Леона. Книга 2 (СИ) - Яровая Лана

Они снова помолчали.

— А ведь и правда, зачем тебе все это? Ну, я про меч говорю, борьбу вон твою… Ты ж девка пригожая, на тебя и среди наших парней есть уже кто заглядывается. И Словцен вон твой с тебя глаз не спускает.

— Словцен мне, что братец названный, — возразила Леона, не став отвечать на неудобный вопрос.

— И братались никак? — любопытно спросила Витана, повернувшись к ней.

— Нет, — покачала головой Леона.

— Тогда и не брат с сестрою вы.

И снова тишина в которой слышны лишь стрекот сверчков да доносящийся из женской избы смех. Видно разыгралось настроение у девушек, а Верхуславы и нет в избе, чтобы приструнить — ушла она в дальнюю баньку, гостью встречать, — вот и пользуются.

Леона задумчиво глядела на мерцающие в вышине огоньки и не обращала на шум внимание… Только зябко уже становилось, пробирался ночной холодок под тонкую рубаху.

— Пойдем что ли?.. — предложила Витана.

— Пойдем, — согласилась Леона.

Девушки поднялись с места и пошли наконец в избу. Глаза слипались.

В мужской же избе народ пока не утихал.

Летом на втором этаже спать делалось душно и парни обустраивались спать в горнице. Кто на лавки укладывался, кто прямо на пол: постелют соломенные тюфяки в ряд и знай себе сопят сладко.

Словцен тащил себе постель и глядел со ступенек на раскладывающихся в горнице ребят.

— Парни, скажите вы хоть! — обратился к ним Словцен. — Чего это было за столом за Гостомыслом?

Парни переглянулись.

— Видящий он, — просто сказал Нежата, стаскивая со спины рубаху.

— Чего видит-то? — не унимался Словцен. Он подтащил свой тюфяк поближе к Нежате и устало бухнулся сверху. — Людей в окрест чтоль?

— Можно и так сказать, — кивнул Нежата, стягивая штаны, следом за рубахой.

— Это за ним Бойко с Даром кинулись, получается?

— За ней, — поправил парень. — Агнешку туда послали, значит девку принесли.

— Шибко она заплутала, — заметил Словцен. — С той стороны леса ведь не живут люди-то?

Нежата сел на свою постель. Переглянулся с притихшими парнями.

— Лес здесь в округе не простой, — помедлив ответил он и многозначительно поглядел на Словцена.

— А чего с ним такого? — спросил тот, взявшись разматывать с ног портки. — Деревья да кустарники, от наших Яровищинских не шибко отличаются.

Ребята молчали. Только Прошка тут возьми да ляпни:

— А в вашем лесу тоже народ сам собой появляется?

— А у вас здесь с неба сыплется? — усмехнулся Словцен, глянув на заметно подросшего за прошедший оборот мальца.

Прошка надулся.

— Из мира другого! — выпалил он, задрав голову.

Тут в горницу вошел Бойко да, видно, успев услышать о чем шла речь, дал парнишке легкий подзатыльник.

— Думай чего говоришь, — строго сказал он. — А ты слушай его больше, — усмехнулся парень, повернувшись к Словцену. — Блуд здесь шалит. От княжграда людей уводит. Пойдут бабы по грибы в окрест города, а чуть в лес возьмут, то выйдут в чаще с другой стороны. Так что и вы тут с Леоной осторожнее будьте — с проложенных торопок не сходите, — предупредил парень.

***

Спать хотелось до слепоты в глазах. Но Леона боялась ложиться в постель — в голову все лезли обрывки мучивших ее кошмаров. Дождавшись пока уснут домочадцы, она тихонько прокралась к лестнице и спустилась в горницу, чтобы выйти из избы.

Прохладный ночной воздух холодил кожу, выстуживал тягостные мысли, гоня их прочь. Она зябко укуталась в кожух и, глядя на искорки в небесах, пошагала вперед к уличным лавкам, пока не заметила впереди одинокую фигуру.

На площадке для собраний сидел Гостомысл.

— Присаживайся, дитя, — пригласил он, когда девушка подошла ближе. — Нам, старикам, не спится по ночам.

Леона опустилась на лавку подле него точно так же, как недавно сидела рядом с Витаной.

— Но от чего не спится тебе? — Гостомысл повернулся к девушке.

Леона напряглась. Говорить о своих кошмарах она не собиралась.

