Леона. Книга 2 (СИ) - Яровая Лана

Юная гостья, все жалась к Агнеше, чуть заступая ей за спину, будто надеясь спрятаться за спиной единственного безопасного человека. Одета она уже была по-местному, как принято одеваться в Роксанском княжестве: светлая рубаха до пят, простенькая запона из крашеного, но еще не вышитого полотна, заместо пояса витая тесемка. Волосы, от чего-то не собранные в косу, длинными светлыми прядями обрамляли ее детское личико и пушистым облаком спускались почти до самых ее коленей.

Леся чуть склонила голову к Витане.

— Уж больно зашуганная она, — различила Леона ее тихий шепот.

Она смотрела на растерянно жмущуюся к Агнеше белокурую девушку и об одном лишь думала в этот миг: неужто и матушка ее стояла когда-то вот так… Испуганная, непонимающая…

Гостомысл приветственно поднял руки.

— Добро пожаловать в общину, дитя! — мягко произнес он на чужом этому миру языке.

Леона замерла, едва услышав его речь: полузабытый язык из детства, которому ее обучала мама, прозвучал сейчас из уст старца. Леона изумленно прислушалась. Неужто и Гостомысл иномирец? Она ведь никогда не спрашивала откуда он родом…

— Не бойся, дитя. Ты среди нас в безопасности, — заверил он ее своим скрипучим голосом, продолжая говорить на языке Соллары. — Пройди ко мне.

Леона ощутила, как от старца понеслась волна удивительной успокаивающей силы, сродни той, что стелилась вокруг него в первый день их знакомства. Вновь перед ней стоял могущественный древний чародей. Она уже и позабыла его таким, привыкнув к старенькому учителю, что снисходительно и неторопливо обучал ее волшбе.

Гостья настороженно посмотрела на собравшихся за столом и вдруг переменилась в лице: посветлел боязливый взгляд, засияли глаза робкой радостью — среди множества незнакомых лиц она заметила Дара. Мужчина улыбнулся ей мягко, и гостья, видно успокаиваясь, перевела дыхание и вопросительно глянула на Агнешу, будто испрашивая разрешения. Та едва заметно кивнула, подбадривая, и девочка несмело шагнула вперед.

Гостомысл протянул к ней правую руку, и она робко вложила свою маленькую ладошку в теплую суховатую ладонь старца, подходя ближе.

— Познакомишься со всеми? — тихо спросил Гостомысл.

Девушка кивнула.

— Назови свое имя, — подсказал старец.

— Меня зовут Эфилия, — неловко произнесла она, застенчиво глядя на тепло улыбающийся народ. Она видела молодых мужчин, парней, девушек, детей… Видела, что есть среди них и те, кто близки ей по возрасту, и это приободрило ее.

— Я — Витана, — ободряюще улыбаясь, представилась темноволосая девушка.

— Я — Леся! Добро пожаловать, сестричка!

— Я — Проша… — краснея, коротко буркнул мальчишка.

— Я — Нежата…

Ребята называли свои имена один за одним и, каждый ей улыбался, каждый тепло приветствовал, и Эфилия сама не заметила, как на ее лице засияла ответная улыбка.

— Бойко, — весело кивнул знакомый вихрастый парень. — Мы с тобой уже виделись. Это мы с Даром тебя отыскали, — поведал он, подмигнув девушке.

Эфилия зарделась.

…Алеша… Сбыня… Заряна… Вячко… Забава…

Эфилия только и успевала кивать новым лицам.

Леона представилась сама.

— Я Леона, — произнесла она на солларском, чем вызвала еще большее недоумение у Словцена. — А это Словцен, — представила она друга. — Мы родились в этом мире и он не знает твоего языка.

— Не переживай, ежели забудешь кого, — вдруг шепнула сзади Агнеша, видно успев тихонько подойти. — Потом снова со всеми познакомишься. Никто всех сразу не запоминает.

Дошла очередь до Дара. Эфилия робко улыбнулась, на щеках ее расцвел нежный румянец.

— Со мной ты тоже уже знакома, — спокойно улыбнулся ей Дар. Эфилия застенчиво кивнула, заметив, что он на вид был самым старшим среди них. — Я Дарен.

— Чтож, дитя, — вновь обратился к ней Гостомысл, и девушка повернула голову, уже спокойнее глядя на старца. — Увы, но это был последний раз, когда с тобой говорили на твоем родном языке, — медленно произнес он, склонив голову вниз и глянув на нее из-под кустистых бровей. На юном лице Эфилии отразилось непонимание. — Тебе предстоит научиться языку этого мира. Отныне лишь я изредка буду возвращаться к солларскому. Остальные же будут говорить с тобой на языке Сольмении.

