Проклятие Серых земель (СИ) - Бриз Виталий

Горячие лепешки оказались гораздо вкуснее остывших, которые мне когда-то доставались под этой крышей.

Тетушка Жуйпин изо всех сил старалась поддерживать непринужденную беседу: сетовала на бардак и скудный стол, пересказывала деревенские сплетни, расспрашивала о моей жизни в Доме, почему-то особенно интересуясь Яньлинь, Ся Мэй и отношениями, что меня связывают с девушками. Потом похвасталась невестой, которую они с мужем присмотрели сыну в соседней деревне — чем немало смутила жениха. Свадьба назначена на следующий год, и меня, конечно, хотят видеть — пришлось сослаться на дела Дома, которые не позволят мне заглянуть в Няньшань ближайшие десять, а то и двадцать лет.

Тетушка попыталась вовлечь в разговор и мужа, намекая, что нужно уважать семейные связи. Но дядюшка Дубу промолчал, сделав вид, что не понимает знаков, которые ему украдкой подавала жена. Спася его семью, я отплатил за всю проявленную заботу, а сам дядюшка оказался слишком горд, чтобы пытаться использовать родство ради собственной выгоды.

После часа бестолково потраченного времени я счел долг вежливости выполненным, поблагодарил хозяев за гостеприимство и попрощался.

Провожать меня отправилась одна тетушка Жуйпин, все еще не потерявшая надежду возродить семейные узы.

— Саньфэн, ты всегда можешь рассчитывать на поддержку в нашем доме…

У меня уже есть Дом. А под этой крышей не осталось ничего моего. Даже старый матрац, на котором я спал, наверняка давно сожгли, а чашку с отколотым краем выбросили. Удивительно, что игрушечный тигр до сих пор уцелел. Тигр! Я ведь хотел выяснить про тот знак в деревне вырожденцев!

— Тетушка Жуйпин, не могли бы вы принести мою игрушку? Тигра, которого сшили для меня.

— А? Да. Конечно.

Тетушка засуетилась, сорвалась с места и, вернувшись через минуту, протянула мне игрушку. Я не стал брать его, только снял застежку с хвоста. Рассмотрел внимательнее. Так и есть — тот же символ, что и в пещере! И что это должно значить?

— Тетушка Жуйпин, вы знаете, что это?

— Застежка? — тетя замялась, чем выдала себя с головой. — Не помню, откуда она взялась.

— Пожалуйста, расскажите. Это очень важно.

Она испуганно оглянулась, словно боялась, что в доме ее услышат. Вздохнула и неохотно призналась:

— Я не уверена точно, но твоя мать берегла эту вещь как сокровище. Полагаю, она принадлежала твоему отцу.

— Моему отцу? — я нахмурился. Задал вопрос, который никогда не решался задать в детстве: — Тетушка Жуйпин, что вы знаете о моем отце?

Тетушка поджала губы, покачала головой.

— Пожалуй, меньше, чем ничего.

Она запнулась, словно все еще надеясь промолчать, но поняла, что такой ответ меня не устроит, вздохнула и продолжила:

— Он пришел в начале лета по старой дороге. Один. Без каравана. А всем известно, что в одиночку по Серым землям ходят только демоны и иные темные создания. Поселился в шалаше у края Гнилых болот. В деревне появлялся раза два или три, выглядел нездоровым, держался настороженно, словно постоянно всех опасался. Поняв, что ему здесь не рады, и вовсе прекратил всякое общение. Мы так думали, — тетушка снова вздохнула. — В начале осени он исчез. А потом Юэлин призналась, что ждет ребенка.

Видимо, этому дню предстояло побить рекорд по тяжелым вздохам:

— Уж не знаю, как и когда они сошлись. Может, на болотах встретились, когда девушки клюкву собирали. Может, в деревне приглядела и следом пошла. Твоя мать была… простушкой. А еще вечно искала цветы в тумане [витала в облаках].

Так теперь завуалированно называют деревенских сумасшедших?

— Все мечтала! Что станет женой заклинателя. Что у нее самой откроется прадедушкин дар и ее возьмут в Дом. Дурочка, — а это уже прозвучало ласково. — А он, подлец, и воспользовался ее доверчивостью. Как понял, что ответственность нести придется, тут же исчез. Сбежал, Яогуай его побери! А Юэлин все ждала, верила: вернется.