— Не сегодняшний ли день завладел твоими думами? — предположил старец.

— Кого принес Дар? — спросила Леона.

Гостомысл покачал головой.

— Ты, верно, и без меня догадываешься о том, кто наша гостья.

Девушка кивнула.

— В скором времени наступит час, когда вам должно будет выбирать, — вдруг сказал старец. — Каждый, кто становится членом общины приносит клятву хранить ее тайны. Нарушение оной может повлечь за собою страшную кару. Не каждый готов пойти на это. Но каждому, кто хочет быть частью нашего мира, придется это сделать. Мы не просто община, Леона. Мы — семья. Каждый новый член становится частью нашего рода. У вас же есть выбор. Подумай дитя. Через несколько дней, вам со Словценом предстоит его сделать.

— Я поняла тебя, учитель. А Словцен…

— Не останется в неведении, не переживай об этом. Наш с ним разговор случится немногим позже. Думается мне, он не будет счастлив, если ради этого я разбужу его. Как думаешь?

Леона улыбнулась.

— Вы, помнится, сегодня ездили в Белый Град. Удалась ли поездка?

— Я как раз хотела поговорить с тобой об этом.

— Чтож. Говори, дитя.

— Мы хотели навестить Бальжина и заглянули в мастеровой конец, — начала девушка. — Но то, что мы увидели там нас напугало. В одном из переулков на стене была сделана надпись. «Бойся несчастный этого мира, нет в нем теперь защиты. Боги отреклись от нас» — припомнила она выведенные слова.

Старец тяжело вздохнул.

— Не думай об этом дитя, это не твоя забота.

Гостомысл поднялся.

— Но учитель, — позвала девушка. — Неужто Боги отреклись от нас?

Гостомысл удивлённо поднял кустистые брови.

— Разве Боги говорили тебе об этом?

— Нет, — нахмурилась Леона.

— А давно ли Боги являют свои веления, портя стены несчастных лавочников?

Леона хмыкнула, представив, как Живана крадется в ночи, чтобы размалевать стену.

Гостомысл покачал головой.

— Добрых снов, дитя, — проскрипел он.

— Добрых снов, учитель.

Старец развернулся и, по-старчески тяжело опираясь на свой посох, пошагал к мужской избе. Леона удивленно посмотрела ему вслед: раньше она не замечала тяжести в походке завсегда полного силы учителя. Не приболел ли часом?

***

Первая же ночь без Верхуславы в женской избе принесла с собой страшные сны.

Леона резко раскрыла глаза, проснувшись от небывалого доселе ужаса. На мгновенье ей показалось, что от кровати рванули в разные стороны густые тени.

Сердце колотилось от страха.

Сон ее вновь привел на поляну мертвецов. Только на этот раз некому было прогнать поганую нечисть из ее сновидения. Черный безжизненный лес сжимался кольцом вкруг нее, принося из своих мрачных глубин шебуршащие звуки хруста и хриплого рева. Изломанные трупы ворвались на поляну, набросились на нее, извергая из черного гниющего нутра белых червей, сдирая с нее одежду, разрезая черными когтями плоть. Разверзлась под ней земля и затянула внутрь вместе с накрывшими ее мертвецами. И лишь жесткий окрик разъярённой наставницы, что она успела услышать прежде, чем земля накрыла копошащийся комок мертвечины, помог проснуться.

Леона с трудом поднялась с кровати, чувствуя себя столь обессиленной, что подрагивали руки, и, склонившись над умывальным тазом, резко плеснула холодной водицы в лицо, окончательно возвращая себя в сознание. Казалось, она все еще ощущает на своем теле холод мертвой плоти и боль от острых когтей. Девушка подняла руку к лунному свету и с ужасом заметила свежие царапины.

[1] Запона – верхний слой женской одежды из цветной грубой ткани, представляющий собой накладную накидку: прямоугольный кусок ткани с прорезью под голову, не сшитый по бокам. Запона была короче рубахи и носилась поверх нее, затягиваясь с поясом.

Глава 4

Глава 4

Огромный черный волк, что крупнее доброго быка, степенно шагает по знакомому ночному лесу. Мягко стелется трава под тяжелыми лапами. Льется сквозь темную крону холодный свет седой луны, отражается от сизых прядей, густо покрывающих его толстую шкуру. Уступают дорогу пушистые ветви кустарников, склоняются перед его горем. Наконец, расходятся в стороны и грузные деревья, и открывается впереди путь к родному дому…