— Что происходит? — озадаченно шепнул Словцен, искоса глянув на подругу.

— Гостомысл предупреждает Эфилию о том, что теперь ей придется учить наш язык, — так же тихо объяснила Леона, чуть наклонившись в сторону парня.

Брови Словцена недоуменно поползли вверх.

— Нельзя, чтобы чужих ушей коснулась твоя родная речь. Мы строго блюдем тайну происхождения каждого, кто попал в этот мир, — продолжал Гостомысл. — И тебе предстоит стать его частью. Теперь это твой новый дом.

— Леона, — еще тише проговорил он. — Почему они говорят на другом языке?

— Потому что она еще не знает нашего, — спокойно ответила Леона.

Стоящие рядом ребята весело покосились на них.

— Леона, — с нажимом шепнул Словцен, незаметно склонившись к подруге еще ниже. — Что это за язык?

Леона наконец понимающе посмотрела на парня.

— Солларский, — ответила она с улыбкой. — Язык их мира.

Словцен недоуменно дернул головой.

— Их мира? — сдавленно переспросил он.

Парень новым взглядом оглядел присутствующих. И что таилось в этот миг в выражении его глаз, передать вышло бы с трудом. Он ошарашенно посмотрел на подругу.

— Ты тоже…

— Нет, — перебила его девушка. И добивала, чувствуя, как сдавливает горло тоска: — но моя мама – да.

Эфилия растерянно глядела на старца.

— Я должна буду забыть свой язык?

Гостомысл покачал седой головой.

— Что ты, дитя. Твой язык — часть тебя. Не гоже от него отказываться. Но пока на этой земле ему не следует звучать лишний раз. Говори на нем с Богами, — мягко посоветовал старец. — Помни, они услышат тебя и отсюда.

Эфилия грустно кивнула.

Гостомысл ободряюще положил ладонь ей на плечо.

— Не легко, терять родину, — понимающе проговорил он. — Но оглянись — часть твоего мира здесь, с тобой. Соллара в ваших сердцах, в вашей памяти.

Девушка быстро утерла покатившуюся по щеке слезу и посмотрела на собравшихся. Понимание, сочувствие, радость, поддержка — вот, что читала она на их лицах.

— Помнится, последний раз, когда я навещал тебя, ты сомневалась, — тихо сказала старец так, чтобы было слышно лишь ей. — Что же говорит тебе твое сердце сейчас? Желаешь ли ты стать частью нашей семьи?

Девушка неуверенно посмотрела на Дара, закусила губу, кивнула.

— Да.

Гостомысл улыбнулся.

— Чтож, тогда время представить тебя Богам обоих миров под новым родовым именем. — Верхуслава! — обратился старец к домовушке. — Думается мне, нам пора, — многозначительно добавил он.

Жители заимки стали с улыбками переглядываться. Зазвучали тихие шепотки.

Домовушка кивнула, приблизилась к длинному столу и махнула своими крохотными руками, будто набрасывая на него огромную скатерть. Тот час над ним засиял прозрачный, переливающийся под солнцем радужными разводами купол.

Словцен пораженно вздохнул.

— Это чтобы еда теплой и свежей осталась, — шепнула Леона другу. Дома ей доводилось видеть, как Добролюб начаровывает нечто похожее, когда Ружена задерживалась. Но говорить об этом другу она не стала — про Добролюба ему известно не было.

Народ, словно по безмолвному наказу стал покидать свои места, выходя из-за стола. Леона коротко глянула на друга, будто спрашивая: «ты идешь?», и, не дожидаясь, пошла за ними. Словцен, чуть помедлив, дернул бровями и двинулся следом. Чего еще ждать от этого дня?..

Собирались все в той стороне избы, где широкая беленая печь прятала от горницы тяжелую дверь из темных досок.

Леона ощутила, как словно в детстве, нутро защекотало разыгравшееся вдруг любопытство. Ни разу до сего дня не отворялась при ней загадочная дверь. Что таится за потрескавшимися от старости грубыми досками? Что скрывается там, в отделенной бревенчатою стеною части избы? Не единожды девушка задумчиво глядела на закрытый проход, чувствуя, как манит ее то, что за ним находится. Но ни разу не решилась потянуть за тонкую железную ручку.