Тетушка отвела взгляд.

— Прости. Я часто ведь думала о том, что лучше бы сестра избавилась от ребенка… от тебя. Когда все открылось, срок уже большой был. Может, Юэлин потому и тянула, знала, что я…

Заставила бы выпить зелье, которое решило бы проблему? Даже обижаться не на что. Кого в семье порадует ребенок от демона? Разве только мою мать.

— Мой отец… Он был заклинателем?

— Может, да. А может, и нет. Не знаю. Но если и был, то его сила отличалась от твоей и других заклинателей Дома. Не знаю, как объяснить… Вы, заклинатели, создаете, даже когда сражаетесь и разрушаете, а он был иным.

Иная сила? Как у шаманов Черного солнца? Или похожая на ту дрянь, что разъела барьер? Мог я унаследовать ее от отца?

— Застежка. Я ее выбросить хотела, но подумала… потом подумала, что пускай. Вдруг… найдется кто-то…

Кому понадобится безродный ребенок? Легенды о потерянных наследниках Белого Дома — это только легенды. Похоже, в сказки верила не только мама, но и ее старшая сестра.

— Тетушка Жуйпин, спасибо, что рассказали. И за все остальное тоже спасибо.

Я низко поклонился. Пошел прочь, не оглядываясь. Вопросов стало только больше, и получить когда-нибудь ответы на них, шансов почти не было.

Могилу матери я нашел без труда. Она была похоронена на той же земле, что и ее родители.

Говорили, дед был очень строгих нравов. Будь он жив, вряд ли бы позволил дочери связаться с чужаком. А понесшую дитя без законного мужа и вовсе мог отлучить от рода.

Но бабушка и дедушка умерли рано. Около двух десятков лет назад на земли Дома вместе с караваном пришла неведомая болезнь. Началась эпидемия, которая унесла немало жизней, в том числе и родителей моей матери. Забота о младшей сестре легла на плечи старшей — а та не справилась. На юную тетушку Жуйпин, которая сама лишь недавно вышла замуж, свалилось слишком многое: сначала похороны родителей, затем рождение первенца — ей не хватило ни авторитета, ни времени, ни опыта, чтобы удержать Юэлин от глупостей.

Мой отец…

Как он связан с поклонниками Черного Солнца? Он тоже был из приносящих человеческие жертвы вырожденцев? Могла ли мать полюбить одно из этих чудовищ? Или пала жертвой подлой магии шаманов?

Мертвые редко дают ответы.

Острые грани застежки больно впились в ладонь, и я опомнился, разжал кулак: злость не то чувство, с которым надо приходить к предкам. Даже если вокруг нет никого, кто мог бы заметить и осудить.

Тетя заботилась о моей матери при жизни. Она же ухаживала за ее могилой. Сорняки на участке были тщательно выполоты. Кусты гибискуса по периметру тщательно укрыты перед холодами. Ствол молодого кипариса закутан в солому.

Я зажег свечи. Разломил принесенную с собой лепешку, положил перед семейным камнем, извинившись, что был не слишком почтительным сыном. Сел на низенькую скамеечку, закрыл глаза, вслушиваясь в тишину. В шелест листьев, потревоженных ветром. В дыхание готовящихся к зиме полей. В голоса, принесенных издалека случайно заблудившимся эхом.

В какой-то момент рядом со мной на скамейке возникла заклинательница из снов. Лицо у нее было хмурое и сосредоточенное, взгляд затуманен, губы скорбно поджаты.

Долгое время мы сидели, погруженные каждый в свои мысли. Молчаливое присутствие незнакомки было таким естественным, привычным, что я стал воспринимать ее как еще одну деталь окружения. Поэтому невольно вздрогнул, когда тонкие пальцы легли на мой кулак, то ли поддерживая, то ли, наоборот, прося о помощи. Я поднял взгляд.

Заклинательница протянула мне белую гемму, на которой было выбито символическое черное солнце. Но едва я попытался коснуться знака власти, тот рассыпался пылью, и сон оборвался.

Я открыл глаза, убеждаясь, что по-прежнему один. Встал, ощущая необычайное спокойствие и душевный подъем, словно кто-то могущественный пообещал, что все будет… не хорошо, нет, правильно.

Сколько я здесь? Час? Два? Пора возвращатьсяв деревню. Толку от меня сейчас немного, но наверняка и я чем-то пригожусь.