хрустальная люстра висела прямо перед нами, заливая пространство золотым светом. Внизу, как на ладони, копошилось море дорогих костюмов и платьев.

Отец сделал знак музыкантам. Дирижер квартета, поймав его взгляд, взмахнул смычком, и музыка резко оборвалась.

В наступившей тишине Андрей Иванович шагнул к перилам. Он положил руки на поручни и обвел взглядом собравшихся. Его осанка была прямой, подбородок вздернут. В этот момент он выглядел не как больной старик, которого я вытаскивал с того света, а как патриарх, глава рода, который держит этот мир в кулаке.

— Дорогие гости! — его голос, усиленный акустикой холла, раскатился над головами, заставляя всех замереть и поднять лица вверх. — Минутку внимания.

Барон Александр Петрович Суходольский был человеком, чья жизнь состояла из череды мелких, но досадных недоразумений, словно вселенная выбрала его в качестве любимой мишени для отработки закона подлости.

Он был далеким потомком того самого Петра Александровича Суходольского, коему Император даровал титул за умение видеть красоту в обыденном. Александр Петрович же обладал уникальным даром находить проблемы на ровном месте.

В этот вечер барон спешил. Спешка эта была вызвана не столько важными делами, сколько врожденной неспособностью Александра Петровича рассчитать время, необходимое для завязывания галстука и поиска запонок.

Когда его седан наконец подкатил к имению Громовых, выяснилась пренеприятнейшая деталь: парковка была забита, и не только внутри имения, а еще и вокруг него на десятки метров.

Барон Суходольский, человек интеллигентный и не привыкший к борьбе за жизненное пространство, сделал три круга по окрестностям. Наконец судьба, вдоволь насмеявшись, подкинула ему клочок земли в двухстах метрах от ворот недалеко от пролеска.

Александр Петрович заглушил двигатель, вытер пот со лба шелковым платком и приготовился к выходу в свет. Он открыл дверь, поставил ногу на землю и…

Физика гласит, что все предметы стремятся к состоянию покоя. По законам жизни барона Суходольского, предметы стремятся к максимальному хаосу. В тот момент, когда он наклонился, чтобы выйти, его телефон, лежавший в нагрудном кармане, решил выскользнуть куда-то под педальный узел.

— Ах ты ж… — начал барон, но не закончил, потому что в этот момент очки в тонкой золотой оправе, решив проявить солидарность с гаджетом, соскользнули с его переносицы и канули в ту же черную дыру под рулевой колонкой.

Мир мгновенно превратился в размытое пятно.

Деликатно выругавшись, Александр Петрович принял позу страуса и нырнул верхней половиной туловища под руль, оставив свою филейную часть, обтянутую дорогими брюками, торчать наружу из открытой двери.

Рука барона шарила по коврику, натыкаясь на педали, какие-то забытые фантики и пыль веков.

— Ага! — победно воскликнул он, когда пальцы нащупали холодный металл оправы.

И именно в этот момент, когда триумф был так близок, за его спиной раздалось вежливое, интеллигентное, но совершенно неуместное в данной ситуации покашливание.