Наследница чужих богов (СИ) - Погорелова Галина

Он коротко сжал челюсти, отгоняя морок.

Не время и уж точно не место думать о своей ни-адде. Вспоминать ее улыбку, нежность в уголках губ, тихое, готовое в любой момент разбиться доверие. Пускать запах под кожу, тепло в вены, яд в сердце. Сладкий, дурманящий, но все же яд.

— В праве своем уступаю.

Получив ответ от Ясирна, священнослужитель направился в сторону следующего ал-шаира. На очереди ожидали Надир ал Зивардэн и Даарон. Рэм замыкал пятерку, так что его решение станет сегодня последним в спланированной правителем церемонии.

Стоявший же по правую руку Даарон с непоколебимой уверенностью хранил молчание. В его сторону не смотрел, ни взором, ни разумом. Ни о чем более не просил, ничего не требовал, оставив попытки получить отказ угрозами или через шантаж с Мириам. Смиренно выполнял волю отца, шел дорогой Единого так, словно даже не пытался еще вчера столкнуть с нее единственного соперника.

— В праве своем уступаю.

Муфтирий опустил веки третьему ал-шаиру, остановившись напротив сводного брата.

Негромкая общая молитва, покрытые священнослужителем ладони, один для всех вопрос, но ответ на сей раз звучал иначе.

— В праве своем даю согласие.

Меж прихожан послышались вздохи, шепотки. Тихий гомон заполнил мечетсктие своды, отражая всеобщее волнение. В последний раз подобный церемониал проходил полтора века назад. Значимые события в верховной власти халифата случались нечасто, один-два раза в тысячелетие, и потому присутствующие с нетерпением ловили каждый жест, внимали речам служителя, но еще больше ответам ал-шаиров, ведь среди них, милостью Всевышнего, находился будущий правитель.

— И в том слово твое нерушимо.

Муфтирий не стал прикрывать Даарону глаза. Вместо этого от общей массы церковников отделилось еще две фигуры в коричневых одеяниях, перехватили сына халифа за руки и вывели на середину зала под центральный купол мечети. После этого проводивший церемонию служитель перешел к Рэму. Покрыл его ладони, украдкой приободрил кивком, легкой улыбкой. Приступил к общей молитве.

Рэм неспешно рассматривал знакомое лицо старика. Без давления, не преступая дозволенного. Скрытый разум, тишина внутри, свет Единого в темных, цвета красной земли глазах. Достойный приемник на место убитого ишана. Благочестивый, твердый, не склонный к уступкам, и лишь одним этим неугодный власти.

Отчим никогда не допустит возвышения такого противника.

Ему нужен пес. И пес послушный.

Впрочем, с выбором проблем не возникнет. Каждый второй откликнется речам, каждый третий согласится служить, каждый четвертый предаст тарикон взамен щедрости правителя. Подавленные, напуганные случившимся, развращенные богатством, подкупами, далекой от святости жизнью, представители высшего духовенства уже не первое десятилетие являли собой жалкое зрелище. Среди них давно не было единения, живого пророка.

Не было чистоты.

— В праве своем даю согласие.

Муфтирий чуть сжал его ладони, взывая к небу.

— И в том слово твое нерушимо.

Рэм медленно выдохнул.

Вот и все… Нет пути назад. Ни для него, ни для Даарона.

Вернув муфтирию незаметный кивок, он позволил двум служителям перехватить руки, увлечь себя в сторону наблюдавшего за окончанием церемонии брата.

Сын халифа встретил кривой ухмылкой. Дождавшись, когда священнослужители и прихожане вернутся к общей молитве, склонился к его плечу, беззлобно добавив.

— Как же ты меня достал.

— Видит небо, ты постарался не меньше.

— Ну я хотя бы не был таким занудой. — Даарон кивнул собственным речам, пряча ребячливые искры в глазах. — Признай.

Рэм сдержал порыв по-мальчишески пнуть брата в плечо.

Данное перед муфтириями согласие, близость ритуала, опасность предстоящего Посвящения, сказались на сыне халифа неожиданным образом. Освободили натуру, ненадолго, пусть лишь на время этого разговора, явив настоящего Даарона: беспечного, импульсивного, не лишенного сострадания. Напомнив им обоим о давно растраченной в соперничестве дружбе, времени, когда им не нужно было что-то делить: власть, будущее, свои тайны.

Когда они еще могли стать братьями.

Он покачал подбородком, вернув собеседнику тяжелый взгляд.

— В случившемся повинен не только ты, но и твой отец.

Даарон резко переменился в лице, вскинул голову, на миг позабыв, где находится.

— Замолчи!

Но Рэм беззвучно продолжил:

— Ему было известно об оживлении внутри культа ваар, о встречи последователей на вернской пустоши, готовящемся нападении в Арвидской мечети. Но Давир ничего не предпринял, не позволил вмешаться мне, приказом вынудил вернуться с флотом на Меодан.

Заметив готового сорваться с цепи Даарона, он добавил.

— Нет, я не обвиняю халифа в прямом сговоре с последователями ваар. Но то, что он не первый раз использует культ в собственных целях, очевидно.

Я это знаю, он это знает. — Рэм посмотрел глаза в глаза, проигнорировав угрозу со стороны брата. — Ты это знаешь, Даарон. И все мы живем с нашей правдой. Так что, будь добр, не притворяйся хотя бы сейчас, здесь, пред водами Имардана. Не ври себе.

Сын халифа сцепил зубы, из последних сил сдерживая гнев. Промолчал.

— Для тебя все это — лишь очередная игра, — Рэм обвел застывшие в молитве фигуры церковников, ряды прихожан, вернувшись взглядом к собеседнику, — для меня — предупреждение. Улавливаешь разницу, брат?

Ведь мы оба помним, чей клятве ты служишь, что за кровь течет в твоих венах, чей ты сын.

— А чей ты? — брат все же не сдержался, зло бросил в глаза. — Выродок! Сучья кровь.

Презрительно вскинул подбородок, но почти сразу скривился от собственных мыслей.

— Прости…

Отвел взгляд.

— Дьявол с тобой, прости. Я не хотел.

Зачем мне твоя правда, Рэм? Иди с ней в Совет. Свергай мой дом, восстанавливай справедливость…

Он резко замолчал, наткнувшись на опустевший взгляд.

— Мириам?

— Мириам… Халиф убьёт ее. Раньше, чем я успею созвать совет, раньше, чем брошу в его сторону первое обвинение. Между нами действует негласное соглашение: он не трогает Мириам, я не трогаю его. Но, в случае опасности, жалеть даже родную дочь Давир не станет. Ты ведь не мог этого не заметить, на ней его печать.

Рэм отвел глаза, растворяясь взглядом в толпе прихожан.

— Ты хочешь править, Даарон. Всегда хотел.

Даарон ощутимо напрягся, вновь закипая, но Рэм спокойно вернул разговор к начатой мысли.

— Даже с благословением Единого, отец еще долгие годы не подпустит тебя к реальной власти. Будет держать на коротком поводке. Как и сейчас.

Тебе нужен трон. — он твердо посмотрел на брата, прервав тишину голосом. — Мне же нужна сила.

— Сила?

Брат недоверчиво осклабился.

— Да. Только сила от ритуала Посвящения. Трон оставь себе.

Он вновь вернулся к безмолвному разговору.

— Когда придет время, я выберу твою сторону, помогу добиться отречения отца. Уступлю тебе верховную власть в халифате, но лишь при одном условии, Даарон, если и ты пойдешь мне на встречу. Уступишь в ответ.

Сын халифа сузил глаза, стараясь не выдать своего интереса.

— Допустим. Только допустим на мгновение, что я приму в расчет твои мерзкие речи изменника. — он прошелся ладонью по лицу, потерев подбородок. — Предположим, я тебе поверю. И какова будет твоя цена?

Мириам? Вот уж вряд ли.

Мы оба любим ее, но ты не пошел бы на такое ради нашей сестры. — он криво улыбнулся. — Чего на самом деле ты от меня ждешь?

— Всего лишь малость. Бремя, которое тебе и самому не захочется нести.

Рэм развел руки в стороны, возвращая ухмылку в ответ.

— Ты отдашь мне Леваар.

Глава 25

Полевые цветы распространяли в комнатах горький запах, теплый, родной. На сизых тонких листьях россыпью капель блестела влага, соцветья путались в полуденном солнце, отбрасывая длинные тени поверх разложенных на столе книг, записей, открытых голограмм. Выдернув из букета смотрящий в ее сторону цветок, Кайя покрутила стебель меж пальцев, поднесла к лицу. Прохладные белые лепестки скользили по коже, ласкали знакомым ароматом, нежностью прикосновений, за которыми, только позволь сердцу, можно представить его руки.